Аванс

– Это что? – спросил я, разглядывая чек на пятьдесят тысяч марок.

– Аванс.

– Я понял. Почему в таком кастрированном виде? Ханс платит наличными.

– А как ты это представляешь? Я повезу в поезде пятьдесят тысяч марок и буду сгорать от нетерпения и радости: “Когда же передам их дорогому Арбалету?”

– Логично.

Я рассмотрел размашистую подпись Ханса, еще раз недовольно поморщился, но уже так, для проформы, и спрятал чек в карман.

– Еще что? – спросил я.

– Машина стоит у подъезда.

Я встал из-за стола, подошел к окну и, прижавшись лбом к стеклу, высмотрел ярко-красный «БМВ» третьей серии.

«Хороша машинка. Задание будет выполнено с приятностью,» – подумал я.

Магда встала рядом, пару секунд поерзала лобиком по стеклу и сказала: «Отсюда не видно. Давай спустимся.»

Спустились.

Радостное настроение испарилось без следа. Я пнул ногой по спустившему колесу облупленной «восьмерки», указанной мне радостной Магдой, и рявкнул:

– Чего лыбишься?

– Хорошая машина, и всего за пять тысяч марок.

«В могилу сведут меня своей экономией,» – проскрипел я зубами и полез в багажник бежевого ободранца.

Подкачав колеса, я сел за руль и посидел минуту в мерзлом салоне, содрогаясь от предчувствий: аккумулятор сел, стартер не тянет, искра пропала, бензонасос барахлит… Весь в нехороших мыслях я повернул ключ в замке зажигания. Нехотя, с третьей попытки, подвывая и содрогаясь, машина завелась. Уф.

Я чуть утопил рукоять заслонки и попытался приладить свое тело к, скажем прямо, малолитражному салону. С трудом, но получилось. Я огляделся, выждал пару минут и медленно покатил по дворику в направлении близкого проспекта. Между делом приню­хивался к проби­вав­шемуся запаху выхлопа и прислушивался к громкому гулу то ли движка, то ли коробки… Хрен его знает чего, но гудел, собака, как аэроплан братьев Райт, оглохнуть можно. М-да, шарабан ты мой, американка, далеко ли я уеду? Как говорится, критерий истины – практика. Надо проверить тарантас в деле.

Вопреки мрачным ожиданиям, машина оказалась ничего себе. Работа двигла и ходовой выгодно отличались от внешнего вида корпуса, а грамотный драйвер знает, что в тачке главное. Я чуток попетлял по улицам, прилаживаясь к новому средству передвижения. Потом выехал на МКАД, оказавшуюся совсем рядом. Проверять так проверять. Я занял левый ряд, врубил фары и устремился вперед. На ста пятидесяти я успокоился, сбросил газ и принял вправо. Автомобиль вел себя достойно, и, мне кажется, мы с ним подружились. Я даже имя ему придумал – Вова. Это у меня бзик такой – придумывать имена машинам и заводить с ними пацанскую дружбу. Если будешь другом машины, она тебя не подведет. Например, в Гамбурге меня верной собакой дожидалась Берта – своенравная девчонка трех лет из рода «Опель-Калибра». Помнится, изрядно покапризничала четырехколесная подружка в первые три дня после покупки.

Вовка же оказался трудягой, простым как табурет и, думаю, надежным парнем. С Бертой, конечно, ни в какое сравнение не шел. Но все же. Разгонялся Вован не резво, но уверенно, дорогу держал цепко. На высоких оборотах вел себя пристойно, не визжал, не жаловался, только ухабы проходил жестковато, потряхивало на кочках как мешок картошки в тракторе. Но что делать, если Вовику пошел четвертый год, а на российских просторах любая подвеска за это время может гикнуться? Переживем. Вибрация салона – не самая большая беда в жизни.

Описав проверочный круг длиной в сто двадцать км, я подъехал к дому, дружески попрощался с Вовчиком и поднялся наверх, в квартиру, разбираться с амуницией.

Магда выдала четыре непростых канистры. На их донышках я отвернул восемь завет­ных гаечек и получил в общей сложности сорок литров свободного пространства, способного упрятать:

– десять двухсотграммовых упаковок взрывчатки (канистра с белой полоской на горлышке);

– шесть брикетиков сернистого пластика, к ним шесть детонаторов с дистанционным управле­нием, а также саму ДУшку (канистра с красной полоской);

– Автомат Калашникова Специальный Укороченный, модель 74 года. Вещь замечательная для ближнего уличного боя, но мне нужная как овце баян (канистра с желтой полоской);

– пистолет имени полковника Кольта с пятью обоймами, а также два снаряжен­ных магазина для «Калашникова» (канистра с черной полоской).

Разместил арсенал по канистрам, полюбовался проделанной работой и сам себя похвалил: «Рукаста и головаста, шельма!» Потом напряженно подумал минуты две-три-четыре-пять и пришел к выводу: надо вытряхнуть назад содержимое черноголовой канистры и крик­нуть в открытую дверь Магде:

– Эй, мамаша, а кто пальчики будет с нагана вытирать? Здесь лакеев нет.

Так и сделал. Ответ Магды был прогнозируемым:

– Сам протрешь, не развалишься.

– Тогда я просто вынужден буду тебя трахнуть, тоже не развалишься. Трахаться будем на твоей кровати. Позиция такая: ты принимаешь позу «низкий старт», я пристраиваюсь сзади…

Разъяренная Магда фурией влетела в комнату, сверкнула огненными глазищами и… наблюдаем за последовательностью действий:

– поставила пистолет на предохранитель;

– вынула обойму;

– извлекла патрон из патронника;

– взяла пистолет за ствол и протерла рукоять;

– в долю секунды перехватила пистолет левой рукой, обмотанной в тряпку, и протерла ствол;

– протерла обойму и мгновенно вставила назад;

– швырнула пистолет на кровать.

Профессионалка.

– Удовлетворен? – прошипела Магда.

– Да, больше чем от секса. Может, еще пол помоешь? Тут кругом следы от твоих копыт…

Магда треснула меня кулаком по голове и выскочила из комнаты. Я потер ушибленное место и подумал: «Связ­ная номер два – совсем не связная. Девчуля с таким профессиональным подходом к оружию может быть толь­ко ликвидатором. Это наводит на размышления… Впрочем, время позднее. Завтра утром сообразим.»

Я, нисколько не заботясь об отпечатках своих пальцев, покрутил пистолет в руке, потом закинул его в канистру, разобрал кровать и рухнул под одеяло.

После ночи безмятежного сна мне предстоял жаркий день.