Бармалей

Органы правопорядка в России не уважают, впрочем как и на Западе. Их сторонятся и всячески стараются общих дел с ними не иметь. Это было мне на руку. В Гамбурге фокусы с тотальным мордобоем, выкручиванием конечностей и шантажом вряд ли прошли. Там полицай – тот же самый госслужащий, которого теоретически можно затаскать по судам. Поэтому, начни он в приватной беседе беззастенчиво выбивать челюсти и задавать глупые вопросы, подобное поведение покажется подозрительным. Но Подмосковье – это вам не Рейн-Вестфаллия. Здесь настоящий служитель закона – крепкий мужик с пудовыми кулаками, готовый зашибить любого в один момент. В массовом сознании только здоровый дядька Жеглов способен справиться с бандитами. А субтильных комсомольцев Шараповых надо немедленно отправлять в консерваторию доучиваться музыке, чтоб не путались под ногами настоящих сыскарей. Поэтому, когда Бармалей в униформе начинает крушить все подряд налево и направо, то вызывает у граждан сочувственное и даже радостное понимание – на работе человек горит, жуликов ловит без сна и покоя. Такая вот служба у человека, такая профессия.

В общем, упер я не в меру упитанного Миху мордой в пол, железными пальцами схватив складки жира на его загривке. Потом повторил всю легенду, рассказанную Сергею.

– Надо к Мефодию идти, – сразу раскололся Михаил, поставщик спирта для Сережиного бизнеса, и по совместительству научный сотрудник НИИФарма.

– Кто такой Мефодий? – сурово спросил я его и подумал, что если дела и дальше так пойдут, придется мне перевести в упор лежа все кущинское население.

– Чувак один. Я с ним работаю. Он всех знает.

– Где он сейчас?

– В НИИФарме.

Я посмотрел на часы. Двадцать один пятнадцать. Подвох?

– Чего он там делает в такое время?

– Это ты его сам спросишь.

Я спросил. Любезно и по-дружески, не размахивая ногами и кулаками, а усевшись в ободранное кресло напротив очкастого, щуплого пацана со странным именем. Запугивать такого – грех.

– Дома делать нечего. Вот сижу здесь, для дисера данные кропаю, – спокойно ответил мне Мефодий и кивнул головой на покрывшийся звездной пылью монитор компьютера.

– Мне сказали, что ты всех местных знаешь. Кто здесь ширевом забавляется?

Мефодий глянул на меня поверх очков, перевел взгляд на Михаила, стоявшего понуро у двери и, чуток помолчав, выдал:

– Ребят закладывать не буду, но, кажется, они работают на Мамона.

Я повернулся к Михаилу:

– Где Мамон живет, знаешь?

– Конечно. Его любая собака знает.

Это радует. Я достал из кармана присланный Хансом факс и показал Мефодию формулу..

– Вот это стряпают?

– Да. Хотя это вчерашний день, – Мефодию достаточно было только бегло глянуть на формулу. – Если цепочку чуть удлинить, получится штука посильнее «Фауста» Гете. Джинна из бутылки получишь.

Есть!

– Мефодий, посиди пока здесь.

Я вышел из комнаты вместе с прихваченным под руку Михой:

– Слушай меня внимательно, друг мой ситный. Завтра вечером Мамона будет брать спецназ. Что останется от его дачи, можешь представить. Если ты по природной глупости вздумаешь предупредить его о заварушке, то во-первых, сядешь за спиртовую деятельность лет на семь, а во-вторых, срок этот отсидишь совсем чуть-чуть. Я расскажу Мамону, кто вывел меня на него и по чьей милости его дача превратилась в обгорелую рухлядь. Мамон, будь уверен, из-под земли тебя достанет и туда же потом отправит. С пером в боку. А если завтра все пройдет успешно, будешь гнать свою отраву дальше. Мне ваша самодеятельность до фени. Твое благополучие зависит теперь только от моего молчания. Ну как? Молчать будем?

– Будем.

– Проваливай. А я с Мефодием еще разберусь.

Миха исчез пустынным гулким коридором, а я вернулся к Мефодию и поговорил с ним за жисть часок-другой. Потом совершил увлекательную экскурсию по коридорам института. Очень познавательную. После экскурсии я пару часов провел в обществе изоленты, проводов, паяльника и канифоли с припоем. Только под утро я очень-очень тепло распро­щался с молодым титаном науки. Вернулся под сень Магды.