Мороз

Жаркий день начался с мороза в минус двадцать пять градусов.

Бр-р-р. Давненько так не мерз.

За два часа я домчался до Кущина, поколесил по столице химиндустрии и, увы, ничего не высмотрел.

Чуток призадумавшись над непрухой, решил припарковать Вову на ближайшей стоянке, дабы рассмотреть местные достопримечательности спешившись. Городок оказался мелким, состоящим из десятка направлений с пятиэтажками, одной центральной площади, увенчанной кубом горсовета, и большого количества пустырей, лишенных подъездных путей. За каждым пустырем, насколько хватало зрения, простирались скопища каких-то построек. К постройкам гордое звание «Дача» никак не клеилось. Сомнительно, чтобы в одном из этих дощатых сарайчиков золоторукие Левши с быстрыми разумом Невтонами колдовали над пробирками и мензурками, химичили адские смеси и разливали их по ампулам емкостью 10 мл, как указано Хансом. Очень сомнительно.

Истоптав Кущинские переулки с закоулками, я в конце концов уперся носом в мощный, тор­жественный, фундаментальный забор. За забором надменно возвышалось помпезное желтостен­ное здание. НИИФарм. С него утром я начал поиски дачи. К нему в середине дня вернулся без резуль­тата.

Может его взорвать? На одно крыло взрывчатки хватит. Если сегодня Мороз Иваныч отнимет мои детородные возможности, я точно ознаменую это событие фейерверком.

Металлические ворота медленно со скрипом разъехались в стороны. Из институтских глубин выехал грузовичок и, мелко звякая, покатил мимо меня куда-то прочь.

Звякая покатил!

Я, подгоняемый суматошным стуком сердца, домчался до заиндевевшего Вовки и загрузился в салон, приговаривая: «Ну-ну, Вольдемар, давай-ка не филонь». Со второй попытки я вдохнул стартером жизнь в цилиндры друга.

Вовка почихал, покашлял и завелся.

Не тратя на прогрев движка ни секунды – извини, бра­тишка, цейтнот! – я выжал сцепление и, взбивая снежные буранчики из-под колес, бросился в погоню за дряхлым «Зилком».

Грузовик пару верст попетлял по ледяным проселкам, отчаянно юля при этом задом, и в конце концов въехал в какое-то дачное селение. Там он дотащился до неприметного домишка-развалюхи и остано­вился. Водитель с пассажиром выпрыгнули из машины и скрылись за старыми почерневшими воро­тами. Я же притормозил, заприметил домик, развернулся и отъехал метров на двести назад. Светиться на месте будущего пожарища было ни к чему.

Фх. Эх. Уху…

Посидев минут пять и поразмышляв о том, что иногда хвост синей птицы трепыхается над моей головой тоже, я вздохнул и распахнул дверцу. Вручил тело Деду Морозу. Никуда не денешься, надо дело делать. Я открыл багажник, из канистры номер четыре – черная полоска – достал пистолет, сунул в кобуру под левой мышкой и, медленно ступая, направился к хибарке.

Хруп. Хруп… Хруп…

Снежок тихо хрустел под ногами. Я верно и неотвратимо, как крах империализма, приближался к грузовику и ждал, когда же… А вот и дождался. Водитель распахнул пошире ворота, запрыгнул в кабину и завел двигатель. Потом подал чуть вперед, назад и влево, вперед и вправо, полный назад. Машина скрылась во дворе.

Есть!

Я прошел мимо, по ходу движения замечая, как двое не самых крепких парней принялись выгружать из кузова двадцатилитровые бутыли с прозрачной жидкостью. При этом не забывал радоваться, восторгаться, кипеть от счастья! Ура! Нашел-таки место, от которого скоро останется черный круг на белом снегу с десятиметровой воронкой посередине.

Уф!

Прошел я до конца улицы, постоял там минуты две и, заслышав легкий гул мотора, решил возвращаться. Шагов через двадцать мимо меня проехал «Зил» с зажженными фарами. Странно, не заметил, как спустились сумерки. Это было на руку. Пора приступать к активным действиям.

Я отшвырнул воображаемую сигаретку прочь и ровным упругим шагом направился к Вове. Надо достать из багажника содержимое белоголовой канистры и пристроить к хибаре, в которой чего-то там химичили и которую никто не охранял. Смешно.

Стряпают отраву на миллионы и не могут позаботиться о безопасности.

Поравнявшись с воротами, я чуть замедлил шаг, улыбнулся одной шелапутной мыслишке и свернул с намеченного пути. Открыл калитку, в семь шагов одолел дворик и, выбив ногой закрытую на щеколду дверь, смерчем ворвался в провонявшую химией комнатушку. Теперь было дело техники – показать местной тусовке, кто такой Арбалет и с чем их будут кушать.

Не успела оторванная дверь упасть на пол, а я оценил диспозицию. Ударил ногой под колено ближнего паренька-крепыша, стоявшего ко мне спиной, и тут же левым хуком в височную кость ускорил его падение в бок. Первый готов. Номер два оказался высоким, с меня, наверное, и резким. Он даже успел размахнуться. Более того, кулак его проделал половину пути от плеча до моего лица. Половину. Потом траектория поломалась, скомкалась, и кулак вслед за хозяином повалился на пол. Надо успевать реагировать на удары ногой в пах. Кто следующий? За мной не заржавеет. Главное – напор и натиск, и не забыть бы при этом про улыбку. Здесь могут быть дамы. Так, где они? Нетути – три мужичка по углам комнаты и ни одной восторженной зрительницы. Хм. Действовать будем просто, эффективно и доходчиво, без всяких балаганных штучек. Я рванул к самому, на мой взгляд, опасному. Ага, понятно в чем дело. У него сверкнул нож в руке! Сейчас будет больно, оп-па! Я изобразил корпусом движение вправо, влево и перехватил заметавшуюся руку с ножом за запястье. Потом поднял ее вверх и крутанулся вокруг своей оси на триста шестьдесят. Ноженосец с заведенной за спину рукой повалился на пол мордой вперед. Зря я, конечно, такой номер откаблучил. Надо было банальным ударом выбить нож из рук, да по чайнику врезать, и всех делов. А тут время потерял на пируэте. Вон двое в телогрейках к двери ломанули.

– Стоять! – гаркнул я.

Убегающие тут же превратились в лежащих. Повалились с грохотом на пол, закрывая головы руками. Странно. Их еще не бьют.

Я, ужасно довольный собой, оглядел поле брани, раскиданных по плоскостям пятерых ошарашенных задохликов, и понял, что вляпался в такую кучу дерьма – не отмоешься.

Кругом валялись разномастные бутылки, частью пустые, частью наполненные какой-то жид­костью, частью с наклейками «Руская водка», «Водка Столичная», «Привет», частью без наклеек. Некоторые наполненные бутылки были закупорены. Остальные шибали в нос дурным запахом алкоголя. На полу валялись наклейки, винтовые пробки, еще какая-то ерунда. Я подошел к только-что выгруженным двадцатилитровым бутылям и принюхался к запаху, исходившему от них. Кажется, спирт.

Точно, это был спирт.

Значит, привозили его из института грузовиками, смешивали в бадейке с водой, тоскливо журча­щей из краника, и разливали по бутылкам. Получался филиал прославленного завода «Кристалл», о котором никто не знал, не слышал. Слава подпольным помощникам Российской ликеро-водочной промышлен­ности! Только причем здесь я со своим заданием? Ошибка вышла.

Я присел на табурет. Ребятишки, напуганные до полного паралича, стали приходить в себя, шевелиться. Я достал пушку и почесал подбородок.

– Кто здесь главный?

Тишина.

Я встретился взглядом с самым ближним ко мне. Парень лежал на полу с неестественно подогнутой ногой.

– Вывихнул?

– К-кажется.

– Сейчас поломаю.

Капельки пота выступили на его белом лбу.

– А может, тебе яйца отстрелить? – задумчиво продолжил я. Потом помолчал и спросил: – Так кто здесь главный?

Парень кивнул головой на соседа, ничком лежавшего рядом.

– Эй, командир, – позвал я его.

Тот, обуянный мелкой дрожью, поднял лицо.

– Начальник, давай выйдем на минуту делового разговора, – дружелюбно, с лаской в голосе предложил я ему. Потом мирно попросил: – Только ты скажи своим орлятам, чтоб не дергались, тихо-смирно лежали на полу и вели себя как мышки. Идет?

Местный командир кивнул головой, медленно поднялся и медленно вышел из избушки. Я последовал за ним. Теперь начиналось самое тяжелое – задушевный разговор с клиентом. Я подумал с чего начать и глубоко вздохнул, расстроившись. Предстоящей задушевности мог помешать мой акцент, невесть откуда появившийся. Мила накануне все уши прожужжала: “Ты, Сашка, теперь на Регимантаса Адомайтиса стал похож. Так классно! Я всегда любила прибалтийских актеров.” Черт. Не вовремя они отсоединились. Ладно. О геополитике потом поразмышляем. Пора дело делать.

– Как зовут? – спросил я командира местных шинкарей, внимательно его рассмотрев. Широкоплеч и коренаст, но все-равно пацан еще. Не было ему и двадцати. Глазки бегали, ручонки дрожали, и писать, наверное, хотелось.

– С-сергей.

– Понятно. Значит, дела такие, Серега. Я – майор Банионис из пятого отдела ФСБ по Московской области. О чем-нибудь тебе это говорит?

Парень, и так бывший белее мела, начал чуть светиться от страха. Да, вывеска ФСБ ему о чем-то говорила.

– Успокойся. Мой отдел занимается наркотиками. А эта ваша самодеятельность проходит по статье экономических преступлений. УБЭП будет тобой заниматься, если мы сейчас не догово­римся. Понятно?

– Ск-колько? – выдавил из себя подпольный винодел.

– Серый, ты меня не оскорбляй. Лучше попробуй въехать в смысл того, что я сейчас скажу. Мне по плану к Новому году надо накрыть две точки, в которых изготавливают наркоту. Одна у меня есть, на следующей неделе оприходуем. Со второй же проблема. Два дня назад поступил сигнал на вашу хибарку, мол, здесь ребятня гадость всякую химичит, поэтому я и заглянул к вам в гости. Понимаешь, вашим районом я давно интересуюсь. Кое-что нашел, фактики там и прочее. И вот, улавливай мысль, какие-то фраера решили меня пустить по ложному следу – сдали твою хату. Они подумали, что повяжу тебя и успокоюсь. Смекаешь?

– Ну.

– Я-то с самого начала понял, что это пустой прогон. Поэтому приехал один. Был бы со мной спецназ, тут места живого не осталось бы. Потом выясняй без толку, наркотики здесь шлепали или водку разливали. Вы бы точно в один ряд с босыми ножками и закрытыми глазками лежали, подстреленные за сопротивление органам. Чувствуешь, чем пахнет?

– Ну.

Чего это он все время нукает? Не запряг вроде бы. Ладно, заканчиваем ему на уши макароны накручивать. Кажется, клиент созрел, переходим к делу.

– Теперь считай. У меня в запасе до Нового года ровно две недели осталось. На ухарей, подставивших тебя, я за это время не выйду. Остаются два пути: либо взорвать твою хату к чертям со­бачьим, а вас расписать туда-сюда по трафарету, либо ты выводишь меня на этих химиков. Ты местных, наверное, хорошо знаешь. Так что давай, думай, времени минута.

Нижняя челюсть бледного Сережи затряслась мелкой дрожью… Давай, думай, думай… Ага, в глазенках мелькнуло что-то, похожее на проблеск надежды:

– Да не знаю я никого… – заблеял он.

Зря. Что делать?

– …но, может, Миха-толстый поможет.

Молодец!

– Поехали к Михе.

– Можно, я отолью?

– Давай. Только штаны не замочи, деятель.