Тризвездюлево

Спрашивается: зачем я морозил конечности и подставлял нежное тело под омерзлительные шквалы ветра? В конверте, полученном на продуваемой площади, лежала писулька с текстом: «Арбалет! Сейчас же съезжай из гостиницы и следуй по адресу — бла-бла-бла… Там получишь от связной номер два дальнейшие инструкции и аванс.»

Счастья в жизни нет!

Я собрал вещички, галантно распрощался с игривоглазой дежурной по этажу и поехал в далекий, неведомый мне район. Название района я точно семь лет назад не слышал, Тризвездюлево какое-то… Ждала там связная номер два, наверняка, такая же беспонтовая мелюзга, как и утром. И, уверен, знающая по-русски ровно столько, сколько знает грузчик в гамбургском порту, всего два слова — «Заебись» и «Пиздец»! Собственными ушами проверял. Где их Ханс отыскивает, в каких подворотнях? Впрочем, не моя беда. Меня больше занимало первое с конца записки слово.

Я утомительно долго ехал в раздолбанной таксистской «Волге» и всю дорогу строил радужные планы относительно грядущей оплаты труда.

Я споро поднимался по ступень­кам – горбатым укорам неработающему лифту – на самый последний этаж и наяву слышал шелест наличности, туго разместив­шейся в воображаемом портмоне.

Я давил кнопку звонка и перед моими глазами в графе «Сумма цифрами» выстраивались в ровную шеренгу крутобокие нолики. Первый, второй, третий, четвертый…

Оп-пачки!

Дверь открыла такая шикарная мадемуазель в таком обтягивающем платье-мини! с такими вот ногами из-под него! и такими формами! что платье трещало по швам!!!

В общем, я забыл про все на свете. Вытаращил глаза, проглотил язык, потом проблеял что-то приветственное и радостно повиновался ее командному «Ну заходи, красавчик».

Да-а, бывают в жизни огорченья, просили хлеб, дают печенье.

Я неуклюжим увальнем ввалился в квартирку и, не зная чем занять ставшие лишними руки, остановился в прихожей. Мамзелька – чудо дивное, открывшее мне дверь – исчезла где-то в закоулках сумрачной квартирки, многокомнатной, многометражной и многообещающей. Я потихоньку пришел в себя, скинул пальтецо и, верно сориентировавшись на щелку желтого света из-под двери, предстал пред ясные очи натуральной блондинки — стрижка каре — с карими глазами.

– Значит, это ты Арбалет? Ну, здравствуй, – сказала она на чистейшем русском и как-то так скептически смерила меня насмешливым взглядом. Хм, мои сто восемьдесят девять сантиметров роста и девяносто пять килограмм сплошных мышц никогда не были объектом чьего-то скепсиса. Очень это странно.

Заковыристая девчуля попалась.

Я выпрямил позвоночный столб, расправил плечи, вдохнул три литра воздуха и поперхнулся от ее вопроса в лоб: «Чего надо?»

Как чего? Ну этого самого, как это там, а вот, вспомнил, в записке написано. Смотри!

Она скользнула взглядом по бумажке и спросила:

– Ужинать будешь?

– Какой базар, конечно буду.

За чинно прошедшим ужином выяснилось, что надо по заветным приметам отыскать в Подмосковье некую хозяйственную постройку, а потом взорвать ее к едреней фене. После чего поездом умчаться в Белоруссию, оттуда через Польшу в Германию, где за все про все получу двести тысяч марок. Аванс, пятьдесят тысяч, будет выдан послезавтра вечером.

Но это были мелочи!

Самое главное, что я вызнал от подруги – ее звали Магда, языком владела хорошо потому, что выросла в России в семье работника немецкого посольства, и, чу! с детства любит традиционный русский напиток на все случаи жизни – водку. Я встрепенулся и выразил тотально стопроцентную готовность метнуться к ближайшему ларьку за чудодейственной влагой. Магда мой пыл охладила: «Сиди уж, ближе до холодильника дойти.» Действительно, ближе.

Запотевшую поллитровочку «Столичной» мы распили не очень чтобы споро, но душевно, за разговорчиками. Потом посидели чуток, повздыхали, поглазели на заоконные сумерки. Как только хмель слегка надавил под темечко, полез я к Магде под юбку. Тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Хм, намек понятен. Облом.