Бумаги

Ближе к полуночи загрузился информацией без меры.

Мамон, оказывается, часть своих талантов направил в законное русло и превратился в честного предпринимателя. Он владел несчетным количеством торговых точек, осуществлял экспортно-импортные операции, налаживал производство товаров народного потребления, значился участником внешне-экономической деятельности, являлся ответственным землепользователем, оказывал услуги населению, предоставлял спонсорскую помощь и бог знает что еще. Какой-то экономический спрут, а не уголовник среднего пошиба. Может, ошибка закралась в мои представления?

Нет. Ошибки быть не могло. Фамилия директора на большинстве бумаг была мне знакома. В своих телефонных разговорах Мамон часто отдавал собеседникам указания:» Тимохин сделает то, подпишет се, оформит это… Потом Тимохин съездит туда, подъедет сюда.» Оказалось, господин Тимохин был не мальчиком на побегушках, а Генеральным директором некоего АООТ с мудреным названием «Коммерческо-производственное научное объединение «Ростехпроминфокомплект». У меня чуть глаза на лоб не вылезли от такой мудрености.

Когда же я добрался до платежных поручений, подколотых в отдельную папочку, глаза мои точно выбрались из указанных природой пределов. Получателем каждого второго валютного перевода была какая-то контора под названием «ТИСТ», имевшая счет – внимание! – в банке «Хайдеманн». Я чуть не подавился собственной слюной от удивления, но быстро пришел в себя. Ничего удивительного. Чем Анечка хуже меня? Она тоже могла знать от Ханса о существовании этого замечательного финансового учреждения и – бабскую болтливость никто не отменял – поделиться сокровенным знанием с Мамоном. Логично. Я взял со стола калькулятор и прошелся по суммам, отправленным в Голландию за последний месяц. Получилось что-то около пяти миллионов долларов. Хорошо работают. Похоже, что «Хайдеманн» был первым банком в длинной цепочке отмыва. Или не был? Может, я ошибаюсь?

Однозначно, избыток информации приводит к сомнениям. Надо быть проще.

Я решил быть простым и понятным. Выйдя в коридор, взял в руки урну и кинул ее в стеклянную дверь, за которой была лестница. Раздался грохот осыпающегося стекла и шорох легкого недоумения внизу. Вскоре на усеянных осколками ступенях появился человек с ружьем. Я просто, без затей выстрелил ему в бедро и приказал лечь на пол. Потом по моей команде он моими же наручниками приковал себя к лестничным перилам и принял упор лежа. Похоже, что до утра. Я кинул ему бинт, чтобы было чем себя занять и не думать о всяких глупостях, вроде “Как избавиться от наручников” или “Какие сигналы и каким образом подавать в милицию”. Потом посоветовал ему лежать и помалкивать. Все равно крики услышу только я. Причем, в этом случае мое настроение может настолько ухудшиться, что ни один врач не понадобится, только судмедэксперт и паталогоанатом.

С пушкой наперевес я быстро спустился вниз на первый этаж и никого в пустом коридоре не обнаружил. “Куда подевались еще двое? Залегли в засаде? Так мы не договаривались,” – вместе с появлением в голове разумных мыслей до ушей донеслись звуки непонятной возни. Их источником была комната отдыха. Я рванул к комнате, пнул по двери ногой, руки с пистолетом вскинул на уровень плеч и… увидел трех голых девчонок с двумя голыми ниже пояса охранниками. Руки охранников путались в рукавах надеваемых кителей и нервно трепыхались за спинами. “Всем лечь на пол,” – тихо и внятно сказал я.

Граждане повиновались. Я осмотрел комнату. На столе стояли бутылка шампанского, три бутылки водки и немного закуски. Тару на полу опознать не получилось. Больший интерес представляло еще одно ружье, прислоненное к топчану. Я взял его в руку и подумал, что с наручниками просчитался. У меня оставалось только две пары. Я никак не мог предположить, что офис охраняетя веселой компанией.

По моей команде охранники завели руки за спины и приковали себя к батарее отопления. Один из них попытался было взбрыкнуть, но был успокоен ударом по голове. Потом я заклеил их рты скотчем и долго прикидывал, куда девать трех малолеток, сопливых и нетрезвых. С некоторой задержкой умная мысль в голову все-таки пришла. Девчонкам, дрожавшим то ли от холода, то ли от страха, и, похоже, трезвевшим, я приказал взять по бутылке водки. За пару минут половина содержимого бутылок перекочевало в их желудки. Перекочевало без закуски, в чем заключалась соль варварского замысла. С эскортом из трех икающих девиц я поднялся на второй этаж и ногой высадил дверь в Мамоновский кабинет.

Где?

Где? Где же моя черноглазая, где…

Насвистывая нехитрый мотивчик, я оглядел кабинет. Против ожидания рабочее место Мамона оказалось уютным и богатым. В кадках зеленели фикусы. В углу журчала замечательная копия водопада Сан-Анхель. Стильная мебель вызывала из памяти слово “неоконсерватизм”. На стенах висели картины а-ля рюсс, сплошной Шишкин в сосновом лесу. Я загнал девчонок на диван и принялся срывать со стен картины и гобелены. Потайной несгораемый шкафчик был обнаружен там, где ему полагалось быть обнаруженным, в стене за письменным столом. Никелированное подобие сейфа хранило в своем чреве ключ к восьми миллионам долларов. Перспективы открывались очень волнительные.

Я глянул на девчонок, разместившихся на широком кожаном диване, как курочки на жердочке. Подтянув коленки к подбородками, он дрожали, глядели испуганно на меня и на глазах пьянели. Об этом свидетельствовали замедленные движения конечностей и полное отсутствие координации, как таковой. Я вдруг явственно, грубо и зримо почувствовал, что давно не имел близости с дамой, а тут вот сразу три… Стоять! Мне еще нет пятидесяти, чтобы засматриваться на пятнадцатилетних. Я в момент утихомирил разволновавшуюся плоть и быстро сбегал на третий этаж за сумкой. По дороге проконтролировал поведение раненого охранника. Оно было примерным, нога бинтовалась не то чтобы ловко, но уверенно.

Вернувшись в кабинет, я разложил на столе инструменты и принялся за работу. Для квалифицированного взломщика вскрытие Мамоновского сейфа было бы скорее развлечением, чем трудом. Старина Хайнрих управился бы с этим никелем за пару минут. Я же провозился больше часа. В конце концов раскурочил дверцу, распахнул ее и…

И что?

Ничего. Три тысячи условных единиц, стопка рублей в два пальца толщиной и какие-то бумаги. Печати не было. Пароля тоже. Незадача.

Все содержимое сейфа я закинул в сумку и приступил к обыску письменного стола. Там тоже ничего интересного не оказалось. Я вне себя от ярости перевернул стол, разбудил подзатыльниками девчонок, скинул их с дивана на пол, потом разворошил со злости всю мебель в кабинете, расколошматил вдрызг и был таков. Довольный удалился под звуки, издаваемые блюющими девчатами.

Добежав до Феди, я, перегазовывая и пробуксовывая, очень нервно поехал в Нагатино отсыпаться перед штурмом Мамоновской дачи. Похоже, печать с паролем, если они вообще существовали в природе, хранились там, под подушкой. Больше негде.