Форма
Погони не было. Я бодро домчался до Москвы и там, на пересечении с Окружной нарвался на огромную неприятность. У поста ГАИ мне сделали отмашку жезлом, предлагая остановиться. В четвертый раз за все время езды по Москве. Три предыдущих встречи с ГАИ заканчивались глубочайшими извинениями за езду на автомобиле с нероссийскими номерами без соответствующих бумаг. Извинения приносились в виде некоторого количества иностранных купюр.
Я прикинул, что денег в портмоне хватает на двойные и даже тройные извинения. Вырулил спокойно на обочину и притормозил. Ко мне подошел бравый ОМОНовец с автоматом, отдал честь и сказал:
– Разрешите документы, товарищ капитан.
Я закусил губу.
Черт!
Тысяча чертей!
Тысячекратный идиот!!! Я не снял форму! Забыл, забыл, забыл в запарке! Конечно, капитан милиции в машине с немецкими номерами выглядел идиотски. За широкой спиной ОМОНовца располагались еще два автоматчика, смотрели с любопытством на меня. Патрульная машина, могучий “Форд-Кроун”, стояла с погашенными фарами метрах в десяти позади. Пока добегут, пока рассядутся. много времени уйдет. Шанс один к двум.
– Сейчас, сержант, – сказал я.
Федин двигатель заглушен не был. Я нажал на педаль газа и сорвался по Каширке прочь от милицейского поста. Тело впечаталось в сиденье, щеки оказались в районе ушей, уши захлопали где-то на затылке. Разгон до ста пятидесяти километров в час за считанные секунды – это вам шутки. ОМОНовцы остались далеко позади. Пока усаживались там в автомобиль, пока выезжали на дорогу и устремлялись в погоню… Можно было бы далеко уехать, если бы не радиофикация всей страны и одного милицейского наряда в частности. Милиционеры, наверное, по рации передавали сведения дальше по маршруту. Значит, далеко уехать не получится. Заблокируются милицейскими постами и патрулями все пути-выходы, и пишите письма. А так хорошо все начиналось…
Мимо с сумасшедшей скоростью проносились окрестности. Проблесковые милицейские маяки вспыхивали и гасли далеко позади. Я резко затормозил. Парализованная страхом Лена хлопала глазами.
– Так, подруга. Выгружайся с портфелем вместе, – скомандовал я. – Телефон мой знаешь, завтра утром звони. Встретимся у меня, получишь деньги. Все обещанное и плюс премия. Идет?
Лена кивнула головой и быстро выскочила из машины. Грамотная девчонка. Перебежала на другую сторону шоссе и там встала на автобусной остановке. Как будто мимо шла, ничего не видела, ничего не знала и, ваще, проезжайте мимо, дяденьки менты поганые…
Я же вырулил резко вправо на какой-то неочевидный съезд с шоссе и помчался по нему, с большим трудом вписываясь в повороты, скрежеща дисками колес по бордюрам. Тормоза тоже скрипели и визжали. Движок надрывал свои силы. Кузов громыхал. Я крутил головой и… наконец-то. Затормозил, выскочил из машины и побежал во дворик..
Три часа ночи. Где укрываться?
В недостроенном доме!
Я вбежал в подъезд, взлетел по ступеням на второй этаж, на третьей, на четвертый… Уф. Стоять! Я перевел дух и зашел в пустую, без дверей, без какой-либо отделки квартиру. Подошел к окну, глянул вниз. Федор одиноко стоял метрах в пятидесяти от дома. Из-за далеких деревьев пробивались красно-синие вспышки. Милиция ехала по моим следам. Если обнаружат Федора, сразу смекнут, где прячусь я.
Пропал. Все пропало.
Я отпрянул от окна, суматошно похлопал ладонями по ляжкам, приводя мысли в порядок, борясь с неприятными мыслями, обуявшими меня.
Все пропало! Все пропало! Все пропало!
Ничего не пропало! Я пересек квартиру и в другой, противоположной комнате увидел за окном яркую красную букву “М”. Метро! Хотя какая от него польза в два часа ночи? Отстреливаться в течение трех часов, а потом прорываться к турникетам?
Я спустился вниз, замечая, что милиционеры уже осматривают Федю и крутят головами по сторонам. Мне пока было не до них. Я решил выбираться из дома, могущего превратиться в ловушку. А там в голову что-нибудь придет. Можно попытаться угнать метрополитенный состав и потребовать убежища в Швеции… Я вбежал в пустую квартиру на первом этаже, бросился к окну, высадил стекло и спрыгнул вниз.
Помчался стремглав в сторону неоновых букв. Что? Что это? Что я слышу?! За красными буквами громыхал натруженными колесами тяжелый железнодорожный состав. Рядом со станцией метро пролегала железная дорога! Это я удачно попал. Бегом туда! Бегом!!!
Через минуту дыхалка сбилась к черту. Воздух влетал в легкие холодными кусками и, не успевая вылететь назад, наталкивался на следующую порцию. Я задыхался, в боку ломило, мышцы скрипели, ноги заплетались, но до цели было совсем близко. Сорок метров. Двадцать. Десять. Сзади послышались крики. Далеко сзади, метрах в двухстах.
Я собрался с последними силами и взбежал на железнодорожную насыпь. Мимо проползал бесконечный товарняк, глухо стучал колесами на стыках, отмерял по чуть-чуть надежду на спасение. Я схватился обеими руками за едущий мимо поручень, вскарабкался на подножку, поскользнулся, чуть не рухнул под рельсы, чуть ног не лишился, но все-таки опять вскарабкался, отбил колени, ступни, локти. Весь превратился в отбивную.
Хлопок. Еще хлопок. Звучные увесистые хлопки пистолетных выстрелов обожгли мой слух. Что такое? Я обернулся. Три близких милиционера внизу, под насыпью, палили в небо из всех имевшихся стволов и кричали что-то про “сдавайся”. В мою сторону стволы почему-то не направляли. Чего-то остерегались. Чего? Что за странное везение?
Я покрутил головой по сторонам и сразу понял. Я катил прочь от милиции на подножке цистерны. Опять удача. Как мне сегодня дико везло! Я обернулся, глянул на милиционеров. Они вскарабкались на насыпь и бежали по путям вслед за последним вагоном состава. Бежали, кричали, стреляли и медленно, постепенно отставали.
Уф.
Я перевел дыхание, собираясь с силами.
Как будто бы чуток восстановился. Потом прикинул, что времени прошло достаточно. Удалился от погони на пару-тройку километров . Больше не надо.
Я спрыгнул под откос.
Было больно. Очень больно. Катастрофически больно.
Я лежал, уткнувшись мордой в холодную грязь и шевелил конечностями. Шевелилось с натугой. Похоже, ничего не было поломано, но все было отбито. Не беда. До свадьбы заживет. Я с трудом встал, отряхнулся. Постоял, покачиваясь на ветру. Сообразил, что выгляжу со стороны жуликовато и бомжевато, а это чревато неприятностями. Контуженный мужик в изодранной, грязной милицейской форме обязательно привлечет недружелюбное внимание. Черт! Мне таким кандибобером ходить недолго осталось. Изловит первый же милицейский патруль.
Неверно ступая больными, немеющими ногами я побрел к близким оранжевым фонарям. Там, под ними, пролегала транспортная магистраль. Какая могла быть от нее польза при моем внешнем виде, я не задумывался. Голосовать проезжавшим мимо автомобилям не собирался. Я хотел… Что я хотел? Не помню.
Голова гудела. Тело ломило. Я, покачиваясь, брел вдоль дороги, ежесекундно оборачиваясь. Как только сзади или впереди вспыхивали огни автомобильных фар, я делал шаг в сторону, приседал и ждал. Машины пролетали мимо. Я медленно вставал и продолжал ходьбу.
Через сотню метров по правой стороне показались мрачные параллелепипеды промышленных зданий. Я свернул в их сторону. Доковылял по широкой тропе до большого темного корпуса-ангара, потом проследовал вдоль него. Наткнулся на высокий бетонный забор, тянущийся еще дальше. Потихоньку вдоль забора я добрался до проходной и заглянул за калитку.
В голову полезли мысли о скором спасении и избавлении, о божьем провидении и нескончаемом везении. Мой усталый взгляд упирался в автобус, во второй автобус, в третий… в десятый… Вся площадка за воротами была запружена большими желтыми автомобилями. Именно то, что было нужно. Я мгновенно повеселел, перелез через калитку и осторожно глянул в окно сторожевой будки. Сторож мирно кемарил, склонив голову на грудь. Я постоял, собираясь с силами. Потом бессовестно нарушил покой вахтера. Вынес дверь ногой и показал проснувшемуся мужику пистолет. Подробно показал, сунул под нос и поводил стволом вверх-вниз. После чего вежливо поинтересовался на предмет наличия веревки. Веревка у сторожа была. Ею он оказался связан и прикручен к столу. Напоследок я выдернул с мясом телефонный провод и нажал на большую черную кнопку. Ворота автобусного парка медленно открылись. Я вышел на улицу, залез в ближний ”Икарус”, поковырялся с зажиганием и завел машину.
Как самый простой гражданин, на автобусе шестьсот тридцать пятого маршрута я поехал в Нагатино. Оно как будто было недалеко.
Похоже, что неприятные приключения кончились. Дело оставалось за приятными.