Прослушка

Первый день разведки выдался тусклым и слякотным. Начался с осмотра театра боевых действий. Вопросов «Что осматривать?» и «В каком месте будем добывать печать с паролем?» не было. Ответ лежал на поверхности. В известном мне поселке в тихих окрестностях Кущина. Два года назад, помнится, Миха сообщал, что Мамон от дачи ни на шаг не удаляется. «Местный он, – пояснял информатор. – Его в Кущино любая собака знает, и дела он только здесь вертит. За район выйти не дают. Мафия.»

Может быть.

В полдень я въехал на достопамятный пригорок и оттуда обследовал окрестности дачного поселка. Ничего примечательного не обнаружилось. Никаких столбов с проводами я не узрел. Это меня удивило и огорчило. Было похоже, что поселение телефонизировалось европейским способом, при помощи подземных кабелей. Задача заметно усложнилась. Пришлось все оставшееся до вечера время потратить на ее решение.

Я тысячу раз гонял в магнитоле разбитную “Юбанги Стомп”, смачно сплевывал в окошко, громко, под музыку, визжал и так же громко в промежутках между визгами нецензурно выражался. При всем при том я петлял на Феде по окрестностям. Мимо проплывали поселки, деревеньки, фермы и силосные башни, а между ними леса, перелески, поля, садово-огородные участки и прочее, прочее, прочее. Детали простого подмосковного пейзажа взгляд не радовали и душу не согревали. Я искал другое. Меня могли обрадовать только паукастые опоры ЛЭП, и восторг могла вызвать только обычная электрическая подстанция.

Вскоре так и получилось. Фонтан радости пробил меня. Я обнаружил то, что искал. Подстанция, к которой тянулись гудевшие от натуги провода, своими размерами наводила на мысль, что ею обслуживается весь район. Я притормозил, рассмотрел блеклые горизонты и прикинул, в каком направлении находится Мамоновский особняк. Потом опять поколесил по окрестностям и никаких следов близкого электричества по пути не обнаружил. Голова закипела, задаваясь вопросом: «Где ж его, такого-сякого, искать?»

Руки по прежнему крутили баранку и кидали машину с проселка на проселок. Нога скакала с педали акселератора на педаль тормоза и обратно. Тело тряслось туда-сюда, вверх-вниз и вперед-назад. Скрип колес корябал уши сквозь рев динамиков. Ой-ой-ой. Дороги в кущинских окрестностях змеились настолько замысловато, что временами я видел перед собой собственный автомобиль…

Долго так продолжаться не могло. Когда я извел почти весь бензин, меня осенило. Я притормозил и вышел из машины. Встав на обочине, я рассмотрел лоскуты окрестных полей и мысленно нарисовал план исследованной вдоль и поперек местности: там дачный поселок, здесь, здесь и здесь три бетонки, между ними перепаханные поля, вон там подстанция. По какой траектории прокладывали кабель? Похоже по замысловатой, а замысел был такой: «Под пашней кабель не класть!»

Я попер пешком на другую сторону поля к полоске далеких деревцев, похожих издали на старую расческу. Идти пришлось долго, но ожидания меня не обманули. Там, под сенью облетевших жидких кущ, я обнаружил ржавый указатель с трудночитаемой, но легкоугадываемой надписью: «Осторожно, кабель! Земляные работы не производить.»

Я достал из портмоне полтинник и загадал: «Если выпадет решка, вместе с электрическим кабелем прокладывали телефонный.» Выпал орел. Я вздохнул и вернулся назад к Феде.

Уезжать не солоно хлебавши не хотелось. Я еще чуть-чуть повздыхал и полез в багажник за инструментом. Мелькнувшая было мысль, не тащить их на себе, а довезти на Феде, была с позором изгнана. Федор джипом не был и в непролазной грязи мог запросто сгинуть, как в Бермудском треугольнике. Пришлось тащить на себе лопату, ножницы по металлу, монтировку, кусачки, скотч, ножик и моток проводов. Причем в голове свербило, что занимаюсь мартышкиным трудом. Полтинник обмануть меня не мог. Впрочем, кругляш был выпущен Центробанком, конторой, по слухам, ненадежной, отменяющей свои дензнаки по десять раз на дню… Также по дороге к указателю я вспоминал замысловатый технический термин “последняя миля” и прикидывал, какое отношение он мог иметь к нужному мне дачному поселку. Оказалось, что прямое. Правда, чтобы выяснить это, пришлось с невесть откуда появившимся остервенением осуществить проходку шурфа, проще говоря, вырыть яму. Я рыл ее долго, трудно, утомительно, с кровавыми мозолями на руках. Пыхтел, рычал, матерился, напрягал мышцы до бесчувствия и – Ура! Есть! На глубине трех штыков лопаты расслышал характерный глухой стук. Асбоцементная труба! А в ней телефонный кабель! Его глубина! Электрические кабели прокладывают на полметра глубже.

Ну-ка, ну-ка!

Я быстро раздолбал монтировкой трубу, раскурочил оплетку и – так и есть! – кабель оказался многопарным, похоже, номеров на двадцать-тридцать. Он! Радостная дрожь в руках уступила место усталости. Я перевел дух и под тусклым светом фонаря начал колдовать над тонкими жилками телефонной сети. Ножичком удалял с проводов изоляцию, около сантиметра, и залеплял оголенный проводок самоклеящейся бумажкой. Занятие кропотливое и неспешное. Как только с ним было покончено, я с трудом разогнул отекшую спину и избавился от указателя. Выковырял его из земли и бросил вон. Шурф засыпать не стал. Пригодится завтра.

Я вернулся с инструментами к Феде и поехал домой.

Второй день, такой же тоскливый и слякотный, как первый, прошел спокойней. Все время с утра до вечера я потратил на настройку подслушивающей аппаратуры. Телефонный кабель, к которому я подключился, обслуживал ровно двадцать номеров, и найти искомый было затруднительно. Я цеплял крокодильчики к проводам, делал пометки в блокноте и слушал все подряд разговоры. Ближе к вечеру я наткнулся на голос, показавшийся мне знакомым. Мамон? Не Мамон? Сомнения не покидали меня до тех пор, пока я не услышал:

– Завтра утром подъезжай к десяти. Будь…

На третий день, в девять тридцать я торчал на смотровом пригорке. Рассматривал окрестности, знакомился с привычками Мамоновской охраны, ее количеством, прикидывал с какого места начинать штурм. Также размышлял, вспоминал и недоумевал. В прошлый декабрь, два года назад, у меня яйца звенели от мороза, помнится, чуть не помер. Теперь же акации готовы были распуститься. Тепло, как в Ташкенте. Действительно, умом Россию не понять. А это что?

На территорию Мамоновской дачи въехал «Чероки-Ларедо». Через десять минут джип уехал. Я сам себе сказал «Йес! Йа-йа! Дас ис фантастиш!», хлопнул в ладони и радостно потер их. На пригорке делать было нечего.

Я поехал к разноцветным проводкам. развернул у шурфа бивуак — раскладной стул, палатка, пара термосов, бутерброды. Прицепил крокодильчики к отмеченной вчера паре, надел наушники и погрузился в изучение разнообразных мелочей: привычки клиента, время работы, развлечения и прочее. Именно незначительные детали давали, как правило, значительную пищу для ума.

…

Этому же был посвящен четвертый день.

…

Пятый тоже.

…

Ничего примечательного в телефонном словоблудии Мамона не было. Оно представляло собой пустопорожний треп с Мусиками, Пусиками, Кисиками и прочими представителями фауны. Иногда случались деловые разговоры, короткие и непонятные. Единственной деталью, показавшейся мне интересной, была следующая: каждое утро после мурлыкания с одной-двумя поблядушками, Мамон звонил в некое место и сообщал, что подъедет к такому-то времени. Я добегал до Федора, быстро одолевал два километра до смотрового пригорка и с него наблюдал отъезд черного «Юкона»* с территории Мамоновской дачи. Видимо, Мамон изменил привычкам и перенес рабочее место куда-то в… Куда?

Я сообразил, что намеченный штурм дачи отменяется. Поиски нужно было начинать с офиса, который, в свете открывшихся обстоятельств, предположительно имелся у клиента. Печати следовало находиться на рабочем месте, среди скрепок, папок, дыроколов и прочего. Там же должен был валяться листок с мудреным набором цифр, наверное…