Толстячок

Выписали меня после двух недель активного лечения, обошедшегося, между прочим в три тыщи баксов. Сплошные траты! При выписке я был назван счастливчиком. Оказывается, хирург извлек из меня всего две пули, и еще одна прошла навылет. При этом никаких повреждений внутренних органов не случилось. Чудеса, да и только. Даже немного обидно и как-то неприлично. Во время вынужденной лежки я успел всем дружбанам, навестившим меня, поведать, как защищал без страха и сомнений честь любимой женщины, как давал решительный отпор негодяям, насильникам и грабителям, как оказался под шквальным ружейно-пулеметным огнем вражеского батальона, как меня, изрешеченного, но непобежденного, пинали враги в бессильной злобе. Зубодробительными воспоминаниями делился я в больничной палате с друзьями, и вот тебе на! Выяснилось, что моя история яйца выеденного не стоит. Да еще Романыч подлил масла в огонь, рассказав, что злодеев было шесть штук, всего-то! Он собственными глазами наблюдал их из своей конторки в ту ночь.

– Этих ребят было точно шестеро. Не сомневайся, Ковбой. Трое устраивали разборку с твоей кисой, все бунгало кровищей забрызгали – пол, стены, потолок, все! Пепе замучался потом оттирать. Еще трое на улице на стреме стояли. Потом два бандюка из тех, что снаружи, покандехали к катеру. Тебе, кстати, возле него бульником по кумполу звезданули. Так вот, пока те двое вошкались на своем корыте, ты очухался, покрутил хлебалом по сторонам и попер в кискино бунгало. Там ты туда-сюда поползал на брюхе и полез табло охраннику разворачивать. Да. Те двое вернулись назад, а кореш ихний у дверей валяется, мычит чего-то не по нашему. Представляешь? Ребята стали репы чесать, мол, что за комиссия, Создатель? И тут, бам-с, дверь нараспашку! Из бунгало ты вываливаешься с подбитой кисой на плечах. У ребят глаза по шесть сентаво! А ты ничего не видишь, как буйвол прешь на них. Ну, они повыхватывали пушки и в тебя! Раз-два-готов. Да. Забрали твою кису и вшестером потопали на пляж.

Все это Романыч рассказал, пока вез меня из госпиталя в «Санни Клаб». Дорога была короткой, и подробности я оставил на потом. Главное я для себя уяснил: Романыч – негодяй. Нет, достать бы из кладовой автомат Томсона и рассчитаться с бандитами по полной программе за дружка, отель и весь славный островок. А он, собака подлая, вместо этого занял место поудобней. Никакого кино не надо.

Я был зол как собака, как тысяча бездомных голодных собак. Романыч внимания на мои бычки не обращал. Доставил в отель и был таков, поехал в аэропорт за новой партией отдыхающих. Я же побрел на пляж и занял местечко под навесом. Алкоголь был временно запрещен врачами, поэтому ладонь охлаждал стакан с молочным коктейлем. Медленно потягивая белесую пародию на благородный напиток, я занимался самобичеванием.

Разиня! Чайник! Осел вислоухий! Птенец желторотый! Тьфу! Позор! Стыд и срам!

Когда такое было, чтобы я не мог отличить отделение бойцов от роты? И каким образом я дал подстрелить себя всего двум! стрелкам. Я перекатывал во рту взбитое молоко и приходил к печальному выводу: Арбалет умер. Я перестал быть неуязвимым профессионалом. Я превратился в неуклюжего толстяка, способного лишь бахвалиться перед заезжими красотками. Только во сне у меня получалось сразиться с толпой негодяев.

Стоп. Я снова вспомнил войнушку, приснившуюся месяц назад. Я опять увидел лицо из бреда и то же самое лицо из реальной жизни. Черт! Что делать с наваждением? Как с ним бороться?

Похоже, придумал.

Я встал и побрел к дальнему пляжу, туда, где отлеживался, спасаясь от Магды. Делать было нечего. Мышцы во время двухнедельной лежки затекли и требовали встряски. Что еще надо? Какие доводы нужны в пользу того, чтобы рассмотреть пытливым взглядом окружающую растительность, пощупать ее, вздохнуть и, страдая тяжелой одышкой, медленно побрести в самые ее заросли?

Я решил подняться на вершину единственной на Сан-Марко горы. Там я собирался проверить, существовала ли в природе недостроенная канатная дорога, к которой якобы водил меня Романыч. Может, где-нибудь на лианах висят металлические скобочки? Может, где-нибудь шлакоблоки разнообразят изобильную флору островка?

Увы.

Вершина острова была покрыта сплошными джунглями без прогала и просвета. Казалось, вот-вот спрыгнет с какого-нибудь баобаба дружище Маугли и рявкнет:

– Мы одной с тобой крови, Арбалетище!

Я махнул рукой на свои воспоминания, домыслы и предположения. Вся эта мистика оказалась сущей ерундой. Ничего специфического на обследованной вдоль и поперек горе обнаружить не удалось. Значит, никакого интереса пьянство месячной давности не представляло.

Я спустился к отелю в самом добром расположении духа. Меня ждали дискотека и все остальное, связанное с понятием активный отдых: коктейли, музыка, милые дамы и принцип четырех «F» (Find, feel, fuck & forget). Я, насвистывая «Шизгару», добрался до заветного шкафчика в своем номере и извлек наружу парадную рубашонку с парадными же штанами. Давненько я их не надевал.

Интересно, как я теперь выгляжу?

Я подошел к зеркалу. Меня обуяла апатия.

Тащиться куда-то на танцы? Пустое.

Посмотрите на себя, герр Александр. Ваша фигура бесформенна, расплывчата и безобразна. Телеса нуждаются в коррекции. Нехорошо, когда излишки жира выпирают со всех сторон. А вам, мистер Ковбой, нет еще и тридцати.

Я вздохнул и закинул дискотечный наряд назад, в шкафчик.

Все верно. Нужно начинать приводить себя в порядок. Хватить лодырничать. Со следующего утра нужно начинать новую жизнь, целеустремленную и целенаправленную. Цель проста – опять стать человеком мускулистым, энергичным, неуязвимым. Неплохо было бы опять превратиться в Арбалета. Непонятное предчувствие нашептывало: это может пригодиться.