Ячейки

Прошел еще один месяц, и я окончательно рехнулся от занятий физкультурой. Как-то утром я отправился в банк за очередной сотней на житье-бытье, оформил чек, и вдруг почувствовал, что со мной происходит нечто. Я очень явственно вообразил себя чрезвычайно важной персоной, под завязку груженной драгоценностями. Рубины, сапфиры, изумруды и бриллианты звякали в карманах, сквозь прорехи сыпались на пол и яркими брызгами разлетались в стороны.

Караул! Добро пропадает!

Я, пребывая в сомнамбуле, метнулся к ближнему клерку и попросил принять кое-что на хранение. Клерк оказался видавшим виды, пожилым мужчиной, не одну собаку съевшим за своей конторкой. Он молча поводил глазами по моей физиономии и что-то хмыкнул себе в усы. Видимо, прикидывал, какие могут быть ценности у посетителя в шортах и майке.

Знамение тут же исчезло.

Я пришел в себя. Что делать?

Ответ прост: назвался груздем – полезай в кузов.

Справившись с секундным замешательством, я быстро сделал честные глаза и широкую улыбку. Чии-ииз! Клерк, раздвинув краешки губ, послал ответный кусок сыра. Потом, пряча скепсис в обвислые усы, объявил тариф. Двадцать долларов в месяц за ячейку «Стандарт». «Медиум» будет стоить тридцать долларов, а «Максимум»… Я выслушивать до конца расценки заведения не стал. Кивком головы согласился со всем услышанным: «Стандарт устроит», довел до его сведения номер своего счета и положил паспорт на стол.

Сеньор лениво пошлепал указательным пальцем по компьютерной клавиатуре, сверился с паспортом, воткнул кривой нос в монитор и просиял как новый квотер. Есть контакт! Сумма, обозначавшая остаток средств на моем счету, превышала двести тысяч и вызывала у банковского служащего энтузиазм и прилив жизненных сил.

Сеньор начал долбить по клавишам компьютера, как Анка-пулеметчица. Тра-та-та… Похоже, списывал со счета двадцать баксов, арендную плату за первый месяц. Потом с юношеским проворством извлек из тумбочки гроссбух, раскрыл его и одним длинным росчерком что-то туда вписал. Потом слетел со стула и с гроссбухом под мышкой – прошу, мистер, следовать за мной! – быстрым шагом повел меня в депозитарий.

Депозитарий располагался сразу за стеной операционного зала.

Это была комната четыре метра на десять с низким сводчатым потолком и искусственным освещением. Окон не было. Вдоль стен стояли двадцать стоек по пятнадцать стандартных ячеек и восемь стоек нестандартных. В каждой ячейке по два замочка. Если действовать фомкой, за четыре часа можно управиться… Впрочем, фомкой подцепить не удастся, нужны отмычки, времени уйдет побольше… Стоять! А если стойки вынести незаметно? Бред!…

Я решительно прогнал рой мыслишек, вылетевших из двухлетней давности прошлого. Ничего здесь трогать я пока не собирался.

Сеньор тем временем обменялся парой слов со смотрителем, сидевшим за столом у входа, и получил от него какую-то маленькую железку. Потом углубился в комнату, подошел к стойкам у дальней стены. Там заглянул в свой гроссбух, поводил глазами по сторонам и вопросительно указал на ячейку на уровне своего брючного ремня. Устраивает ли мистера местоположение ячейки? Оно меня устраивало. Лучше не бывает. Сеньор подтянул свой внушительный животик и ткнул железкой, взятой у охранника, в правую замочную скважину ячейки. “Мастер-ключ, – пояснил он. – Ячейка открывается двумя ключами. Один будет храниться у вас. Вторым ключом ячейку будет при вас открывать охранник. Клиенты к мастер-ключу доступа не имеют. Такие правила.”

Понятно. Я не возражал.

Сеньор извлек ячейку из стойки, достал из нее ключ и передал его мне. Взамен получил мой автограф в гроссбух и – Всегда к вашим услугам! – удалился. Я, донельзя озадаченный, остался стоять на месте. Ключ в моей руке был родным братом того, что хранился Анютой в ридикюле.

Одной загадкой стало меньше. Анечка имела персональную ячейку в депозитарии. Что она могла в ней хранить? Деньги? Контрацептивы? Любовные послания? Или все-таки печать, которую искали негодяи? Как говорится, угадайте с четырех раз.

Я опять призадумался. По моим прикидкам ячеек в депозитарии было больше четырехсот. Каким образом найти искомую? Простым перебором, засовывая Анечкин ключ во все подряд замочные скважины? Сдается мне, что банковские работники начнут возмущаться уже через час, а то и раньше. Нужны другие меры, более интеллектуальные. Например, налет.

Руки знакомо зачесались. Еще бы! Безлюдная площадь в центре городка. У входа скучает охранник с ржавой «береттой» в кобуре. Полдесятка клерков мирно протирают штаны в операционном зале. А самый мирный человек в банке тихо дремлет в шести метрах от меня, сидит за столиком, головушку склонив, посапывает. И никого больше нет! Никого!!!

Отставить!

Действовать будем культурно, без кровопролитиев и мордобитиев, как сказал бы Романыч, будь он негром преклонных годов, который изучил-таки русский язык. Тем более мужик, стороживший вход в банк, был старинным другом Теда. Друг моего друга – мой друг.

Я вставил ящик на место, ничего туда не положив, и запер. Потом оглянулся. Смотритель продолжал посапывать. Я вставил свой ключ в замочную скважину наугад попавшейся ячейки и потолкал туда-сюда. Без результата, ничего в замке не скрипнуло, не лязгнуло. Ячейка, естественно, не открылась. Я вытащил ключ и прикинул, что потребовалось на это секунд шесть-семь. Многовато. Закинув ключ в карман, я подошел к смотрителю и легонько толкнул его в плечо. Тот встрепенулся:

– Что такое?

– Буэнос диас, амиго, – я протянул ему свою широкую ладонь.

– Хай.

В общем, в один момент познакомились. Друг друга мы раньше видели издалека, на пляже. Похоже, пришло время пообщаться плотнее. Я представился Ковбоем из «Санни Клаба» и пригласил на дискотеку, где ди-джеем служит Марк, то есть автомеханик Тед. «Его все знают, такая будка шесть на девять,» напомнил я, разводя руки в стороны. Смотритель, которого, как оказалось, звали Мигель, тут же вспомнил могучего Теда, закивал головой: «Знаю, знаю.»

Я, развивая успех, напомнил ему, что охранник их банка – лепший Тедовский кореш.

– Тоже знаю, – продолжил кивать знайка Мигель.

– Во-во, вдвоем с охранником и приползай на танцульки, оттянемся как следует! Будем ждать!

На том и расстались.