– Эй, – раздался женский голос

– Эй, – раздался женский голос, нежный и тревожный одновременно.

Я приоткрыл глаза и увидел женские ноги, ровные, длинные, загорелые. Полотно красной ткани в белый горошек, не самую тонкую талию, обнаженные груди, похожие на туго набитые мелочью кошельки, лицо…

Лицо было знакомым, принадлежавшим рыжей женщине из вагона. Сейчас стояла надо мной почти голой. Наличие одежды обозначала красная повязка на бедрах, отвлекавших от мыслей о бесконечности и смерти.

Опять не получалось встретить с достоинством жребий. Тьфу!

– Да…

– Ты зачем лежишь? – спросила женщина, напряженно всматриваясь в меня ниже шеи.

– Просто так. Лежу и все.

– Понятно, – кивнула она, присела рядом, поводила туда-сюда ладонью по песку. Взгляд ее зеленых глаз, оставаясь напряженным, бродил где-то около моей поясницы.

Что-то ее ломало и тревожило. Что?

Я, второй раз отвлекшись от игры в ящик, приподнялся на локтях. Потом, стараясь не цеплять взглядом выпуклости, колыхавшиеся ниже каштановых волос, встал.

Женщина проехала глазами по моей фигуре от шеи вниз внимательно, по-саперски боясь в первый и последний раз ошибиться. Спросила:

– Тебя как зовут, золотой?

– Роман.

– Очень приятно. Меня – Вероника, – и после секундной паузы добавила: – Сергеевна.

– Тоже очень приятно.

– Слушай, Ромочка. Вода есть?

– Нет.

– А вообще что-нибудь есть?

– Э-ммм. Не знаю...

Ее вид из простого напряженного превратился в напряженно задумавшийся, будто решала в уме двусложное уравнение. Вскоре зеленые глаза сверкнули радостью решения. Вероника облизнула губы:

– Котик, а какой у тебя размер одежды?

– Сорок шестой. А что?

– Ничего, – Вероника провела ладонью по моему бедру: – Неплохие штанишечки.

– Неплохие, – согласился я, не понимая, куда Вероника Сергеевна клонит.

– Ну так как? Подаришь джинсики? Ты ведь не жадный? А я много умею, – она приблизилась так близко, что у меня дыхание сперло. Упругая волна хлынула по моему телу от затылка к штанам. По дороге волна размазала кровь по щекам, ушам и прочему. Я почувствовал, как полыхаю ярко-красным цветом.

Волна захлестнула сердце, выдавшее без причины сумасшедший барабанный брейк, и перелопатила живот. В окрестностях желудка хлюпнуло, булькнуло и зависло в самом низу. Неведомая тяжесть рухнула на мочевой пузырь и пропала. В конечной точке сумасшедшего потока закрутилась буря, завертелся ураган. Джинсы моментом встопорщились.

Я протянул было руки, чтобы прикрыть эрекцию и… наткнулся на ее ладонь. Она уже поглаживала мой пах. Ее лицо оказалось напротив моего, глаза в глаза.

– Ну что, сладкий, – прошептала она, не прекращая массировать лучшую часть моей нижней половины. – Снимай штанишечки. Сейчас мы сделаем это.

– Да, да, конечно, – пробормотал я, путаясь в пальцах, штанах и всем остальном, чего касалась Вероника. – Сейчас...

Под нами затрясся, заходил ходуном бархан. Вероника Сергеевна взвизгнула, отскочила, закрутилась юлой. Я тоже покрутил головой из стороны в сторону, не понимая в чем дело.

Что за напасть? Землетрясение?

Точно.

Нас потряс еще один мощный подземный толчок! третий! четвертый!...

Частые взвизги Вероники превратились в подвывание. Я оглянулся и… чуть не подавился собственным языком. К нам приближалось нечто… нечто, похожее на человека, но невероятно огромных размеров. Ноги, размером с Останкинскую башню, ступали, вздымая клубы белой пыли. Туловище закрывало полнеба.

Через минуту оно наклонилось, приблизило лицо, оказавшееся – быть не может! – моим! Я увидел себя в огромное увеличительное стекло, которого не существовало. Я помнил свою рожу до мельчайших деталей, и теперь видел их увеличенными в сотни раз. Нет и быть не может тошнотворнее зрелища, чем собственный бугристый мятый рот, растянувшийся на десятки метров; в слоновьих мерзких складках век глаза; кривая гора носа, извергающая жаркий ветер, и рыхлая, в красных буграх прыщей кожа с палками щетины, разбросанными там и сям. От захлестнувшего отвращения страх исчез. Я вскочил на ноги и заорал:

– Чего надо, урод? Катись отсюда, понял?!

Вероника Сергеевна перестала истерить. Проартикулировала: «Зайчики. Вы тут разбирайтесь, а мне пора!» и с пронзительным взвизгом бросилась прочь. Взбежала на соседний бархан и за ним исчезла.

Чудище растянуло рот в улыбке и унесло лицо в поднебесье. Разогнулось, развернулось и ушло, содрогая шагами землю...

Уф. Ох-ох-ох…

Если б мне сказали, что встречу самого себя, и один из нас будет рассматривать другого как клопа, а тот будет хамить и задираться, я бы рассмеялся.

Но было не до смеха. Показалось, что я прощаюсь с разумом. Все вокруг было бред. Безумный дикий бред. В подтверждение с неба прозвучало издевательское: «Забыл предложить подзорную трубу. Так удобней.»