Я скинул тунику, глянул на живот

Я скинул тунику, глянул на живот и челюсть вывихнул от удивления. На животе лучился, бугрился ярко-лиловый шрам, совсем свежий. Я перевел взгляд на господина, на слугу, опять на шрам. Цепь диковинных обстоятельств вела от фрачного аборигена в песках через шар и гладиаторскую арену сюда. Происшедшее интегрировалось* в событие, название которому не находилось.

Где я? Кто эти люди?

Оставалось крутить головой, вздыхать и переодеваться. Решил, что потом само прояснится, а пока приоденусь. Холодная плоскость под ногами напомнила: не все устроилось в лучшем виде. Я поежился, переминаясь с ноги на ногу. 

Господин покосился на босые ступни моих ног, приподнял правую бровь домиком. Доставщик, не спеша, смакуя каждое, до миллиметра выверенное движение, достал из-за спины – предел мечтаний! – густо пахнувшие кожей и абсолютным счастьем кроссовки «Рибок»*.

Я, радостный, возбужденный, воодушевленный обулся и глянул на господина, поинтересовавшегося:

– Как вам?

– Нравится.

– Понятно. Чтобы понравилось, нужно обуться в «Рибок Памп».

– ..., э-ээ, не так поняли, – стушевался я.

– Я понял так, как следовало. Не стесняйтесь. Попробуйте придти в себя и расслабиться. Присаживайтесь.

– Спасибо, – присел, огляделся. Ничего особенного, наблюдалось ранее. Я хмыкнул.

Господин улыбнулся и сел напротив, достав из внутреннего кармана четки.

Искрящиеся синие, зеленые, красные, желтые камушки отвлекли внимание от обзора местности.

– Итак, – начал господин. – Если есть вопросы, задавайте.

А чего задавать? Кто он такой, чтобы отвечать на них? Действительно:

– Кто вы такой?

– Мелочный вопрос.

– Где я?

– Думаю, вас постигнет разочарование, когда услышите ответ.

– Мне все равно.

– Возможно, но отвечать сейчас нет смысла.

– Э-э… А как я сюда попал и зачем?

– Попали на метро, если не забыли. Перед тем как оказаться здесь, желали изменить судьбу в лучшую сторону. Желание можно исполнить прямо сейчас. Готовы?

– К чему?

– Изменить жизнь в лучшую сторону?

– М-мм… – скрупулезно шевелить мозгами не получалось. Я выдавил:

– Хочу.

– Условия интересуют?

– Какие?

– Ваша жизнь изменится в лучшую сторону при подписании контракта. Если готовы подписать, задержек не будет. 

– Контракт? Условия? Не понимаю.

– Сейчас поймете. Какие чувства испытывали перед тем, как оказаться здесь? Помните?

– Нормально было.

– Вот как? Я напомню.

Камушки в руках господина сверкнули как электроды у дюжины сварщиков. Я зажмурился, охваченный приступом ярости, злости и ненависти. Я вспомнил полублеск-полумрак Тверской, смеющихся девчонок, уверенных парней, лоснящихся нуворишей. Микс бессилья с ненавистью скрутил в потный кулак побелевшие пальцы.

– Это называется зависть, – упершись немигающим взглядом в мою переносицу сказал господин. – Родители зависти: безденежье и слабость. Хотите навсегда с этим покончить?

– С чем?

– С завистью, с безденежьем, со слабостью...

– Да.

– Я готов помочь.

– Как?

– Еще не время для ответа. Скажите, вам нравится здесь?

– Где?

– Конкретно в этом месте.

Я огляделся. Холодная неуютность навалилась на плечи, но...

– Нормально.

– А вы помните, что было до того? Пустыню, пески, подвал, комнату, арену?

– Помню.

– Хорошо было?

– Отвратительно.

– Да? – господин рассмеялся. – Здесь существуют места более отвратительные, гораздо более отвратительные.

Он перевел взгляд куда-то в сторону, свалив с меня камень неуверенности и боязни. Да, точно. Я чувствовал себя букашкой под прицелом его холодных глаз.

– Это называется ад.

Услышав чеканно произнесенные слова, я чуть не рухнул с кресла от неожиданности. Страха не было.