Далеко позади

22 июня 1993г.
вторник
9-30

Далеко позади остались холод и тьма. Я скользнул вдоль ирреальной, расцвеченной сполохами света и вспышками молний плоскости, вывалился в никуда, пролетел а-а-а-ааа! – беззвучным черным коридором... что такое?... крик застрял в горле, глаза распахнулись, впечатали в мозг чудо дивное – сверкающие золотом и бриллиантами ворота. Ноль целых две десятых секунды* я рассматривал ювелирное великолепие, и оп!... избавился от сосущего тело ощущения свободного падения, рухнул в поток мягкого света, оказавшегося – быть не может! – материальным. Свет затормозил падение в никуда, обволок и вынес к берегу, покрытому тропическими зарослями, озвученному морским прибоем.

Африка?

Я распахнул глаза и увидел потолок комнаты номер сорок четыре первого корпуса общежития МИФИ. До мелочей знакомый. Тьфу!

Я проснулся в собственной кровати. Кошмар закончился.

Первым чувством было облегчение. Сквозь прорехи в шторах светили пушистые от пыли солнечные лучи. Плазма на расстоянии ста пятидесяти гигаметров* сулила прежние будни, безденежные и веселые. Впрочем, с весельем возможны вопросы. Я пожалел, что ночная сказка кончилась и не приключится счастие, принесенное на блюдечке. Жалость сменилась сомнением.

«А если и пески, и девчонка, и господин существовали наяву? – я озадачился и замер: – Может, в самом деле кантовался пару месяцев на другой стороне жизни? Что теперь? Все переменится в лучшую сторону? Я перестану быть убогим Ромкой, завидующим всем и всему? Обрету товарный вид, покину общагу и… Нет! Нет!!! Все должно оставаться на своих местах. Черт!!! А может... может... получится зажить по-новому? Как же хочется, чтоб это был не сон!»

Я со всей мочи шлепнул ладонью по стене. Боли не почувствовал.

Меня терзало другое чувство. Я страстно, самозабвенно не желал возврата к прежнему. Внутри бурлило, клокотало, парило и – мало того! – стучало по голове молотом: «Теперь будет не как раньше, а вот так! Жди! Так! Так! Так!»

Солнце светит за окном. Лучи света бодрят: «Непогоде – нет. Невезуха – прочь! Все будет хорошо! Иначе быть не может...»

Бормоча бессмысленности, я поворочался в желании успокоиться и вдруг... самый дерзкий солнечный луч ослепил, порезал глаза бритвой яркого света. Я зажмурился, уткнул лицо в подушку… услышал хриплое:

– Ромка, харэ массу давить. Подъем!

Кто здесь?!

Приподнял голову, поразился. Незнакомый парень стоял посреди комнаты и зеркальцем гонял солнечного зайчика.

– Ты кто? – спросил я.

– Не узнал? Бывает, – дружелюбно подмигнул он.

– Не знаю тебя.

В первый раз видел!

– Ну и тупой же ты, Песков, – парнишка выудил из штанов мятый лист бумаги. Развернув, показал бурый отпечаток моей ладони: – Узнаешь, начальник?

Конечно, узнаю. Эту бумажку вложили в руку перед тем, как я покинул холодный мир.

«Так, так, так. Похоже, в самом деле продал душу. Каким образом листок попал к парнише? Что будет со мной? Окочурюсь?» – я начал тревожиться.

– Спокуха! Не сцать, не бздеть и не стрематься! Жить будешь хорошо, но недолго, – успокоил меня незнакомец. – Получишь все и с горочкой! Давай поздоровкаемся. Хай! Май нейм из Джордж Кофин. По-русски будет Георгий Чайкин. Можешь звать просто Жориком.

– Чего тебе надо?

– Мне в этой жизни, Рома, уже ничего не надо. Я послан сюда, чтоб ты кой-чего получил перед тем, как сыграть в ящик. Ну-с, чего изволишь? Я договор не осилил. Слишком много букв...

– Ничего я не хочу.

– Ну, так уж и ничего, – Георгий-Жорик скабрезно всхрюкнул. – Какой пароль? Босс сказал, что ничего особого. Как это? М-мм… А! Вспомнил! «В моей жизни было все». Хе-хех. Простенько, без выдумки. «Жизнь – говно!» покруче будет. Согласись. Ну, ладно, ладно, не морщи репу. Лавандос получишь по любасу, а куда девать – сам придумаешь. За деньги можно купить все, кроме одного. Как говорится – на смерть держи равненье, певец и всадник бедный*. Так что кончай давить на массу... Зарядку делать будешь? Нет? Тем лучше. Через четверть часа стартуем. Шевелись! Неча строить рожицы...

«Куда стартовать? Зачем? Что за куча денег? И с какого перепуга я должен шевелиться и слушаться? Вообще, кто он такой?! Хм. И где он слышал последние Валеркины слова? » – стая вопросов, больших и маленьких, бросилась на меня. Голова гудела и не соображала.

Я, кряхтя, поднялся с койки, почесал пузо. Ай! Ешкин кот! Вспышка боли заставила одернуть руку от могучего шрама, ненароком царапнутого. Я вздохнул: «Не сон, не бред! Во, дела!»

Что делать?

Не сочинив объяснительно-вразумительный ответ, я покружил в поиске утренних одежд, а именно футболки «Рок в борьбе за мир»*, джинсов и носков. Между делом рассмотрел Жорика. На вид тот казался чуток, лет на пять, старше меня. Впрочем, судить тяжело.

Возможно, возраст скрывала рыжая щетина, покрывавшая половину лица. Не понять. С чем разобраться легко, так это с телосложением – ростом повыше меня, что-то около ста восьмидесяти сантиметров, но при этом необычайно плотный и крепкий. Весил за центнер. Нестриженые серые волосы с медным отливом топорщились в разные стороны. Внешность Жорика казалась самой что ни на есть заурядной, ничем не запоминающейся. Зато одежда врезалась в память на раз – несоразмерная и несуразная, будто цельнотянутая с помойки и тут же напяленная на колхозника, приехавшего из-под Тутаева.

Интересно.