Инструктаж, долгий нудный непонятный
Инструктаж, долгий нудный непонятный, тянулся всю дорогу. Жорик нагнетал и усугублял. Наконец, при въезде в лес на окраине Хрякина, заключил:
– Всё! Чик-чирик-пиздык-ку-ку*! У меня дембель, а у тебя халява кончилась. Ты теперь за Прому отдуваешься в одно лицо и себе не принадлежишь. Любые неправильные решения отразятся на друзьях, которых позвал контору мутить. У них зарплата, они имеют планы как ее тратить. Обосрешься ты – поплохеет им, а не тебе. Так-то пацаны умные, МИФИ закончили, справятся. Смотри на уровень ниже. Под твоими друзьями сорок тысяч работников, у которых стабильная зарплата и планы на всю дальнейшую жизнь. Маловажный фактор, но прими к сведению...
Я озадачился.
Жора с пульта оживил магнитолу и в двадцати колонках ухнули басы, грохнули барабаны, зазвенела «Дорога в ад». Я покрылся испариной.
... Уф...
Пронесло. «Гранитный камушек*».
После недолгой езды среди густых дерев въехали на территорию усадьбы.
У парадного входа в трехэтажные хоромы переминались солидные мужчины в линию. Жорик представил первого:
– Начальник службы эксплуатации Сергей Александрович. Командует всем, что дышит на участке.
Вторым стоял начальник охраны, надзиратель над тем, чтоб на участке дышали только те, кому положено...
Пятым, последним в линии был Ахмед, на все руки мастер. В прошлой жизни – доцент кафедры русского языка далекого национального ВУЗа.
После знакомства с гражданами, обеспечивавшими жизнедеятельность усадьбы, Ахмед повел экскурсией. Рассказал, как пользоваться домашним кинотеатром, как заказывать завтрак и как готовиться к посещению бани... Я начал смутно подозревать, что Жорик передает в мое распоряжение «курятник», дом, в котором жил ранее... Интересно. И охрану передал. Собирался в Европу улететь насовсем, пикарески* теперь там пишутся, все пикаро туда свинтили. Жуть как интересно...
После экскурсии по закоулкам, Жорик отпустил Ахмеда, увлек меня в погреб с десятками стеллажей, выцепил пару бутылок. Пять минут и оп! Мы поднялись на мансарду, вышли на террасу на третьем этаже. Красота!
Лес, окружавший лужайку размером с футбольное поле, выглядел сплошным, но в нужном месте расступался, редел, показывал яр реки, серебрящуюся излучину и синее-пресинее апрельское небо. Жорик погрузился в кресло. За его спиной возник... имени не запомнил, в общем дядька, стоявший предпоследним в линии, открыл обе бутылки вина и разлил содержимое по четырем бокалам. Два бокала оказались перед Жориком, два на соседнем столике. Там и кресло-качалка пустует. Я отвлекся от обозрения карамельных видов, переместился в кресло, накинул плед на ноги, взял в руки бокал.
– Что за шмурдяк? – ветераны «Промы» любое вино называли шмурдяком. Употребляли благородные напитки – виски, коньяк, кальвадос, граппу, ром или текилу.
– Как был валенок, так и остался... – вздохнул Жора, сканируя ту же даль, которой я любовался только что. – Бордо. Сент-Эмильон*. Восемьдесят девятый против восемьдесят второго. Пробуй. Оценивай.
Предложенная кислятина не понравилась как есть. Жорик перекатывал винище по бокалу, засовывал нос внутрь, дышал, делал маленький глоток, смаковал, запивал столовой водой, брал другой бокал, смотрел на свет, опять перекатывал вино по стенкам, нюхал, смаковал.
Я грустил. Махнуть бы соточку «Балантайна» или «Джемисона», вмиг бы местная природа заиграла красками. От безысходности глотнул вина, и чуть не подавился. Кислый сухарь как есть! Фу!
