Машин на стоянке не осталось

Машин на стоянке не осталось, всего лишь: Жоркин «БМВ», пара тонированных «восьмерок», «Ауди» и кабриолет кремового цвета. Я замедлил шаг, пытаясь вспомнить марку кабриолета, видал подобный в журнале полгода назад. Вероника тем временем подошла к синей «восьмерке», дождалась моего внимания, черкнула на бумажном клочке семь цифирок и сунула в мой нагрудный карман: «Звони».

Я чмокнул подставленную щечку. Вероника села в машину, завела двигатель и с буксами умчалась прочь.

Через открытое окно недалекой «Бэхи» завопил Жорик:

– Студент! Здорово! Как ночь?!

Я подошел к бэхе, занял пассажирское место.

– Чего хмурый, перетрахался? – поинтересовался Жорик, как только я пристегнулся.

– Не выспался.

– Не мудрено. Вдумчивый секс конгруэнтен недосыпу: чем более вдумчив, тем сильнее хочется спать потом. Одна ночь африканской страсти равна неделе недосыпа!

Дальше мы молчали.

Молча ехали. Молча смотрели по сторонам. Минут через десять нас обогнал кремовый кабриолет. Мчал лихо, пассажирки на задних сидениях визжали безостановочно.

«Вот лихачи, – подумал я. – Зачем лететь? Куда спешить?»

Воскресный день входил в зенит, была жара, жара плыла. Я начал прикидывать, чем займусь вечером… бэху швырнуло в сторону, визг тормозов порвал барабанные перепонки!

Слепой поворот оканчивался скоплением машин. Мы чудом избежали столкновения с "Жигулем-копейкой", стоявшим в длинной, полсотни метров, пробке. Вывернули на обочину, чуть не свалившись в кювет!

Впереди кипела суета. Мы вышли из машины посмотреть, что стряслось.

Стряслось неизбежное. Кабриолет вошел в поворот неуправляемым заносом и вылетел на встречную полосу под самосвал «Камаз». В конечной точке тормозного пути, нарисованного черным по серому асфальту, лежали четыре трупа. У трупов суетились граждане. Кабриолет, обратившийся в груду металла, сверкал поодаль. Капот отсутствовал. Салон превратился в месиво. Только кремового цвета багажник и два могучих колеса оставались как новые. Я подошел поближе и прочитал: «Корвет».

Красивая машина. Рядом встал Жорик и прокомментировал: «Не вовремя зажмурились».

Потом раскрыл зеленую тетрадку и поставил крестики пониже четырех колонок цифр. Я кивнул в сторону трупов:

– Все оттуда?

– Нет, только два охламона. Девчонки поехали с ребятами за красивой жизнью, а ее не бывает. Бывает только красивая смерть. Жизнь как книга: пока не дочитаешь до последней точки, не поймешь, о чем она. Причем каждый читает свою книгу: кто-то серьезную литературу, кто-то дешевый романчик, а кто-то заметку в газете.

– Ребята что читали?

– Журнал «Мурзилка» в лучшем случае и то не факт. Им рано погибать. Перстень при мне. Сами убрались, и девок погубили ни за что.

– Значит, контракт нарушен?

– Отнюдь. Мечта, чтоб были лавешки и телки без счета, исполнена. Лаве выше крыши. Куда тратить, понятия не имели. С девчонками та же история. Я ни при чем.

Трупы перенесли, ставший металлоломом Корвет оттащили, проезд открыли.

Мы вернулись к «Бымеру» и в веренице автомобилей потащились в Москву. Проезжая место аварии, я рассматривал пятна крови на асфальте, яркие, как небо, под которым когда-то бродил... и пэтэушники бродили, и еще десяток пассажиров злосчастного вагона. Какой будет их судьба? С Верочкой последний раз виделся два года назад. Веронику, Чичу, Вадима с Кириллом видел только что. А остальные?

– Жора, а чего с остальными? Живы?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – ушел Жорик от ответа.

– Сколько нас осталось?

– Одиннадцать. Да ладно, не парься. Только эти два обормота убрались. Хотя могли бы жить и жить. Запишем в несчастный случай, брак на производстве. Лоханулся я. Не надо отпускать в таком состоянии.

Уф, полегчало. Прошло три года. Убрались два. Жорик и стоявший за ним кровожадности не проявляли. За ближнее будущее можно не волноваться. А дальнее оставалось в непроглядном тумане, как у всех граждан страны. Что можно загадать в сентябре девяносто шестого года? Только одного, чтоб коммунисты не пришли к власти. В минувшем июне вроде как пронесло.

– Расслабься. Даже если придут, не заметишь. Ничего не изменится.

– Откуда знаешь?

– Приехали. Выходи.

Жорик опять ушел от ответа.