Меня и команду «А» отправили в гастроль

Меня и команду «А*» отправили в регионы. Деятельность заводов, переставших доить федеральный бюджет и налившихся благосостоянием, возбудила интерес чиновников, налоговиков, милиционеров, бандитов и прочих элитариев на местах.

Командой «А» в Проме называли отряд из пяти-семи менеджеров, которым требовалось повышение, но они уперлись в потолок. Не может лучший в мире бригадир уборщиц стать завхозом. Хотя бы потому что он не разбирается в закупке канцелярии. Но если мужик толковый или дама вдумчивая – есть шанс перезагрузить карьеру. Зачисляли кандидата на повышение в команду «А» и он таскался по стране, пока специально для него не придумают достойную должность, например «эксперт по клинингу Технического Управления». Или пока не надоест.

По стране творилось одно и то же – большие и малые бантустаны управлялись богдыханами* в окружении свиты от прокурора до мелкого гопника. Свита переплеталась родственными связями, посторонних в переплетенье не пускала, до общения с наемными менеджерами не снисходила. Обсуждать темы желала с хозяином предприятия, то есть со мной.

Вожди бантустанов встречали меня как богатея из Москвы, грубо льстили и топорно заискивали, пытаясь понять, что я несу. На словах я нес благополучие и стабильность. В подтверждение добрых намерений упоминал уральское происхождение, изображал простого парнишечку из-под Челябы, волею судеб оказавшимся магнатом из Москвы.

Культурная программа не отличалась многообразием – переговоры, ужин с алкоголем в ресторане на первом этаже гостиницы «Центральной», аккурат напротив бывшего обкома‎, потом пансионат для команды. При пансионате сауна. В отличие от первых поездок, когда я парился, плескался и совокуплялся в одно лицо, пришлось перейти на персональное обслуживание в номере.

Деловая часть была проста как табурет: и государевым слугам, и народным избранникам, и ушлым ментам, и правильным ворам нужны были мои деньги в обмен на их хорошее настроение, которое стоило по-разному: от миллиона рублей до многих нулей в СКВ.

Казалось, за пределами Московского региона царила передача «В гостях у сказки»: вот приедет барин и раздаст счастье. Каждый встречный желал вымутить кусочек благополучия. Я благосклонно кивал: «Вас услышал, принял к сведению» и ступал мимо.

За четыре года после ГКЧП бантустанские вожди раздербанили, просрали, уничтожили свалившуюся на голову советскую собственность и оказались на пепелище. Вожди ничем не рисковали: вздыхали перед электоратом и кивали на вверх: «Это Ельцин с либерасней виноват! Развалили страну!», после чего приценивались к коммерсантам, пришедшим на пепелище: а с этих сколько можно поиметь?

Вожди канючили средства на социальные, коммунальные, культурные и спортивные статьи региональных бюджетов, вплоть до покупки африканских футболистов в местный клуб второй лиги. Туземная элита жаждала присосаться к финансовым потокам, обрушившимся на мое предприятие.

Тщетно.

Присасываться я никому не давал. Ни под какие проекты. Со мной была команда, которая отслеживала косяки на местах и писала отчеты. От туземцев я ничего не скрывал – «Извините. Со мной комиссия, напишут отчет, будем думать.»

После первого покушения мои мозги перезагрузились. Я начал с подозрением относиться к окружавшим, абсолютно ко всем. После аферы, провернутой Геннадием, общение с друзьями сократил до минимума. Крыса, действовавшая в паре с Генкой, осталась не пойманной. Интерес к ее поимке у меня был нулевой: не хотел разбираться, кто из друзей оказался не друг. К команде «А» тоже не имел доверия, но был нюанс. Посторонний карьерист с улицы, готовый порвать любого за повышение, казался более считываемым, чем старинный друг. Повышение я могу предложить легко. А дружба? Она либо есть, либо ее нет. 

Я оказался в дне сурка с меняющимся антуражем, но с одной и той же последовательностью событий. Прежние рестораны, дискотеки, сауны, полигоны и прочие места туземных активностей, оказались недоступны. Туда каталась команда. Давным-давно Жора запретил сливаться в общем веселье с подчиненными. Посещать в одно лицо приватные посиделки у губернатора или прокурора запретил Яша. Имел подозрения, что мою голую жопу снимут на видео и покажут по ТВ.

Тратил досуг на «Обслуживание в номер», предоставляемое телефонным звонком с первой минуты заселения. Я с первой поездки понял, что сопротивляться бесполезно. Звонить будут бесконечно. На звонок отвечал: «А можно всех посмотреть?»

Выбирал самую не похожую на предыдущих – двухметрового роста или десятипудовую, поедающую меня глазами или испытывающую лютую неприязнь, элегантную даму, впавшую в затруднительное положение, или боевитую пацанку... Много типажей встречалось, ни один новый не пропускал. 

Через пять минут оказывался с глазу на глаз с единственным человеком региональной вселенной, который ничего не клянчил.

Я пил пиво, интересовался задрипанной жизнью, выслушивал общую на всех историю про больного брата или сестру, которым нужны деньги на лечение. Отвечал на вопросы о Москве, каждый из которых ставил в тупик. Что сейчас в Москве в моде? Не знаю. В какие клубы ходишь? Никуда не хожу. Что слушают в Москве? Без понятия.

– Скучно живешь, – заметила как-то шлюшка из Волгокамска. – Разве это жизнь?

– Ты много знаешь о жизни, – возмутился я и подумал, что девица, не видевшая в свое жизни ничего, кроме тысяч волгокамских пенисов во всем многообразии, в общем-то права.

Мечты об огромном количестве денег, которые подарят свободу и обилие материальных ценностей, завели не туда. Свобода не появилась. Материальными ценностями не пользовался. Изо дня в день повторялось одно и то же. Менялись только города и лица. И сиськи.

Мозги кипели и не понимали. Если американское кино считало нормальным взять в аренду проститутку и тестировать ее интеллектуально, наслаждаясь собой без обязательств, то в России шалишь! Каждая оплаченная девушка считала обязанностью извлечь из меня семя.