Здесь обсуждается все, что связано с текстами на сайте.
Курилка
Показаны треды 181 - 200 из 295
Твердым шагом вошел в парадный подъезд11 июля 1993г.воскресенье17–20Твердым шагом вошел в парадный подъезд, поднялся на третий этаж, нажал кнопку звонка, услышал из-за двери:– Кто?Оп! Кто я такой?Дверь приоткрылась и... 11 июля 1993г. Твердым шагом вошел в парадный подъезд, поднялся на третий этаж, нажал кнопку звонка, услышал из-за двери: – Кто? Оп! Кто я такой? Дверь приоткрылась и звякнула входной цепочкой с радостным щебетанием: – О, Ромочка! Заходи! Вера распахнула дверь настежь, махнула рукой, приглашая внутрь: – Извини, пока не прибрано. Проходи, чего застрял? Я подавил желание развернуться и кубарем скатиться по ступенькам. Ожидал что угодно, но не встречу давних знакомых. Пребывая в состоянии напряженной нерешительности, бочком проник в квартиру, сделал движение ножкой для разувания, но был остановлен: «Не надо! Пол не мытый» Вздохнул, поплелся за Верой на кухню. Она с ходу предложила стульчик, выставили большую бутылку «Мартини Бьянко», два стакана, простых граненых, тарелку с яблоками, скомандовала «Разливай», вышла из кухни, вернулась, села на соседний стульчик, глянула синими глазами с блеском смешинок в уголках: – Ну? Что я мог ответить? Чем мог объясниться? Изображал сосредоточенный вид: занят вскрытием бутылки, ковыряюсь с пробкой, не получается, не идет, зараза. Эх! С задержкой отвинтил пробку, разлил по двести грамм вермута, просипел: «С новосельем!» и махнул залпом половину. Вера пожала плечами, отхлебнула мелкими глотками четверть, хихикнула: – Че молчишь? – Да так… – не знал, что говорить, о чем предупреждать, как рубить узел вопросов, никому не нужных, никого не волновавших. Что я имел сказать девчонке, которая сидела напротив, похлебывала «Мартини» и разглядывала меня, как неведомую зверушку, забредшую на огонек? Ничего умного, только глупость какую-нибудь несусветную: – Как жизнь? Жорика давно видела? Верочка пожала плечами, то ли жизнь так себе, то ли не знала, кто такой Жорик. – Нормально все.
Я важно кивнул, подливая себе и Верочке. Не знал куда деваться, вот и хватал бутылку каждый раз, как возникала пауза. Делал вид, что важным делом занят. Это хорошо, когда есть дело. Еще лучше, когда дел много и дела идут ровно, ничто не тревожит, не пугает. Хорошо, когда события, происходящие вокруг, соответствуют тому, что называется «норма». Вот моя норма – это в общаге пулю расписывать и раз в трое суток спать за деньги, исполняя во сне функции сторожа. Ох! Забыл! Меня же выперли с работы! Выпить бы... Я с досады махнул стакан до дна, взял с тарелки яблоко, похрустел, расслабился. Вспомнил, что взамен получил должность Генерального директора. Денег в карманах – вагон. Жизнь складывается замечательно, пусть и не похожа на нормальную. За такую житуху можно выпить. – За квартиру! – провозгласил я тост и осушил стакан, закусывать не стал. – Давай, – Верочка солидарно выпила до дна, закусывать не стала. – Классная квартирка. А с тачкой как дела? – Ты что, не видел? Пойдем покажу, – Вера схватила за руку и повлекла из кухни в дальнюю комнату. Там встала к окну, сплющила нос о стекло, заглядывая куда-то вниз и вбок, продолжая сжимать мою ладонь. – Вон видишь, синенькая. Я прижался лбом к холодному стеклу, глянул вниз и увидел синий «Гольф». Повезло Верочке. Алкоголь начал движение по закоулкам сознания, бодря, радуя, заряжая эйфорией, суля надежду, что у меня тоже будет хорошо. Моя ладонь переместилась на Верочкину талию. Верочка прижалась ко мне. Я оторвался от стекла, развернулся и обнял ее. Она по-прежнему сжимала мою ладонь своей. Я ткнулся губами в ее губы, и мы начали целоваться, как оголтелые срывая друг с дружки одежду. Через десять секунд голые, пьяные, восторженные оказались на кровати, очень кстати оказавшейся тут. Я с размаха окунулся в любовь и через пару минут кончил. Верочка, распаленная, раздосадованная прогнала меня в ванную. Водным процедурам предавался недолго. Прошелся с головы до ног струей из-под душа, сосредоточился на происшедшем, пришел в спокойное состояние. Оценил свое поведение как неудовлетворительное, но с хорошими шансами на пересдачу. Эрекция проявила себя, вернулась героическим стояком. Намылился, смыл, вышел, сдал ванный пост Верочке. Пока она размывалась, развлекся остатками «Мартини». Через пару минут пустая бутылка переместилась в мусорное ведро, а я вслед за Верой – в спальню, где возобновили суматошный секс. На этот раз соитие длилось долго. Минут десять точно, а может и полчаса. Не знаю. За временем не следил. Долбил Верочкино тело своим, теряя разум и чувство реальности, сбивал и восстанавливал дыхание… в итоге, взлетел на вершину блаженства и кубарем скатился, получив наказ «в душ, шагом марш!» После душа зашел на кухню, обнаружил еще одну бутылку «Мартини» на столе, задумался. Пить не хотел категорически. Секса не хотел условно. А вот помечтать расслабленно о… О чем мечтать? Вернулся в спальню, повалился на кровать, приладил многочисленные подушки под бока и плечи, задумался. Верочка была мелкой, тощей и, вообще, девушкой не моей мечты, но педофила… А вот и она. Мы в третий раз занялись сексом, который от начала до конца прошел под ее диктовку, по ее желаниям, разнообразным и познавательным. До сего дня мои занятия сексом больше подходили под определение «студенческая случка». Верочка расширила кругозор. Оказывается, можно еще так, так и вот так. И кунилингус не так страшен оказался. Развернуть написал asderes 11 месяцев назад комментариев: комментировать |
Я вспомнил, что хотел вернуть11 июля 1993г.воскресенье14-40Я вспомнил, что хотел вернуть кассеты в видеопрокат и заняться полезным делом. Пропылесосить пол в квартире, полки в кабинете протереть, посуду перемыть капитально. Хорошо бы!... 11 июля 1993г. Я вспомнил, что хотел вернуть кассеты в видеопрокат и заняться полезным делом. Пропылесосить пол в квартире, полки в кабинете протереть, посуду перемыть капитально. Хорошо бы! Поднялся с дивана, прошел, обозревая место домохозяйских подвигов, обнаружил на тумбочке банковскую упаковку тысячерублевых купюр. Хм. Зарплата? Зарплата! Сто тысяч рублей, оптовая цена моих автографов. Жить и радоваться! Я потискал пачку и, не нарушая целостности банковской упаковки, попытался впихнуть в какой-нибудь из имевшихся на джинсах карман. Не получилось. Растолстел, распух так, что швы лопались на штанах. Делать нечего. Раздербанил пачку, распихал туда-сюда. Восхитительное начало дня! Встал у зеркала и поскучнел. Наличие денег в оттопыренных карманах на судьбу не влияло. Я прежний неудачник, не способный ни на что самостоятельное – ни на подвиг, ни на труд. Мой удел – быть послушным телком на привязи. Скорбный удел, не поспоришь. Или… Да, или вот так – поменять разом жизнь и судьбу! Наплевать на распоряжения сверху и… и… Что могу сделать, чтоб в полный рост и обязательно наперекор? Ага! Придумал! Надо Верочку спасать от верной смерти! На меня навалился приступ ясновидения, краткий и болезненный. Приступ ударил в затылок, обрушил на пол, выкинул из квартиры в окно, повертел в белой пустоте и, неведомо как, сунул в троллейбус, на котором домчал до пруда и выгрузил у скамейки. Я постоял, вглядываясь в пейзаж, в неколебимую водную гладь под сенью дерев, присел на скамейку и… опять оказался у себя в квартире. «Хе, – ухмыльнулся я. – На троллейбусе не поеду. Поймаю тачку и съезжу к Вере. Самый момент поступать так, как велит разум, а не потусторонний дух…» Потирая ушибленный затылок, спустился с шестого этажа по ступеням. Лифт на всякий случай проигнорировал. Выйдя из дому, пару минут соображал, где искать Верочку. Если на квартире, которую впарили Сереге, то вопросов нет. Адрес помню. Но вдруг хозяева вернулись и турнули Веру в общагу? Как найти? Неделя, обещанная Жорой на пожить, прошла, наверное. Неважно. Прокачусь до «Тургеневской»!
Я дошел до Страстного бульвара, встал у тротуара и поднял правую руку параллельно земле. В ту же секунду череп сдавило стальным обручем, ломота пронзила тело. Наперекор боли голосовал, героически удерживал тело в околовертикальном положении и добился своего. Поймал мотор! Остановил «восьмерку» кофейного цвета, грязную, пыльную, простую на столько, на сколько должен быть простым автомобиль, лишенный праздных иллюзий – четыре колеса, движок, трансмиссия и водитель. Я промычал в открытое окно: – До «Тургеневской» две тысячи. – Садись. Только ремень накинь. Милиция сегодня штрафует, – ответил водитель. Я втиснул тело в салон, зафиксировался ремнями и полный тревог отправился к Верочке. Тревожиться основания были. Водитель оказался безрассудным лихачом. Он мчал, как угорелый, обгонял всех подряд справа и слева, подрезал, вырезал и прошмыгивал на красный свет. Я сражался со спазмами и огромным усилием воли удерживался, чтобы не стошнить здесь и сейчас, прямо под себя. Необъяснимая противная сила толкала, гнала из машины, но я сдерживался...бамс! ба-бах-бах-бах! бум! В головокружительном калейдоскопе крутанулись асфальт, небо, асфальт, небо, асфальт, небо. Покачавшись, замерли вверх ногами: небо подо мной, асфальт – над. Я завис вниз головой на ремнях безопасности, исколотый стекольной крошкой, бывшей мгновенье назад боковым окном. Пока меня извлекали из покореженной машины, пока окруженный зеваками дожидался гаишников, пока заполняли протокол, пока целый и невредимый, без единой царапины ехал на троллейбусе до Почтамта, выходил, тащился дорожкой вдоль скамеек, облюбованных… не помню кем… пока, пока, пока… ничего не помню… Битых два часа не мог понять, не мог осознать – что произошло, что стряслось. Выйдя на Чистопрудный бульвар и присев на первую свободную скамейку, понял: посетившее видение сбылось. Вот гладь пруда, привидевшаяся пару часов назад. К чему это? К тому, что меня кто-то хранит? Наставляет на путь истинный? Или не дает сойти с предначертанной дорожки? Я посидел минуту, покрутил головой по сторонам, узнал дом, в котором впаривали чужую квартиру. Здание, возвышалось громадой над бульваром, помпезным образом напоминало, что строено не для решения утилитарных проблем, а наоборот. Предназначение дома – радовать жилым пространством и внушать чувство защищенности от невзгод. Для буржуинов городили при царе, хм… Я встал, собрал волю в кулак и направился к дому, на ходу решая главный вопрос теперешней жизни: человек я или тварь дрожащая? Имею право предупредить дурочку о приближающейся опасности или не имею? Надо рубить узел вопросов. Вперед! Развернуть |
Через сутки я безуспешно вспоминал11 июля 1993г.воскресенье14-10Через сутки я вспоминал название кассеты, ходившей в общаге по рукам. Кассету смотрел за компанию два раза и оба раза наблюдал, замерев и окостенев, непотребство... 11 июля 1993г. Через сутки я вспоминал название кассеты, ходившей в общаге по рукам. Кассету смотрел за компанию два раза и оба раза наблюдал, замерев и окостенев, непотребство в полный рост. Квартет рифленых силачей терзал несметных дев во все возможности. Хваленый «Плейбой» оказался детским садом, штаны на лямке, по сравнению с засмотренной до черно-белых полос суперкассетой. Где же, где бы эти чудеса добыть? В какой видеопрокат обращаться? Кажется, начал понимать разницу между качественной эротикой и низкопробной порнухой, склоняясь в предпочтениях ко второму, не уверенно, с оговорками, но… Внезапный грохот входной двери уничтожил воспоминания. В коридоре мелькнул Жоркин силуэт. Вопль «Кончай дрочить!» отвлек от искусствоведческих терзаний, вернул в реальность. Что? Сижу культурно в кресле, слежу за напомаженными хастлерскими жопками, теряющими девственность, ничего не трогаю. – Бери доки. Изучай! Жора кинул увесистую пачку бумаг и скрылся на кухне, кажется. Чего-то проорал. Ага, понятно, хотел получить мой автограф. Куда? Зачем? Так. Надо ознакомиться с бумагами, посмотреть что там. А там решением большинства голосов (единогласно) Роман Викторович Песков избран Генеральным директором Товарищества с Ограниченной Ответственностью «Прома Импэкс»... Не понял!
Как студент-сторож за месяц может стать Генеральным директором? Трюк с криминальным душком! У меня все ходы расписаны. Сначала, как основа основ и начало начал, получение диплома МИФИ. Потом лет пять работ на низших ступенях социальной лестницы... потом лет десять активных телодвижений уровнем повыше… и в самом конце катапультируюсь на дачную делянку с дощатым домиком, помидорными грядками и кучей внуков. Мечты-мечты, цветы-цветы... Я в самом хвастливом будущем не представлял себя Генеральным директором. Выскочивший как из засады Жорик перехватил документы, треснул пачкой по башке – увесистые, зараза! – и всучил обратно с комментарием, что нехер думать и тормозить, начинается новая жизнь, не тяни, расписывайся где предуказано, то есть галочка поставлена. Стартуем. Времени нет! Сделал шаг назад в позу поэтического героя, запрокинул голову к потолку, правую руку отвел в сторону, топнул ножкой: – Так идут державным шагом, позади – голодный пес, впереди — с кровавым флагом, и за вьюгой невидим, и от пули невредим... – Жорик с выразительным подвыванием продекламировал отрывок из школьной программы. Не закончив дрыгнул ножкой, посучил ручками, закатил глазки к потолку, рухнул в кресло, развалился трупом… ожил, отхлебнул из бутылки то ли портвейна, то ли еще чего крепленного, почесал пузо, рыгнул, отставил бутылку на пол, вскочил, треснул меня ладонью по затылку, отчетливо, ясно. Да он же пьян в стельку! – Ты че? – вспыхнул я. – Болт в очё! Далее Жорик пояснил, что слова ничего не значат. Настало время действий. Никаких уговоров, только подзатыльники и поджопники. После недолгой паузы продолжил: – Сегодня ты – Ромка-студент, а завтра – Роман Викторыч. Ничего нового. Как говаривали в старину: вчера был блядин сын, а завтра батюшко! Это про нас с тобой, Ромка. Мы должны быть жесткими, резкими и первыми. Сейчас не большие поедают маленьких, а быстрые – медленных. Усек? Как там в стишке? Слушай! Стоит буржуй, как пес голодный, Жорик расхохотался: – Ты понял? Поджавши хвост! Ты понял, а! Наше время пришло! Его повело в сторону – шаг вбок, два назад, оп! Жорик грохнулся о дверной косяк, чуть не упал, постоял, рухнул в близкое кресло, ожил, нашарил бутылку, продолжил отхлебывать из горла. Я присмотрелся к этикетке, «Порто Круз». Надо попробовать! Отлично башню сносит, судя по всему. Жорик продолжал: – Итак, запоминай! «Прома Импэкс» – контора белая, официальная, без подстав. Документы настоящие, с гербовыми печатями. Счет в банке не открыт и на учете в налоговой инспекции не стоит. На следующей неделе этой байдой займешься. Сейчас распишешься на банковских карточках, в уставах, договорах, протоколах собраний и на копиях. Кстати, на тумбочке первая зарплата, потом обмоем. Сыпал информацией, практически не усваиваемой. Я расписался везде, где указано. Жорик поднялся с кресла, забрал документы и, хлопнув дверью, исчез. Будто не было его, привиделся. Развернуть |
Пьяные безбашенные камикадзе10 июля 1993г.субботаПьяными безбашенными камикадзе поехали домой с утренним рассветом. Поехали с Любашей и Надюшей, истошно визжавшими на каждом вираже, закладываемом Жориком. Доехали без потерь, весело и шумно.... 10 июля 1993г. Пьяными безбашенными камикадзе поехали домой с утренним рассветом. Поехали с Любашей и Надюшей, истошно визжавшими на каждом вираже, закладываемом Жориком. Доехали без потерь, весело и шумно. На квартире для поднятия духа я приложился к вермуту, мерзшему в холодильнике – зря, зря, зачем пил еще? – и окосел окончательно. Пока Жорик, уединившись с Любашей, занимался известно чем, стоны, визги и ритмические звуки, тому свидетельство, я развлекал Надюшу. Как – не помню, но Жора потом рассказал, что они с Любкой чуть не усцались от смеха, в семь утра увидев Надю, дремавшую в кресле, и меня, валявшегося на полу. С Жоркиных слов я всю ночь заливал Надины баки сказками о достойнейшем факультете электроники, тяжелейших науках, там изучавшихся и тиристорах. Может быть. Любое употребление алкоголя – от умеренного до безудержного – влияло на сознание отрицательно. Не было случаев, чтобы повышение градуса в крови улучшало окружающий мир. Всегда одно и то же. Потеря человеческого вида, утрата реальности и туман, туман, туман, к утру рассеивающийся и показывающий поле боя, вдрызг проигранное – одни потери, никаких трофеев. Черт! Пока Жора выпроваживал Любу с Надей восвояси, я добирался до кухни, припадал к бутылке пива и провожал взглядом из окна удалявшихся девчонок. Вот так всегда. Друзья легко могли и на улице с девчонкой познакомиться, и домой под благовидным предлогом завлечь, и в койку невзначай уложить, и между делом трахнуть. Один я оставался закомплексованным лишенцем.
– Не грусти, организуем, – возник рядом Жорик. – Тебе какие телки нравятся? – Какие... Красивые, конечно. – Красота – понятие растяжимое. Подруга с ногами от подбородка, жопкой персиком и сиськами? – Э-ээ... – Будет! – Жора метнулся к телефону, выуживая из кармана блокнот. Набирая на ходу номер, развалился в кресле, послушал гудки. Набрал другой номер из блокнотика, потом еще, еще и оп, дозвонился, заорал в трубку: – Але, салончик? Двух мартышек на час! Да, сейчас. Почем для трудящихся? А че так дорого? Для постоянных клиентов скидка. Бля, Машка, ну ты даешь, привет! Только сейчас узнала? Богатым буду. Да, это я, Вольдемар! Ну, здорово еще раз. Че там у вас? Снежанка с Виолеткой на месте? А Камилка? И Анжелки нет? Вечером? Зачем? Мне сейчас надо! Да, зачесалось, мочи нет! Хм, этих не видел. Значит так! Без разницы, но одна должна быть с длинными ногами. Повторяю, прямыми длинными ногами. Слышишь, не кривыми и не короткими! У второй должны быть большие сиськи, как у Эльки, да, четвертый размер стоячие... Ха-ха, ну конечно же для меня. Ах, ты моя сладкая!.. Целую крепко, моя репка! Закончив разговор Жорик обернулся: – Пока обезьянок готовят, достань шампанского из холодильника. Хряпнем для тонуса и сгоняем в бордельчик, тут недалеко. – Не хочу я ни шампанского, ни проституток. – Рома, ты чего? В монахи постригся? Харэ выпендриваться, дерни шампанского, встряхнемся. Давай, не прикидывайся целкой. – Не хочу я с проституток. – Уверен? Я же для тебя старался, – Жора с потухшим видом вышел из комнаты. Ну вот, расстроил человека. А дело не в проститутках. Дело во мне самом. Хотелось другого. Не оплаченного секса, а трепетного единения. Хотелось, чтобы близость была не только телесной. Чтобы в девичьих глазах мерцали восхищение и восторг: «Ах, что за парень Рома Песков! Умный, славный, необыкновенный!» Хотелось, чтобы девушка целовала меня и ласкала не потому что «уплочено», а потому что ей так хочется. А тут какой-то магазин – завесьте путанку килограмм на шестьдесят и чтобы сиськи побольше. Спасибо. Пожалуйста. Ебитесь на здоровье. Я, контуженный размышлениями о месте любви в жизни – раз, и продажности вечного – два, уселся в кресло и включил телевизор. Ничего интересного не обнаружил. Потискал кнопки на дистанционном пульте, отключил телевизор, посидел недвижно, бездумно. Зашел к себе в комнату, где за компьютером сидел Жорик с пояснением: – Анкету сочиняю, чтобы сотрудников на работу нанимать. Не отвлекай! Я решил сходить в видеопрокат. Какие жанры остались неохваченными? Ужасы и триллеры? Развернуть |
Ну что, девчонки, потанцуем?9 июля 1993г.пятница18-00– Ну что, девчонки, потанцуем? – вскричал Жорик, как только к нашему «Мерседесу», лихо подрулившему к автобусной остановке, подскочили Любочка и ее подружка, высокая приятная... 9 июля 1993г. – Ну что, девчонки, потанцуем? – вскричал Жорик, как только к нашему «Мерседесу», лихо подрулившему к автобусной остановке, подскочили Любочка и ее подружка, высокая приятная девчонка. – А как же! – взвизгнули они и, восхищенно ахая-охая, уселись на заднее сиденье. – В программе танцы и коньяк с шампанским! Жарим! – Жора вдавил педаль газа в пол. Помчались мимо автозавода, мимо железнодорожных путей, мимо горнорудных отвалов и строительного мусора далеко к Дворцу Культуры посреди спального района на восточном отшибе Москвы. Дорогу указывала Любочкина подружка Надя, абориген. Сдав «Мерин» на стоянку, мы с Жориком отправились к указанному Надей ДК. Прошествовали мимо тусовавшихся у входа пацанов с пивасом и старшеклассниц с сигаретками, миновали двух охранников перед стеклянными дверьми, кассиршу и контролершу в одном лице за дверьми и снова охранников в огромном безлюдном холле. Покрутили головой по сторонам... на танцпол идти отказались, не хотелось стенки подпирать... ага, заприметили бар на балкончике и лестницу, ведущую к бару. Поднялись, прошли к стойке и заказали бармену по стаканчику рома с колой на брата. Любочка с Наденькой в самом начале похода упорхнули в противоположном от ДК направлении, в сторону ближайшей пятиэтажки. Девчонки отправились переодеваться к Наденьке домой, пообещав вернуться в восемь, когда народ подтянется. Грозились прибыть в боевой раскраске и нарядах, от которых небу станет жарко. Мы с Жориком ничего против не имели. Запасшись коктейлями, разместились за столом на краю балкона и приступили к сканированию публики. Никакой фестивальной феерии. Люба с Надей могли номинироваться на звание королевы окрестностей даже в офисной сбруе.
Через полтора часа после трех коктейлей на каждого насчитали полдесятка номинанток в королевы. Жорик глянул на часы, заключил, что четвертый раз бурду хлебать – перебор! Полдевятого! Если телки не нарисуются в ближайшие десять минут, за себя не отвечаем. Сольемся в экстазе с туземками! Спустились вниз и пройдя на грохот, оказались в полыхавшем желтым, синим, красным, зеленым светом, утонувшем в канонаде басов зале. Ух! Жорик врезался в толпу, а я занял привычное место у стенки. Во-первых, не умел танцевать. Не был способен выделывать руками и ногами всякие заверченные штучки, не имел наглости решиться на выход в круг танцующих. Во-вторых, я давно не был на дискотеках, с тех пор, как это стало стоить денег. Теперь не представлял, как нужно себя вести. Может, стильным считался английский сплин и продвинутому мальчишу, как я, подобало хмурить брови, саркастически взирать на танцующих и хандрить, грустить, печалиться. Отстал от жизни. Надо присмотреться. В-третьих, и в самых главных, мне просто не нравились дискотеки. Ни тогда, когда они были бесплатными общедоступными студенческими, ни теперь, когда стали валютными элитарными. Возбуждающие соло гитар, суггестирующая медитация басов, обжигающий ритм хай-хэта, компьютерная экстатическая пульсация, стробоскопический свет, оглушающая музыка неживого замкнутого пространства – царства бездушной технологии и декадентского духа – все было чужим. Я чувствовал себя инородной частицей среди грохочущего многоцветья, дергавшего тела-призраки, тела-зомби. Упадок, одиночество, бездушие… и что здесь делаю я, живой человек Рома Песков? «Я здесь чужой» – вывод неоспорим. С твердым решением отправиться к бару, я развернулся и уперся в Жорика, оравшего в ухо: – Кончай бычить. Я коньяковского зацепил, хлебни. Давай-давай. Девчонки накернили уже. – Давай, Рома! – орала под «No, no limits!» Люба, невесть откуда свалившаяся. Рядом Надя слова непонятные повизгивала. Если женщины просят... Мелкими глотками выдул из фляжки остатки – много, очень много – и перехватил из Любиных рук банку «Фанты». Залил пожар в желудке, ухнул, ахнул, повеселел. Хорошо! Рядом вертелся Жорик: – Замутить бы дискач в «Тереме», но места мало! Я не понимал его ажиотажа. Обычная танцплощадка спального района, народ бухает, мы не отстаем. – Давай, Рома, тряхни костьми, – толкнул меня Жорик в круг танцующих. Я взбрыкнул, сопротивляясь, но в плечо вцепилась Люба, потащила к Наде, уже вскинувшей руки вверх и двигавшей телом в такт музыке. Я, дрыгая ногами, расположился рядом, закрыл глаза. Попробовал получить немного удовольствия от пребывания здесь. Коньяк растекся по телу и уничтожил робость, заразил отвагой, пустил тело в эйфорический пляс. Я слился с танцующим залом, стал частицей зала, превратился в одного из многих. Алкоголь, лучший друг отдыхающих, раскрепостил, внушил: «Ромка, ты самый лучший! Зажигай!!!» Я зажигал. Я такие коленца выкидывал, такие па с кандибобером выкаблучивал, такую цукахару скрючившись исполнял, что невозможно описать словами. Я забылся в танце, растворился в ритме. Единственное пятно воспоминаний, оставшееся в сознании – возбужденный Жорик, промчавшийся мимо: «Любка чудеса творит! Отсасывает, как доильный агрегат!!!» Развернуть |
Жорик приказал двигаться в «Терем»9 июля 1993г.пятница11-00Жорик приказал двигаться в «Терем»:– Кирилл офис нарисовал, сегодня девочка выходит на работу. Вадик вчера отзвонил, часть документов готова. Я мотанусь к нему, а... 9 июля 1993г. Жорик приказал двигаться в «Терем»: – Кирилл офис нарисовал, сегодня девочка выходит на работу. Вадик вчера отзвонил, часть документов готова. Я мотанусь к нему, а ты наряжайся в костюмчик и езжай к Кириллу. Жди меня там, оттуда поедем в «ВычМех» с Юрием Анатольевичем шушукаться. Я побрел на кухню. Насыпал зерен в кофемолку, нажал кнопочку, послушал, как свербит аппарат, отпустил кнопку, задумался. Очнулся, сварил кофе. С дымящейся чашкой расположился в кресле. Отхлебнул. Хорошо. Трехдневное безделье, на которое наложился просмотр дюжины кассет с голливудскими комедиями, расслабило до состояния полного пофигизма. Апатия, анемия, атрофия и прочие как их там… тяжело сосредоточиться. Когда кофеин начнет действовать? Бодрить, выдергивать из окопов прокрастинации и бросать на амбразуру дел! Ага, вроде прихватило. Что Жорик говорил про костюмчик? Выковырял туловище из кресла, направился к шкафу с одеждой. За полчаса сумел перевоплотиться из пожирателя видео в преуспевающего бизнесмена: белая рубашка, попугайской расцветки галстук, черные брюки, синий пиджак, сверкающие штиблеты. Стоп!.. галстук бы поменять. Не преуспевающий вид, нет. Депрессивно смотрится, как будто гопник на излете нацепил на пузо цветастую тряпочку. Вздохнул тяжко, полистал галстуки в шкафу туда-обратно, с четырнадцатой попытки выбрал консервативную расцветку. Вспомнил Жорины уроки, с пятой попытки связал подобие узла.
На подходе к ресторану, не доходя метров двадцать, услышал за спиной: – Ха-ха, студент! Не подвел пучеглазый! Купил конторку! Правда название дебильное. «Интербик» какой-то, хэзэ что такое. Мчимся к Юрию Анатольевичу! Это Жорик орал из окна «Мерседеса», подъехавшего к тротуару. Я понял, что обед отменяется, вздохнул и занял место в салоне. Помчались к Научному проезду. Ехать оказалось недалеко, добрались минут за десять. В моем представлении «Третьяковская» и «Нагатинская» располагались на огромном расстоянии друг от друга. От одной станции метро до другой кататься полчаса, не меньше. На машине доехали как на соседнюю улицу. Парадокс. Пока поднимались в директорский кабинет, я тужился вспомнить карту Москвы. Не вспомнил. Зашедши к Юрию Анатольевичу, выкинул догадки из головы. Расположился за столом напротив директора и важно насупил брови. Жорик достал из портфеля папку, из папки вытащил бумажки, разложил стопками на директорском столе и начал пояснять: – Вот смотрите. Схема сотрудничества – проста, как договаривались. Мы зарегистрировали российское представительство, фирму «Интербик – Интернациональный Бизнес и Консалтинг». Основным сделаем договор о совместной деятельности «ВычМеха» и «Интербика». В сорок четвертом параграфе прописана возможность использования ваших площадей. От нас будут еще две фирмы, которые станут заказывать вам исследования. Темы исследований вы подскажете. Таким образом плату по аренде раскидаем на три части… Юрий Анатольевич и я с интересом следили за Жоркиными манипуляциями с бумагами. Минут черед пять я нить разговора упустил. Юрий Анатольевич тоже, прекратил Жоркино схемотворчество: – Детали с Рудаковым обсуждайте. В целом ничего против не имею. В понедельник можете заезжать. Только придется помочь с выносом мебели. У нас грузчиков нет. – Без проблем! Своих подключим, – Жорик собрал в стопку бумаги и вернул на исходное место, сначала в папку, потом в портфель. Мы обменялись рукопожатиями и покинули кабинет директора. Я направился на выход, а Жорик, пересекая приемную, подмигнул Людочке: – Как? – В шесть! У остановки! – Ждем! Развернуть |
С утра накрыло суетой6 июля 1993г.вторникС утра накрыло суетой, связанной с открытием бизнеса. Какого именно, не разобрал. Похоже, Жорик тоже не представлял, куда направить буйную энергию – то ли на товары... 6 июля 1993г. С утра накрыло суетой, связанной с открытием бизнеса. Какого именно, не разобрал. Похоже, Жорик тоже не представлял, куда направить буйную энергию – то ли на товары народного потребления, то ли на ваучеры, то ли еще куда. Поехали в «Терем», где нас дожидался Вадим, с которым давеча бухали в «Шер Ами». Предыдущие разы я не обращал внимания, но теперь заметил мимическую особенность Вадимовского лица – перманентно озадаченный вид. Я пристально вгляделся и понял, что секрет озадаченности крылся в крупных глазах навыкате, придававших лицу изумленно-напуганное выражение. Как будто Вадима огорошили вестью и он на ходу врубался, какого вида несчастье приключилось – страшное или ужасное. «Хорошее лицо для игры в преферанс» – подумал я и переключил внимание на подошедшую официантку. Как учил Жорик, глянул на бейджик, прочитал имя и заказал Ксюше кружку пива. Вадим повторил мой заказ. Жорик ограничился двойным эспрессо. Полчаса попивали напитки, дожидаясь Анастасии Игоревны с ключами от второго этажа. Дождавшись и в пять минут выслушав поток дамского сознания по поводу предстоящего ремонта, поднялись на верх. Там Вадим с ошарашенным видом прошелся по коридору, заглядывая во все подряд кабинеты. Жорик только что предложил Вадиму занять любой из кабинетов на выбор. Вадим терзался. Осмотрев этаж, спустились в ресторан, заняли угловой столик, заказали по стейку и получили отлуп. Кухня работала с двенадцати дня. С десяти утра функционировал только бар. Мы с Вадимом синхронно заказали вслед за Жорой по чашечке кофе. Вторая кружка пива – явный перебор. Пора бизнесы мутить. Жорик достал из портфеля кипу бумаг, похожую на договор купли-продажи души, погрузился в изучение параграфов, пунктов и примечаний… Просмотрел верхнюю четверть стопки, хмыкнул, полистал листки из нижней четверти, выдернул из серединки, пробежался наискосок, усмехнулся, листок отложил, начал хлебать кофе мелкими, частыми глотками. Я и Вадим сидели, как двоечники на экзамене – встревоженные, напружиненные, готовые в любой момент вылететь из класса прочь, но лелеющие надежду на удачный исход.
Выхлебав кофе, Жорик махнул бармену «Еще!», перевел взгляд на Вадима. Уточнил, в самом ли деле тот желает получать тысячу долларов ежемесячно и при этом не быть сильно загруженным. Вадим пробормотал: – Точно, тысяча долларов, в самый раз на жизнь, и должность бы какую-нибудь такую, непыльную в общем, чтобы не париться... – Отлично! – Жорик выудил из портфеля два паспорта, кинул на стол: – Хорошие люди аусвайсы подогнали. Надо купить готовую фирму, с юридическим адресом, расчетными счетами и многопрофильной деятельностью в уставе. Никакого строительства садовых домиков и прочей шняги, чисто торгово-посредническая и научно-техническая деятельности. Понял? Директором и главбухом этих пупсов оформишь. Потом Жорик глянул на меня: – А твой паспорт где? Я, не успев озадачиться, достал из кармана пурпурную книжицу, которую Жорик присовокупил к двум лежавшим на столе. – На Пескова и себя тоже оформи по конторе. Названия сам придумай. Не перепутай. Конторы должны быть белые, зарегистрированные с нуля, никакой левизны, чтобы работать официально, без подстав. Понятно? Запоминай. На бомжей оформляешь готовую фирму. В каком банке счет – без разницы. Главное, чтоб имелись реквизиты. Банковские карточки и протоколы заверишь вот у этого перца, – Жорик передал Вадиму визитку. – Сергей Михайлович, правильный нотариус. Глупые вопросы не задает, но свои паспорта перед ним светить не надо. Понятно? Вот деньги на открытие контор. Пятьсот Сергею, пятьсот на готовую фирму, шестьсот на регистрацию белых контор и еще пятьсот на дополнительные расходы. И вот аванс. Полштуки хватит для начала? Жорик достал из портфеля пачку долларов, отсчитал двадцать шесть купюр и передал Вадиму с напутствием: – К концу недели надо управиться. По любому, звони в пятницу на мобильный. Вадим рассовал деньги по четырем карманам – нотариусу, открытие, расходы и аванс – вскочил и был таков. Жорик вернул бумаги в портфель, помешал ложечкой в чашке, только что принесенной, третьей за утро, пригубил и резко отставил в сторону. Остановил взгляд на чем-то или ком-то за моей спиной, привстал, махнул, затараторил: – Илюха, давай сюда! Заждались! Якорный бабай! Куда пропал? Я обернулся. В ресторан вошел гигант, метра два высотой и полтора центнера весом с жиром в полкило. Остальное – мышцы. По пути подцепил ручищей стульчик, переставил к нашему столику, уселся, бросил сквозь зубы подскочившей официантке «как всегда», перевел взгляд на Жорика: – Здравствуй. – Привет, привет! Я, не дожидаясь многозначительного взгляда «Давай, студент, отсаживайся», встрепенулся и оказался за столиком у барной стойки. Хорошо, что успел поесть. Осталось сок допить и подслушать какие общие дела у Жорки и великана. В злополучном вагоне метро его не было, в песках не встречал. Хм. На стадионе может быть… Точно, на арене! Я выходил биться против громил, один из которых вполне мог оказаться Илюхой. Или ошибаюсь? Вспомнил бандитов, приезжавших в офис. Точно! Илюха сидел за рулем «Патрола»! – По рукам! – восклицание, переполненное оптимизмом, заставило перевести взгляд на Жорика. Тот энергично тряс Илюхину ручищу, похоже, расставаясь. Точно. Илюха развернулся и ушел, так же внезапно, как появился. Жорик подскочил ко мне и похвастался: – Дела двинулись. Службу безопасности нарисовали. От мелкой шушеры Карабас защитит. От наездов посерьезней Толян отмажет. Эх, еще бы с Севой встретиться. Серьезный дядька. Антон мелюзгу рекомендовать не будет. Поехали! – Куда? – Ты домой, а я в пару мест заскочу. Надо кой-чего вынюхать у знающих. Не расстраивайся. – Жорик ухмыльнулся. – Посиди дома, пару деньков отдохни, кино посмотри. Потом будет не до херни. Чую, бизнесу быть. Осталось с Севой перетереть. Остальное на мази! Развернуть |
Первые пять минут говорил Антон5 июля 1993г.понедельник18-40Первые пять минут говорил Антон., говорил скучно и монотонно. Гиперболы пропали. Эпитеты исчезли. Аллегории, метафоры и деепричастия сгинули. Даже прилагательные с причастиями исчезли из краткой... 5 июля 1993г. Первые пять минут говорил Антон., говорил скучно и монотонно. Гиперболы пропали. Эпитеты исчезли. Аллегории, метафоры и деепричастия сгинули. Даже прилагательные с причастиями исчезли из краткой и ясной речи. Он четко по-уставному доложил, что ларьки не крышует и на стрелки к синим не ездит, ибо стал меценат. Открыл благотворительный фонд помощи ветеранам Афганистана. Теперь гоняет фурами товары народного потребления. Таможня сосет лапу, причем собственную в виде мужского полового хуя, и ничего супротив Антона не имеет – кто надо высоко наверху запретил иметь фискальные мысли о фурах с антоновским грузом. У фонда железобетонные льготы, полученные через правильных парней. Все выплаты в пользу государства равняются нулю. Прибыль есть. А если что не так, то правильные парни в погонах всегда помогут, потому что имеют с фонда долю. Жорик встрепенулся при «таможня сосет», но после упоминания «правильных парней» впал в меланхолию. Антон резюмировал: – Нет. Морды бить не рентабельно. Зачем на разборках рисковать? Три года назад был интерес ларьки трясти. А сейчас кончилась тема. – Грамотно излагаешь, не то, что Чича, – заключил Жорик, пребывая в меланхолии. – А может, знакомых найдешь, которые помогут? Кто не при делах? Антон пыхнул сигарой, прошел до стола, полистал ежедневник, пробормотал в сомнении: – Все при делах. Кхм... Может, этот. Записывай. Жорик достал «Бенефон», приготовился выслушивать. Антон продиктовал номер, пояснил, что номер домашний, без дела не звонить, далее сопроводил ремаркой: «парень грамотный, из наших, ветеранов. Зовут Сева. Сейчас в резерве, но при случае поможет. Случай должен быть серьезный. С маетой Сева не морочится.» Жорик заверил: «Несерьезных сами отрихтуем» и закончил манипуляции с телефонным аппаратом. Антон проявил интерес к технике: – Дай на мобилку глянуть. Оба два нырнули в обсуждение технических характеристик аппаратов, представленных на официальном и черном рынках мобильной связи Москвы, осудили отсутствие конкуренции у Московской Сотовой и вытекающую отсюда дороговизну цен, потом померялись благополучием. На этот раз победил Жорик, похваставший, что у него на связь уходит штуцер грина в неделю. Антон сдался, заметив, что раза в три поменьше. Наверное, потому что в офисе сидит безвылазно. Кому надо – звонят на городской. Их практичный разговор вскоре вырулил на тему арендных платежей и коммунальных выплат. Выяснилось: Антон забрал особняк у каких-то обормотов за долги, но кредитору не вернул, потому что тот – тоже обормот. Пришлось себе оставить. А что делать? Отреставрировал халупу с помощью «югов». Теперь здесь евроремонт и прочие финтифлюшки вроде мансарды, зимнего сада и фонтанчика во внутреннем дворике. Всего тысяча шестьсот квадратов. Сидит в здании семь человек. Ежемесячные расходы на фонд – чирик «бакинских» в месяц. Того стоит. Прибыль приносит. В здании есть все, что должно быть. При слове «прибыль» Жорик оживился и ввинтился в Антоновский монолог: «Может замутим чего? Лавешки есть, кадры тоже» и кивнул в мою сторону. Антон, не подав виду, продолжил монотонное перечисление, будто зачитывал отчет о трудовых свершениях строительно-монтажного управления за истекший период: «в цоколе бильярдную сделал, напротив – столовую. Пытались бассейн вкрячить, не получилось. Обошлись сауной и ванной три метра на полтора. На первом этаже – ресепшн, пост охраны, переговорная...»
В конце отчета Жорик восхитился наличию на мансарде гальюна со стеклянной крышей и вернулся к старому: – Ну так как? Может, замутим тему? Бабосы не вопрос. Антон ухмыльнулся, подлил себе и Жоре коньяку, продолжил менторским тоном: – Сам подумай. Зачем мне что-то мутить? У меня все есть. Квартиру шестикомнатную на Поварской купил. Обставил. Теперь там музей. Дом в Загорянке купил. Обставил. Там тоже музей. Второй дом в Перхушкове начал строить. Под себя, с кинотеатром в подвале, бильярдной на крыше и баней в хозблоке. Там сауна будет – двадцать квадратов, и бассейн – двадцать на пять. Тачка – каждый месяц новая. Ты же видел, ставить некуда. Что дальше? Зачем надрываться, если дела и так идут ровно? – Это сейчас ровно, а завтра криво, – Жорик нырнул в дискуссию о необходимости инвестиций в будущее. – Ты смотри. Вот фонд прикроют и что? Сосать лапу как таможня? Не получится. Таможня останется в теме, а тебе годик-два дали, чтоб жирок накопил, парням помог, которые при погонах, а потом в расход отправишься. Отменят льготы, а ваши лавки раскулачат. Станешь как все. С жирком, с бассейном, на «Субурбане», но на птичьих правах. Что делать будешь? Проскочить на халяву не получится, за проскок статья в кодексе. И разбираться с тобой будет не таможенник Пупкин, а щегол из госбезопасности. Тебя такие же орлы, как ты, но с погонами и ксивами, накроют и упакуют. И правильно сделают. Потому что они есть правильные парни и за долю малую тянут лямку на государевой службе, а ты – спекулянт. К ногтю тебя, меценат хренов! На секунду померещилось, что подобное слышалось ранее, но не вспомнил где и когда. Продолжил наблюдения за Жоркиными трепыханиями под ударами могучих не убиваемых аргументов Антона: – По барабану, что будет потом. По большому басовому похоронному барабану. Я дворником пойду работать. Все хаты куплены по чесноку. Никто не отнимет. Это мое. Машины – мои. Всё – мое и будет со мной по любому всегда. Понятно? Пусть другие бьют в литавры. Я себе до конца жизни заработал. Мне в новый хомут впрягаться смысла нет. – А может? – Нет. Исключено. Зачем с тобой работать? Третьим брать бессмысленно. Я вдвоем с Тимохой управляюсь. Прибыль на двоих делить лучше, чем на троих. Ты знаешь. Жорик не сдавался: – А все же? Антон продиктовал: – Cвои концы не отдам, сам ищи. Если работаем вместе, меня с Тимохой вводишь в учредители. Наша доля – шестьдесят шесть процентов от прибыли, с убытками сам разбирайся. С крышей вопросов нет. Мы лучше любой крыши – бандитской, ментовской, гэбэшной. Жорик скрипнул зубами: – Не выйдет. Лучше с ментами работать. Они десять процентов берут. Антон пожал плечами: – Как знаешь. Начинают с десяти, а заканчивают соткой. Жорик ухмыльнулся. Понял, что разговор окончен, и поднялся с дивана. Я тоже встал. Антон оставался сидеть, где сидел. Когда подошли к двери, Антон негромко заметил: – Надумаете заняться импортом, вернетесь. Жорик, чуть притормозив в движении к выходу, кивнул не то чтобы утвердительно, но скорее предположительно: – Может, обращусь, если условия изменятся. Отдавать две трети – это грабеж. Антон махнул рукой: – При растаможке ничего отдавать не надо, плати по таксе. Пятерка с фуры, при условии, что это не сигареты. – А что ты имеешь против сигарет? – Я на табачке сижу плотно, конкурентов плодить не с руки. Давай, удачи! Пригодится. – Ну, тебе ничего не надо, даже удачи, – достойно ответил Жорик. – Поэтому желаю здоровья. Кури поменьше, ладно? – Иди, иди, тоже мне, Минздрав выискался, – Антон выпустил тугую струю дыма в сторону Жоры. Мы вышли из кабинета и повторили в обратном порядке путь по пустынным коридорам мимо безлюдных кабинетов. На выходе Жорик хлопнул по плечу: – Не кисни, Рома. Все нормально. Видал? С растаможкой проблема решилась. Теперь осталось понять, какой ширпотреб востребован в массах, а потом в дамки! Я, слегка обескураженный, на всякий случай согласился. Вроде бы ваучерами собирались заниматься… Или показалось… Не понять. Развернуть |
На Плющиху добрались с опозданием5 июля 1993г.понедельник18-20На Плющиху попали с опозданием. Поначалу томились на Гоголевском бульваре: впереди троллейбус столкнулся с интуристовским автобусом, не объехать. Кое-как перестроились, вывернули переулками на Знаменку и... 5 июля 1993г. На Плющиху попали с опозданием. Поначалу томились на Гоголевском бульваре: впереди троллейбус столкнулся с интуристовским автобусом, не объехать. Кое-как перестроились, вывернули переулками на Знаменку и там простояли минут сорок – важный чин покидал Кремль. Полтора часа спустя, поплутав переулками за Пироговкой, въехали во двор трехэтажного особняка, только отреставрированного: блики солнца на медной крыше и неба синь, отраженная в матовых окнах на ярко-желтых стенах. Хм. Внутренний дворик впритык уставлен, утрамбован иномарками, ни одного «Жигуленка», «Москвича» или «Волги». Жорик оценил отсутствие пространства для парковки, дал задний ход и, ловко вывернув, вписался в небольшой просвет меж двумя машинами, стоявшими у забора. Оставив там не козырный на общем фоне «мерседес», мы прошли к парадному входу с видеофоном. Пока я томился в ожидании открытия двери и позировал в глазок видеокамеры, Жорик рассматривал огромную иномарку у входа: – Что за крокодил? В три шага подскакивал к багажнику, глазел на шильдик, недоумевал: «Эге-ге, «Шевроле Каприс». Антоха с дуба рухнул. Зачем такой тарантас? Ему же «Кадиллак» месяц назад пригнали…» Как только Жорик угомонился и начал давить кнопки: «Эй, открывай давай, запарил. Нам на пять назначено», дверь открыли, не спросив исходных данных. Миновав предбанник, оказались в просторном холле с аквариумами под пальмами в кадках. За столиком сбоку сидел охранник, ткнувший пальцем в конец коридора: «Туда». Там была лестница. Поднялись на второй этаж и, миновав пустую приемную, оказались в огромном кабинете. В противоположном углу под российским триколором за гигантским письменным столом без единой бумажки на столешнице восседал Антон, воин-интернационалист из красных песков. Антон при костюме и галстуке натурально восседал в кресле и дымил сигарой, поглядывая в натуральное чудо из чудес – телевизор «Грюндиг» с метровой диагональю и новостями по спутниковому ТВ на иностранном языке. Жорик обменялся с Антоном энергичным рукопожатием, я ограничился вежливым кивком. Антон махнул на дюжину стульев перед столом и побуравил меня взглядом. Я похолодел, отвел глаза в сторону, углядел на плоскости стола подставку с правительственной грамотой, которой награждался Фонд помощи ветеранам спецподразделений каких-то… мудрено написано… частей. Бочком передвинулся к дальнему стулу, присел на краешек, глянул в окно. Нет. Все прилично. Хамовники, Москва, наше время.
– Каприс по чем? – Жорик приступил к расспросам. – Пятнаха, – кратко ответил Антон. – Ахуеть! Зачем? – По приколу. – В жопу такие приколы. Такая бурбухайка – западло на колесах. Мы полтора часа к тебе щемились, а на такой барже три часа пылить. Ни протиснуться, ни проскользнуть. – Сам ты баржа. То, что надо для Москвы. Не едет, а плывет. А на пробки мне срать. Надо дороги знать, а не ломиться, как додик с компасом, по прямой. Антон чуть повозился с боковой тумбой и оп! на столе появились три фужера и бутылка коньяка. – Че за клоповник? – Жорик вперился в этикетку, разочарованно протянул. – «Отард». Даже не слыхал о таком. Палево? – Деревня! О чем ты, кроме спирта «Рояль», слыхал? Настоящий французский коньяк, не «Наполеон» из польского сарая. Прямые поставки из провинции Коньяк! – Антон расплескал полтораста грамм по фужерам, пригубил, затянулся сигарой, выдохнул: – Вещь! Я вспомнил, как он затягивался сигаретой в песках, приговаривая: «Вещь! Скорей бы настали кайфовые денечки, которые хочется прожить бесконечно». Сомнений нет, Антон достиг мечты. Кайфовые денечки наступили. Я вздохнул, взял фужер, отхлебнул чуток. Напиток не понравился из-за резкого вкуса, неприятного до спазмов, вгонявшего в тоску от воспоминания недавних пьянок. Жорик же погонял жидкость по стенкам фужера, сделал глоточек, посмаковал, нюхнул, глотнул, кивнул, соглашаясь с Антоном: «Ништяк!» Потом подошел к окну, глянул на дворик и поинтересовался у Антона: – А «интерпидора» куда дел? Че-то не вижу. – Да ну его. Не машина, а драндулет. Сдал за пятерку. Я себе «Гэмээс Субурбан» заказал. Обещали к зиме подогнать. Вот это тема. Рассекать по говнам не по-детски! Ты на чем? – На «Мерине». – Лошара. У немцев не машины, а инвалидки. И стоят до хрена. Лучше «американок» нет. Хочешь, «Краун Викторию» по дешевке скину? Больше «шестисотого» на полметра, а стоит в четверть. Я не разобрался, взял под заказ сдуру, а у меня такой же «Гранд Маркиз» стоит. – Не хочу. «Мерседес» – это имя. А «Форд» – шарабан для фарцы. – Это «Мерин» – шарабан. Вот, ты знаешь, что «Краун» является официальным полицейским автомобилем в Штатах? – А ты знаешь, что «Мерседес» – официальный автомобиль у Ельцина? – Гонишь! Он на «ЗИЛе» ездит. – Сам ты на «ЗИЛе» ездишь, на сто тридцатом… Автомобильный треп Жорика и Антона продолжался минут десять. Никаких точек соприкосновения они не нашли, остались при своем. Добавили в фужеры по полтиннику и перешли к обсуждению вопроса, по которому все мы здесь сегодня собрались. Потягивая коньячок, самым подлым пенсионерским образом – заторможено, с остановками на обсуждение погод, самочувствия и пустых автомобилистских мелочей – Жорик с Антоном пересекли по диагонали кабинет, утрамбовались на диване у окна и, продолжая невесть откуда возникшее пенсионерство, помянули восемь распрекрасных лет сотрудничества, обматерили Горбатого с Елкиным, помолчали, глоточками попивая коньяк в фужерах... повели разговор о возможном сотрудничестве. Развернуть |
По окончании обеда Жорик прошел в центр подиума5 июля 1993г.понедельник13-00По окончании обеда Жорик прошел в центр подиума, вокруг которого кучковались сотрудники ресторана. Поприветствовал собравшихся от лица неведомых инвесторов, уточнил у Анастасии Игоревны стоимость ремонта... 5 июля 1993г. По окончании обеда Жорик прошел в центр подиума, вокруг которого кучковались сотрудники ресторана. Поприветствовал собравшихся от лица неведомых инвесторов, уточнил у Анастасии Игоревны стоимость ремонта помещения и замены оборудования. Услышав ответ со множеством нолей, громко вздохнул: «Дороговато, но деньги есть. Сделаем!». Потом вопросительно глянул на коллектив, тут же высыпавший жалобы, просьбы и пожелания. Жорик ответил одной фразой, мол серьезные инвесторы готовы вложиться в развитие ресторана. Зарплата повысится, условия труда улучшатся, прочее. Я озадачился на пару секунд, где Жорик разыскал серьезных инвесторов? Непонятно. Тем временем в зал вошел Анатолий Степанович. С появлением милиционера я повеселел. Перестал терзаться в предположениях, какой еще криминальный фортель учудит Жорка. Допил махом пива, подумал над добавкой, решил, что частить не стоит. Нам еще работать. Вон, Жорик делами занят, пыль столбом. Ага. Жора обменялся рукопожатиями с Анатолием Степановичем, застыл, окруженный толпой со всех сторон. С одной стороны – Анастасия Игоревна с официантками, с другой – милиционер с барменом, повара с поварятами топчутся поодаль, там же Кирилл с Вадимом мордами лица светят. Оп-па, эти откуда? Я не заметил, как недавние знакомцы по «Шер Ами» нарисовались в ресторане. Так. Хм... Донельзя озадаченный Вадим и апатичный Кирилл бродили по ресторану парой, обсуждая что-то с Анастасией Игоревной, регулярно пропадая черным входом и возникая возле Жорика. Тот с барменом Мишей и Анатолием Степановичем перемещался мерными шагами туда-сюда, сыпал указаниями. Может и мне подняться, побродить задумчиво по залу? Я вздохнул.
Обсуждение проблем, мне не слышных, неясных, непонятных, кончилось через час. Вадик и Кирилл исчезли. Персонал рассредоточился по рабочим местам. С дверей ресторана сняли табличку «Закрыто». Анатолий Степанович и Жорик после долгих переговоров с глазу на глаз вернулись за давешний столик, хорошо прослушиваемый: – Я подумаю, – пообещал милиционер, оглядываясь и не находя место для папки, разместил в итоге на коленях. – А чего думать? – Жорик взмахнул руками, будто отгоняя мух. – Думать не надо, пиши рапорт и переводись в центральный аппарат. На земле никаких перспектив. Генералом там не станешь. Никогда и ни за что! – Подумаю. – Ты не думай, ты рапорт пиши. А Карабанова выпускай. – С утра домой отправили. Как договаривались, сразу после твоего звонка. Обещал сюда к часу прибыть. Жорик глянул на часы, пожал милиционеру руку на прощание и, переместившись за мой стол, посетовал: – Все не так, не там и не вовремя. Толик с Чичей в заморочках. Карабас в непонятках. Настюху Семеныч бесит. Что делать с богадельней, тоже непонятно. На втором этаже сядут Вадик с Кириллом и Леной. С этим вроде как разобрался. А здесь – на первом этаже и в подвале – что устраивать? Модный клуб не вымутить. Места мало. Разве что наркоманов пригнать и в модный журнал вложиться, но Кирюха все просрет. А других промоутеров у нас нет. Серьезно вкладываться бесполезняк. Оставим как было. Кабак он и есть кабак. Жорик умолк минут на пять, глянул на часы: – Похоже, с Карабасом облажался. Езжай домой, дожидайся меня. Я к Карабасу на деревню заскочу. Туда-обратно часа два на круг. Потом встреча на Плющихе в пять, надо потереть с одним кексом. Познакомишься, пообщаешься, пригодится. Пора тебя к бизнесу подключать. Я обрадовано кивнул: «Пора!» Развернуть |
Разбуженный, взбудораженный кипучим Жориком5 июля 1993г.понедельник9-15Разбуженный, взбудораженный кипучим Жориком: кому спишь? рота, подъем! понедельник! я в момент умылся, побрился, оделся, позавтракал, расположился в кресле и набрал номер НИИвычмеха. Как только... 5 июля 1993г. Разбуженный, взбудораженный кипучим Жориком: кому спишь? рота, подъем! понедельник! я в момент умылся, побрился, оделся, позавтракал, расположился в кресле и набрал номер НИИвычмеха. Как только Любочка соединила с Юрием Анатольевичем, я передал трубку Жорику, вальяжно договорившемуся о встрече – да-да, повидаемся на недельке, э-эээ, сегодня? кажется, планов нет... сейчас уточню... заедем часа через полтора, да, с делами разберемся и подъедем, Через пятьдесят восемь минут оказались на месте. Юрий Анатольевич после обмена приветствиями сообщил, что документы рассмотрены и вопрос решен положительно. Институт готов к сотрудничеству с «Сайентифик Симметри». В директорском кабинете не задержались. Зашли, обменялись сладкими улыбками, обсудили расчудесные погоды с еще более распрекрасными перспективами и довольные друг другом расстались. Покинули кабинет Юрия Анатольевича под замечание вдогонку: «Договор юрист посмотрит, три дня...». Сверкающий Жорик махнул ручкой: не беспокойтесь, комар носа не подточит. Вышедши из кабинета, Жорик закрыл за собой дверь, на цыпочках подкрался к Любочке и, понизив голос до интимного шепота, мурлыкнул в розовое ушко то ли смешное, то ли похабное. Любочка прыснула и, посерьезнев, пообещала: – Ну, ладно, в пятницу. На выходе из института, Жорик перехватил мой взгляд и пояснил, что пригласил Любочку с подружкой на дискотеку, надо сойтись с чиксой поплотнее. – Хорошо иметь своего человечка в тылу врага. И совсем отлично, если этот человечек – натуральная блондинка. – А может крашеная? Не думаешь? – Нет, Рома. Такой бледный оттенок кожи может быть только у альбиноски. Впрочем, в пятницу появится шанс узнать цвет натуральных волос. Так, студент, не расслабляться! Дрочить рано. Есть в запасе пара дней, надо озаботиться безопасностью. – Давай. Как? – Непонятно. Вопрос стратегический. С кондачка решать нельзя, чревато последствиями. От мелких урок отобьемся, не вопрос, но как с конкретными наездами разбираться? Вариантов много, но все тугие. Ладно, поехали в «Терем». Покушаем, вопросы порешаем. Подползет парочка свояков. Если разговоры сложатся ровно, будем красавцами! Готов? – Всегда готов!!! Под воображаемую дробь пионерских барабанов мы выехали на Варшавку и помчались вперед, к сияющим вершинам. Минут через пятнадцать умерили пыл и неспешно покатили по Калязинскому, аккуратно объезжая рытвины с колдобинами. Не доехав сотню метров до «Терема», обнаружили Чичу. Тот чинно вышагивал в направлении ресторана. Руки в брюки, кепка на лбу. Несмотря на жару, одет в черный кожаный жилет поверх черной рубашки плюс черные джинсы. Жорик вырулил к тротуару, припарковал машину и выскочил из салона, прямиком к Чиче. В пять шагов догнал того и обменялся энергичным рукопожатием, с ходу выпалив: – Рад видеть! Есть новость! Я тоже покинул автомобиль. Отследив щелчок дверных замков с пиканьем сигнализации, поспешил вослед. По ходу терзался сомнениями: то ли ручкаться с Жоркиным собеседником, то ли не спешить обозначать присутствие. После некоторых раздумий выбрал второй вариант и приотстал от Жорика с Чичей, перестреливавшихся односложными репликами. На подходе к ресторану, метров за двадцать, приметил табличку «Закрыто», висевшую на двери. Хм. Обед отменяется. Что делать? Куда идти?
На Жорика с Чичей табличка впечатление не произвела. Они твердой поступью остановились у металлических ворот, смутно знакомых. Жорик уверенным взмахом распахнул ворота и, пропустив Чичу вперед, шагнул внутрь. Стараясь не отбиться от спутников, я прошмыгнул вослед. Мы оказались во внутреннем дворике ресторана, через запасный выход прошли в обеденный зал, огляделись и разместились за столиком у сцены. Жорик представил меня Чиче в качестве Романа Викторовича, партнера по бизнесу. Тот, не выразив никаких эмоций, отчеканил: – Николай. Протянул костлявую ладонь Я с секундной задержкой сообразил, что Чича назвал свое имя. Пробормотал в ответ «Очень приятно. Роман» и тискнул протянутую ладонь своею и перехватил Жоркин взгляд: двигай к бару, ударь по пиву, а нам с Николаем надо продолжить разговор «табурет-на-табурет». Что ж. Они, как и в прошлый раз, засели друг напротив друга в позе бойцов, готовых начать хорошую драку. Я переместился за ближний к бару столик, тот самый, где сидел на прошлой неделе. Сел правильно: вполоборота к Жорику с Чичей, чтобы слышать все, о чем будут толковать. Лишние знания не помешают. К Жоре подошла Анастасия Игоревна с вопросом, когда откроют заведение. Персонал вышел в полном составе под обещание, что работа возобновится, зарплату хотят, из каких средств – непонятно. Чича безмолвствовал, ковыряясь зубочисткой в челюстях. Жорик оттараторил, что все будет чики-пуки, вот-вот решится, с ментами на связи, с прокурорскими вась-вась, пару раз сослался на Анатолия Степановича, обещавшего подскочить с утра, но задержавшегося. Потом дал зуб, что на зарплату деньги есть, пусть трудящийся класс не киснет. Все будет пучком. Напоследок, Жора высказал просьбу, чтобы добрые люди угостили Ромочку пивом и, если получится, навалили бы вдогон чего покушать. Ух, накормят и напоят. Ах, как славно! Последнее, что услышал от Жорика – пожелание собрать трудовой коллектив через час. Анастасия Игоревна прошествовала павой до бара, в треть голоса вызвала кого-то из сумрака, исчезла. Материализовалась фигура бармена, подставившего кружку под струю пива. Еще через секунду к моему столику подошла официантка и предложила меню, основные пункты которого я знал назубок по предыдущим пьянкам: – Э-ээ… Девушка… Телятину, какой-нибудь закуски и... Стоп. Водки мне не надо. Я замялся, засмущался, загрустил. Вот у Жорика все получалось весело и беззаботно. Я же не мог ничего. Даже словесно обозначить, что хочу покушать. – …к пиву, и пива, – проблеял я в итоге. Девушка не отходила. Нависая гипсовой статуей из парка культуры, черкнула загогулину в блокноте и холодным голосом перечислила: – У нас на выбор – жаркое из телятины, медальоны, стейк … – Стейк, – перебил я, не дослушав до конца. Подумал и добавил: – Средней прожарки. – Какое пиво? – не унималась статуя. – «Хайнекен». Официантка развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала прочь. Я, как после успешно сданного экзамена, радостно выдохнул, констатируя факт первого самостоятельного заказа в ресторане, потом глянул в сторону Жорика. Тот разными способами внедрял концепцию совместной деятельности, на что получал от Чичи твердое: «Не катит. Не согласный». Я задумался: «Эх, лоханулся. На Жорика не заказал. Не по-товарищески». Получив пиво, хлебнул, перевел взгляд на Чичу, покидающего ресторан. Короткий разговор случился. Минуты три. Даже подслушать не получилось. Жорик, потирая руки, переместился за мой стол, дал знак бармену: еще два пива. Подошедшую официантку обаял с хода: – Жанна, не смотрите на меня так, я очень влюбчивый! Сначала хотел покушать, теперь хочу другое, глядя на вас... В общем, телячий стейк медиум и два «Цезаря», пока прихожу в себя! Пожалуйста… Я поперхнулся пивом: «Вот валенок! А про «Цезарь» я забыл. Сижу, как белочка, орешки грызу». Официантка, польщенная нетривиальной формой заказа, игриво улыбнулась, черкнула в блокнотик и походкой грациозной лани удалилась. Хм, от меня пять минут назад уходила суровым шагом почтальона. Я немного подумал и сформулировал вопрос: – Ты откуда официантку знаешь? – Не знаю я ее. – Ее Жанна зовут? – А, это… – Жорик ухмыльнулся в тридцать два зуба. – Запомни, студент. Называть в заведениях персонал девушками или молодыми человеками – моветон. Они тоже люди, и у них есть имена. Смотри, у каждого на груди висит бейджик. Подошла Жанна, расставила салаты. Я пригляделся к блямбочке на белой блузке и разочарованно прочитал: «Ресторан «Терем». Жанна. Официантка». Оказывается, заводить знакомства в ресторанах проще простого и даже обязательно. Жорик подвинул один салат мне, второй – себе. Не тронув салфетки, приступил к еде, бросая туманные фразы: – Чича тугой на голову. Не хочет «Торус». Требует пацанскую бричку. Наши дела его не касаются. Хочет воздух, баб и тишины. Ни на кого не пахал и наши рамсы его не колышут. Надо через Толика разруливать, чтобы Карабаса выпустили. «Патрол» Чиче отпишем. Может, дойдет. Кабак отжать не получается. Семеныч артачится. Отказывается долю продавать за правильные деньги. Счастья ищет. Опять Толика придется просить. Если не поможет – Карабаса запряжем. Хм, не хочется, но делать нечего. Ладно, разберемся… Развернуть |
Криминал там правит бал4 июля 1993г.воскресенье14-25«Криминал там правит бал, криминал!» – во все горло орал Жорик, когда мы на резвом «мерсике» мчались, обгоняя все подряд попутные машины, обратно в Москву.... 4 июля 1993г. «Криминал там правит бал, криминал!» – во все горло орал Жорик, когда мы на резвом «мерсике» мчались, обгоняя все подряд попутные машины, обратно в Москву. «Криминал там правит бал, криминал!» – вопил за окном безумный ветер, зашвыривавший в салон на краткий миг тугие потоки воздуха. Зашвыривавший, чтоб получить смятыми назад. «Криминал там правит бал, криминал!» – пел верный пламенный мотор, трепыхавший стрелку спидометра у цифры 200. Я, вжавшись в сидение, смотрел на проносившиеся мимо рощи и перелески, домишки и домики... Криминал там правит бал. Мы только что купили «Мерседес-190» у разбитного парнишки, представленного Жорой, как «Федор, король трансмиссии и гений карбюратора». Федя, как пояснил Жорик, был хозяин станции техобслуживания немецких машин, с большим удовольствием скупающий на запчасти краденые иномарки. На моих глазах к гаражу пригнали новенький «Фольксваген-Пассат». За тридцать пять минут машину разобрали начисто. Только сиротливый обглоданный остов кузова остался перед боксом, да и тот, заверил Жорик, до ночи газорезкой оприходуют. Дербанили «Пассат» два веселых паренька металлической наружности. Врубив на полную мощность «Шарп», который заскрежетал: «День прошел, а ты все жив», и спрятав хайр за воротники промасленных спецовок, Федины помощники без понуканий и наставлений, споро выкрутили все выкручивающееся, вытащили все вытаскивающееся, сняли все снимающееся, остальное молотком и зубилом извлекли наружу и перенесли в гараж. Я безмерно удивился слаженности действий Фединых помощников. Мне представлялось, что металлист – это тот, кто пьет пиво пенное, заковыристо матерится, тискает за вымя боевую металлическую подругу и плюет на всякий труд, умственный или физический. Гаражные металлисты оказались стахановцами гаечного ключа и отвертки. Во дают! – А что ты хочешь, Рома? – подошел ко мне Жора. – Они не на чужого дядю работают, а на свой карман. С этой тачки им по сто баксов обломится. Великое дело – частная инициатива и освобожденный труд! Как только запахло капитализмом, народ повалил делать деньги. А самый быстрый способ какой? Правильно! Украсть и продать. Раньше воровали, чтоб просрать и пробухать, теперь времена изменились. Ворованное надо продавать, полученное тратить с умом! Народ ворует – страна богатеет. – А честно нельзя зарабатывать? – Можно, но вагон времени уйдет. Нормальный человек не станет долго ждать. Чего бояться? Закон далеко, а деньги рядом. Протяни руку и возьми. Такая эпоха. Криминал здесь правит бал. А вот и благодетель наш.
Из сарая-мастерской вышел Федор, потер ветошкой промасленные руки и с ходу озадачил Жорика: – Слышь, Егор. Траблы такие – техпаспорт на сто двадцать четвертый в лучшем случае будет через месяц. Объявление висит, но без мазы. Так что выбирай – рупь сорок или сто девяностый. Конкретные тачки, чистые. Можешь пробить. Жорик озадаченно поковырял грунт носком сапога, посопел. Резюмировал итог ковыряний: – Мы еще сопли не обтерли, чтоб на сто сороковом рассекать. Давай мурза. Но имей в виду, на сто двадцать четвертый – мы первые. – Без базара! – Федор передал ключи Жорику. – Номера перебиты аккуратно, отвечаю. Можешь ездить. За мастерской стоял «Мерседес-190» серого цвета, новый, блестящий. Мы обошли автомобиль, внимательно осмотрели обводы и плоскости. Довольные увиденным, уселись в салон, я спросил Жорика, вспоминая неоконченную поездку на «Ауди»: «Проблем не будет? Или «Мерин» тоже в угоне? Покататься до первого поста…» Жорик прислушался к легкому гулу из-под капота, перевел взгляд на меня и усмехнулся: – Эта машина угнана не здесь, а в Германии, легализована в Литве, сюда приехала с чистыми доками. Сейчас получим настоящий техпаспорт, в котором указаны набитые прибалтами номера кузова и движка. А на угнанных в Москве машинах катаются джигиты из Грозного и Махачкалы. Им насрать. Подошел Федин помощник и, передав пакет с бумагами, извинился: «Номера будут ярославские». Жора ответил: «Плевать. Прикручивай. «Торус» здесь постоит, через неделю заберу, ок? И чтоб без шуточек. А то я вас знаю, разберете на запчасти и не вспомните». Жору заверили, что подобное случиться не может, ибо пиндосские шарабаны в пень не вперлись. Дождавшись, когда прикрутят номерные знаки, мы заставили «Мерседес» взрыкнуть движком, спружинить подвеской, взвизгнуть буксами, и помчались обратно в Москву. Помчались под суровый Жоркин комментарий: «Машина – зверь, шофер – собака!». До квартиры долетели за пятьдесят четыре минуты. «Это не значит, что «Мерин» хуже «Торуса». Дачники перед Москвой мешались», – оправдался Жорик. Выгрузил меня и был таков. Умчался по делам из блокнотика. Я поднялся в квартиру, изучил стопку видеокассет на тумбочке – все просмотрено. Эх! Пришлось брести в видеосалон, чтобы мучиться выбором: какому жанру отдать предпочтение. Боевики пересмотрены. По списку оставались триллеры, ужасы, мелодрамы и… То, что нужно! Я набрал ворох кинокомедий, чтобы смотреть до ночи – не пересмотреть, лишь бы не обписяться от смеха! В три ночи уснул. Развернуть |
Жорик пронесся по комнате4 июля 1993г.воскресенье8-40Жорик пронесся по комнате. Пока я шевелил тугой головой, он прыгнул в кресло и забурлил:– Эх, Ромка! Пообщался с лосями, дали совет. Знаешь, какой?... 4 июля 1993г. Жорик пронесся по комнате. Пока я шевелил тугой головой, он прыгнул в кресло и забурлил: – Эх, Ромка! Пообщался с лосями, дали совет. Знаешь, какой? Заниматься ваучерами! И угадай, где мы будем заниматься? Точно! На Научном проспекте! Ждет нас там, не дождется Любочка. Ах, до чего ж люблю натуральных блондинок с рыжими завитушками вокруг пизды! Так что, студент, готовься. Завтра едем к Юрьнатоличу. Давненько его не навещали. Может нас забыть. Сегодня план простой – получить правильный экипаж, чтоб соответствовать веяниям. Мы теперь не шаромыжники какие, чтоб на «Форде» пылить, а натуральные американские инвесторы. Вставай-просыпайся, едем за колымагой! Я поднялся с дивана, побрел в ванную. Пока прихорашивался, Жорик умчался прочь, отдав на ходу приказ: «Выходи минут через пять!»
Завтракать не хотелось. Я хлебнул растворимый кофе, вышел на улицу. Подставился под солнечные лучи, осмотрелся. Тишина и покой. Бабочки носились в воздухе без царя в голове, чертили траектории полетов – вверх-вниз-вбок-вверх-вбок-вниз. Захотелось придумать аллегорию про бестолковую жизнь мою, уподобляемую полету бабочки. Не успел. Со стороны арки раздался автомобильный гудок. Это Жорик прикатил и посигналил. Я запрыгнул в «Торус», и мы помчались в северо-восточном направлении. Москва пуста, на дорогах ни души. – Что ни говори, студент, а раннее воскресное утро – лучшее время, чтоб определить кратчайшее время езды до цели. Секи, к Федору домчимся за сорок минут. Домчались за сорок восемь. Развернуть |
Покинул машину в тугой прострации3 июля 1993г.суббота20-10Покинул машину в тугой прострации, соображая, что Жорик не так прост, как кажется. Очень мутный тип. Надо продолжить расспросы. Вот только улучить бы момент, когда... 3 июля 1993г. Покинул машину в тугой прострации, соображая, что Жорик не так прост, как кажется. Очень мутный тип. Надо продолжить расспросы. Вот только улучить бы момент, когда он ничем не занят. Пока я приходил в себя, Жорик договорился с охранником о парковке, потом подтолкнул меня к серому зданию в пять этажей. С торца блестела медная вывеска «Трактиръ». Мы прошли в мрачный зал. Девушке, стоявшей у гардероба Жорик назвал фамилию. Нас провели к небольшому столику у стенки. Устроившись на месте, я приступил к расспросам: – Пожелания Верочки ты выполняешь? – Да. – Много их? – Тебе знать не стоит. К нам подошла официантка. Жорик широко улыбнулся и сразу обозначил предпочтения: – Значит так, Ирочка. Два стейка из телятины, закусок каких-нибудь вкусненьких на свое усмотрение и пятьсот водки, самой дорогой. Я вздохнул, вспомнив пьянку недельной давности. Тогда все начиналось так же, слово в слово. Сначала заказали пятьсот грамм самой вкусной водки, потом еще пятьсот и еще. Причем, последние пятьсот грамм оказались чистым керогазом. Бр-рррр! Меня озноб пробил от воспоминаний. Чинное сидение в окружении представителей творческой интеллигенции закончилось тотальной пьянкой, итог которой закономерен – полная амнезия и тяжкое похмелье. Сценарий алкоголического вечера грозил повториться во всех неприятных подробностях. Собственно, все утро хотелось со страшной силой напиться, но аккуратно, без похмельных мучений наутро. Я огляделся. В отличие от «Шер Ами» публика восседала степенная, важная: седовласые мужчины в костюмах-тройках, пергидрольные дородные тетки в черных деловых нарядах. Может, сегодняшний ужин ограничится обсуждением дел и комментариями к оным? Принесли салаты в огромных тарелках, еле поместившихся на столе. Впрочем, порции были небольшие, слегка размазанные по центру блюд. Жорик разлил водку по рюмкам, глянул на меня: – Ну-с... – За что пьем? – За респектабельность! Развод лохов окончен. Теперь работаем с кредитоспособным населением законными способами. Пора начинать честный бизнес. Ну, будем молодцами! Жорик махом заглотил водку, отложил рюмку в сторону и важно, чинно полез во внутренний карман пиджака. Вынул бумажный листик и положил на стол передо мной. Я, чуть помедлив, принял водочки, выцепил огурчик вилкой, похрумкал, подытожил: «Хорошо!» И это что за цифры – 73.400 – передо мной? – Стартовый капитал, – ответил Жорик. – Так, Рома. Халява кончилась, лохов ломать кончаем. Денег на раскрутку бизнеса достаточно. Я пожал плечами. Спрашивать о прошедшем передумал, озаботился будущим: – Что за бизнес? – Не все ли равно? Подумать до понедельника время есть. Пока идей нет. Да ты расслабься. С такими деньгами контору замутить не проблема. Прорвемся. Понять бы куда...
Я не сомневался, что Жорик прорвется куда угодно. Я тут причем? И Верочка… – Слушай, Жорик. А что с Верочкой? – Тебя что интересует? Половая жизнь или социальная? С социальной у Веры все пучком. В квартиру завтра въедет. На следующей неделе тачку возьмет в салоне. Как обещано, иномарка. С половой жизнью буду разбираться, тут гораздо сложнее... – А остальные?... Чича, Анатолий?... – Чего грузишься? Тебя они никаким боком не касаются. Ты за себя беспокойся. – Пора? – Слушай, Рома. Мне кажется, ты как выпьешь водки, дураком становишься. Давай думать завтра будем. А сегодня пьянка. Семьдесят штук баксов – это не воробей напукал. Жорик плеснул водки мне и себе. Провозгласил тост: – Есть кони, которые пашут на крестьянина за овес и хлев. Есть рысаки, которые скачут под жокеем за комбикорм и конюшню. И есть мустанги, которые пасутся где хотят… Я не вслушивался в тост, уподоблявший меня и Жорика одичавшим американским коням. Залил водку внутрь, продолжил размышления дальше. Не терпелось узнать подробности Вериного житья-бытья, условия контракта и прочее. Детали ее жизни спроецировать бы на себя и прояснить детали. – Ты сказал, что квартиру сибиряк покупал для Веры. Так? – Ну, не совсем. Скорее вкладывался в недвигу. Но по ее просьбе. – Как ты его заставил? – Студент. Никто никого не заставлял. Она сама нашла керосинщика, сама раскрутила на квартиру. Я здесь ни при чем. Это ее личное дело, с кем спать и за что. Заказывать будешь? – Чего? – Того. Держи меню. Я посмотрел на стол. Ничего сверх имевшегося заказывать не хотел. Помотал головой. Жорик вернул меню подошедшей официантке. – Ирочка, пожалуйста, принесите пива. Что-то водка товарищу не пошла. И еще бы горячих закусок под пиво. Креветок отварных или острых крылышек, что там у вас? Дешманских гренок не надо! Ирочка пожала плечами, а я отметил, что в каждом кабаке Жора имел знакомых Лорочек, Андрюшек, Ирочек и далее. Все официантки и официанты были рады Жориному визиту, а моему визиту… Стоп. Я продолжил утерянную было мысль. – А если бы Вера не была там и не подписала контракт, что произошло бы? – Ничего интересного. Жила б как раньше. Общага в Бирюлево, работа на Зиле и в женихах Ванька-слесарь да Колька-наладчик. – Значит, ты имеешь отношение к ее знакомству с Серегой? – Какое-то имею, но отдаленное. Мы в одном трамвае ехали. Она то ли на дискач спешила, то ли на злые поебушки. Я ей выход загородил. Пришлось Вере выйти на следующей остановке. Там она Серегу случайно лягнула на выходе. Тот на тротуаре стоял, тачку ловил. В общем, в лужу затолкала. Серега ноги замочил, но ругаться не стал. Добродушный мужик, нормальный. Заговорил с девчонкой без говна, типа осторожней надо быть. Слово за слово, петтинг перед еблей. Закрутили любовь. Вот квартиру подогнал. На следующей неделе «Фольксваген-гольф» подарит. – А дальше? – спросил я, завидуя чужому счастью, которое сложилось так запросто из ничего. – А дальше все. Ничего не будет дальше. – Жорик достал блокнотик, полистал, закрыл: – Девица хочет носить фирменные шмотки, иметь квартиру в центре Москвы и кататься на иномарке. Больше никаких условий. Серега на прошлой неделе в ЦУМ водил, нарядил как путанку. В квартиру сегодня въехала. А про умение водить машину ни слова не написано. Значит, «гольф», как обещано, пригонят в понедельник-вторник. А разбиваться никто не будет заставлять. Сама как-нибудь под самосвал заедет. Чего раскис? Тебя ее судьба не касается. Забудь. Вон пиво несут. Не скучай, а мне надо с парой человечков потрещать. Жорик переместился за соседний столик. Там сидели два господина, одинаковых с лица – статных, важных, чиновной наружности, преклонных лет, где-то под шестьдесят. Я дождался перемены пустой рюмки на полную кружку, отхлебнул пива, ковырнул салат, задумался. Внутри зрело желание поступить при случае наперекор Жорику и совершить что-нибудь свободолюбивое, дерзкое, отчаянное. Например, предупредить Верочку, чтоб она никогда не садилась за руль машины. С такими мыслями я позорно напился. Развернуть |
Я сидел перед телевизором3 июля 1993г.суббота19-20Я сидел перед телевизором, грыз «Сникерс», ни о чем не думал. Убивал время. Получалось плохо.Интересные передачи ящик не транслировал. Видеопрокатные кассеты просмотрены, за новыми... 3 июля 1993г. Я сидел перед телевизором, грыз «Сникерс», ни о чем не думал. Убивал время. Получалось плохо. Интересные передачи ящик не транслировал. Видеопрокатные кассеты просмотрены, за новыми тащиться лень. Мысли в голове скакали блохами, ни на чем не останавливались. Фиксировали тему: «Митяй», «Вера», «семьдесят лет», «пользоваться квартирой неделю» и скакали дальше. Целостную картину происшедших событий составить не получалось. Чувствовал себя мерзко и ждал окончания субботы. Настольные часы на журнальном столике имели желание, отличное от моего. Норовили застрять в субботе навек. Секундная стрелка как одноногий инвалид ковыляла по циферблату, задерживаясь поболтать-покурить у каждой цифры, у каждой точки. Еще один такой круг и я готов зашвырнуть в часы тапком. Ну! Ну же! Ну! Рука потянулась к тапку, замерла на полпути. Нет! Лень наклоняться… Психика ни к черту! А может, употребить алкоголь, довести нервную систему до паралича и начать заново? В комнату ворвался сияющий Жорик: – Чего надутый такой? Поехали в кабак, обмоем сделку. Нажремся в хлам и все дела! Я облегченно распрямился. – Поехали. Хоть какое развлечение предложено. Встал с кресла, нарядился и перед выходом из квартиры глянул в Жоркину комнату. Тот сидел на диване и размашистыми росчерками что-то вписывал в блокнотик. Заметив меня, Жорик оторвался от писанины и скомандовал: «Верочку вписываю, а ты спускайся и жди». Я пожал плечами, вышел на улицу. Дворик, пару недель назад казавшийся замызганным пятачком меж старых домов, превратился в зеленый уголок несуетной Москвы. По детской площадке, уютной и симпатичной, бродил розовощекий карапуз с совком в руке, за перемещениями которого со скамейки в углу двора следила старушка. В другом углу ковырялись в «жигуле» два автолюбителя, на которых прельстиво поглядывала мамаша с коляской. Три тинейджера прошли мимо, исчезли в арке, стуча футбольным мячом. Спокойная, размеренная жизнь текла рядом и была недоступна.
Последние дни я барахтался как кутенок в водовороте событий и не приблизился ни к тому, что было затаенным желанием, ни к тому, что было явной целью. Я ничего не получил – ни девушки, о которой мечтал, ни кучи денег. – Ромка, ты натуральный жлоб, – встал рядом со мной Жорик, ковыряя в зубах спичкой: – Когда в метро последний раз катался? – Две недели назад. – В общаге когда последний раз был? – Тогда же. – Деньги когда в последний раз занимал? – Не помню. – Я помню. Полмесяца назад. Икру кабачковую на обед последний раз хомячил тогда же. Ты натуральный жлоб. Вернуть бы тебя назад в общагу, да нельзя. Время на эксперименты появится после того, как получишь все, что хотел. Тут отдельная процедура. Думаю, что решим. Жорик запрыгнул в «Торус». Я последовал за ним. Пока Жорик выруливал, я собирался с мыслями, чтобы приступить к детальным расспросам обо всех людях, встреченных сегодня, и обо всех событиях, приключившихся в последние две недели. Я понимал, что за происходившим вокруг кроется чужая воля, не моя и не Жорика. Холодные пальцы с безупречным маникюром раскладывали пасьянс моей новой жизни, на которую я дал согласие. Беспристрастные глаза наблюдали за выпадавшими картами. Какая цель игры? Взгляд уперся в зеленый блокнотик, куда Жорик пять минут назад вносил пометки. Блокнот лежал передо мной на торпеде. Я протянул руку и одернул, остановленный Жориком: – Куда полез? Любопытной Варваре знаешь что оторвали? Он перекинул блокнот на заднее сидение. – Если чего хочешь узнать, спрашивай меня. А ручонки к чужим вещам тянуть не надо. Спрашивай. – Чего пишешь? – Все, что вижу, и чуть-чуть про деревенских. Социалистический реализм называется. – Каких деревенских? – Потом узнаешь. – Про меня тоже пишешь? – Надо будет, напишу. – А сейчас не надо? – Много будешь знать – скоро состаришься. Все приехали. Как приехали? Куда? Зачем? Развернуть |
Квартирка была ничего себе3 июля 1993г.суббота16-35Квартирка была ничего себе, даже очень. Потолок под пять метров, окна в тихий дворик и на Чистый пруд, огромная кухня и безразмерная, как спортзал, прихожая... 3 июля 1993г. Квартирка была ничего себе, даже очень. Потолок под пять метров, окна в тихий дворик и на Чистый пруд, огромная кухня и безразмерная, как спортзал, прихожая впечатляли. Жора гордо отчитался: «Двести сорок метров общая площадь. При царе городили! Буржуины знали, что приносит радость. Нынче такое не строят». Потом достал из саквояжа стопочку бумаг. – Вот документы, предлагаю ознакомиться. Дней пять могу дать на проверку. Больше нельзя. В пятницу рейс на Сан-Фран. Решайте. Если откажетесь, есть другие желающие. Вы предложили максимальную сумму, прочие кандидаты в очереди. Так-то знаю, что квартира стоит в два раза дороже, но нет возможности ждать. Время – деньги. Сергей повертел в руках бумажки, покрутил головой: – А чего проверять? Человек вы серьезный. Квартира хороша. Готов расплатиться хоть сейчас. – Как хотите, – пожал плечами Жорик и сверкнул глазами. В дороге он обмолвился, что денег раньше, чем через неделю не ожидает. Невероятно! Жорику отчаянно везло. Я знал это точно. Один из плечистых мальчиков поставил на подоконник кейс и, щелкнув замочками, извлек пять упаковок стодолларовых купюр. Передал Сергею. Тот кинул упаковки на стол и глянул на Жорика – считай! Жорик потер руки об лацканы пиджака, с оттяжечкой ухнул, как будто собираясь выдуть поллитру из горла махом, отложил четыре упаковки в сторону, пятую вскрыл и нырнул в пересчет. Сотрудник агентства, оформлявший «куплю-продажу», почуял будоражащий запах наличности. Вынырнул из угла, спросил: «За чей счет оформление?» Жорик, усердствовавший в пересчете, вопрос пропустил мимо. Пришлось отвечать Сергею: «Наверное, за мой». Ответ сотрудника удовлетворил: – Прекрасно. Готовьте еще две с половиной тысячи. Оплата после юридического оформления сделки. А сейчас дайте, пожалуйста, паспорт. А вы, – обратился сотрудник к Жорику, – подпишите расписку, что получили с клиента пятьдесят тысяч долларов, и тоже приготовьте паспорт. Жорик не проронил ни слова. Только после пятой упаковки, перелопаченной ручным счетом, заключил: – Как в аптеке. Приятно иметь дело с сибиряками. А расписку прямо сейчас накатаю. Элегантным движением Жорик достал из кармана перьевую ручку «Монблан» и принялся выводить аккуратные крючочки-закорючечки на листке, подложенном сотрудником агентства. Когда чернильные буковки улеглись в положенные типографские места, Жорик выдохнул: «Есть!» и передал лист бумаги, ставший распиской, Сергею. – Встретимся во вторник, здесь, – подвел итог встречи сотрудник агентства. – До свидания. И удалился.
Жорик положил связку ключей на стол: «Созвонимся через три дня. Сделку к тому времени проведут через БТИ и, думаю, что это дело мы хорошенько вспрыснем!», после чего отсалютовал ладонью. Мы медленно, с достоинством покинули Сергея, его телохранителей и квартиру, которая, возможно, месяца через два-три с шумом, скандалом и мордобоем перестанет быть доступной для Сереги. Нехорошо и неприглядно. Я прямо так и сказал Жорику, когда сели в «Торус» и поехали домой. Жора ухмыльнулся: – Не бери в голову. Квартирой Серега будет пользоваться неделю максимум. Потом забудет про нее. – Откуда знаешь? – Оттуда. Помнишь чиксу? – Жора притормозил автомобиль и кивнул на девушку в голубом платьице, шествовавшую мимо по тротуару. Я не помнил ее. Элегантная особа спешила по каким-то делам, важным, срочным и гламурным. Похоже, несла в иллюстрированный журнал рецензию на балетные гастроли либо обзор модных ресторанов. Об этом свидетельствовали и внешний вид, и выражение лица. Похожими глазами-блюдцами встречала Ассоль Вертинская капитана Грея Ланового, швартовавшегося под алыми парусами. Незнакомка, указанная Жориком, едва касаясь тротуара каблучками, летела над волнами повседневной жизни навстречу воздушному замку. – Отнюдь, – Жора покачал головой. – В балетах и ресторанах подруга разбирается, как и в форштевнях с бушпритами. То есть никак. И спешит она не к замку Мандрагоры, а в квартиру, которую мы толкнули. Тебе на шею ничего не давит? – Нет. А что? – Так это ж она тебе ошейник одевала. – Вера? Я с хрустом в шейных позвонках оглянулся, чтобы узнать ту самую. Не успел. Пропала, свернула в переулок. Погрузился в размышления, что еще один насыщенный день приключился. Сперва встретил Митяя, ставшего научным завхозом, потом принял участие в квартирной афере и напоследок увидел Веру, оборотившуюся изящной особой, воздушной, романтической. Цокала каблучками мимо и невдомек, что рядом проехал сосед по метро, можно сказать, сотоварищ по несчастью. – Смотри, Ром. Сейчас риелтору деньжат подкину за левый показ. А ты дуй на хату. Я через пару часов буду. Высадив меня у станции метро Жорик был таков. Развернуть |
Для сброса наваждения придумал занятие3 июля 1993 годасуббота14-35Для сброса наваждения придумал занятие. Пошарил по комнате взглядом и придумал. Встал к окну и шагами отсчитал расстояние до противоположной стены. Оказалось, комната в... 3 июля 1993 года Для сброса наваждения придумал занятие. Пошарил по комнате взглядом и придумал. Встал к окну и шагами отсчитал расстояние до противоположной стены. Оказалось, комната в длину имела двенадцать шагов. А в ширину? За полтора часа я измерил длину и ширину всех комнат в шагах, ступнях, прыжках и стульях. Когда принялся за измерение в телефонах, за окном раздался истеричный взвизг тормозов и, чуть позже, мягкое «плямс!» закрывающейся дверцы. Выглянул в окно и обнаружил Жорика, удалявшегося от запыленного, неопределенного темного цвета «Форда Торус». «Опять угнал», – предположил я. – Нет, милый друг! – опроверг Жорик, влетая в помещение. – Филантропы дали покататься, заодно клиента охмурим. Уверен, придет пешком со стороны станции метро. Ах, эти провинциалы! У них столько денег и они так непосредственны, что хочется охмурять их и облапошивать! А ты чего такой напуганный? – Да, так… – замялся я. – С Митяем пообщался? – смекнул Жорик. – Взял девчонок на работу? – Нет. Ты же не указывал. – Зря, – Жора подошел к окну, покрутил головой. – Где же керосинщик, а? Время пять минут пятого. Не иначе, заблудился. Про Митяя хотел спросить? Я напрягся. Вопрос срывался с языка, но пугал возможный ответ. Я не знал, что будет, если Жорик скажет: «Митяй тоже оттуда». – Расслабься, студент, Митяй оттуда, – Жорик потрепал по плечу как ни в чем не бывало. – Нормальный дядька. Лет семьдесят назад прибыл сюда и не парится. – Чего?! – вместо испуга пробило недоумение. Живенькому Дмитрию Ефимычу на вид не больше шестидесяти. Семьдесят лет тому назад он выбраться не мог и по другой причине. Я видел его пару-тройку недель назад. Запредельная несуразность крылась за словами Жорика. – Ничего, – прозвучало из соседней с холлом комнаты. Жора там крушил мебель и попутно беседовал со мной. Я прошел на звук голоса. В комнату заходить не стал, чтобы не мешать разбрасыванию мебелей по углам, остановился в дверном проеме. – Бизнес как обычно, – продолжал Жорик. – Подписали с дядькой договор, вернули в Кинешму, раз в двадцать лет таскаем с места на место и документы меняем. Кстати, последние пятнадцать лет он в Москве коптит. Ну-ка, студент, оцени. Похоже на беспорядок? – Очень. – Хорошо. Наша задача, Ромыч, до прихода Сереги нарисовать следы усопшей конторы, то есть устроить бедлам со следами былого великолепия. Главное – правда жизни. Жалко, бутылок нет, чтоб как в жизни. Кстати, даю вводную. Поработали два года, на прошлой неделе с делами завязали, сотрудников разогнали, ценности скинули. Сидим в рубище, делаем ноги в Калифорнию. Читал Джека Лондона про Сакраменто, край богатый? Про нас! В целом, твоя задача – убедительно молчать. Назначаешься на вечер персональным секретарем, немногословным и важным. Понял? – Угу, – кивнул я головой. – Молодец. Вопросы есть? – Есть. Сколько лет Митяю? – Столько же, сколько было в пятом году. Двадцать шесть, кажется. – Сколько? – Не удивляйся. Имеет право выглядеть постарше.
Я молчал. Рой вопросов кружил в голове. – Почему так долго живет? – Условия договора. – Какие? – Мы обещали предоставить возможность совокупиться с двумя девственницами одновременно. За это он отдает душу. Все по чесноку. – И что? Не предоставили? – Б-гг. Табуны подгоняем каждый месяц. Этот хрыч за семьдесят лет мог отутюжить тысячу не мятых телок. Возьми сегодняшних. Угощай «Амареттой», волоки куда хошь. – А он не хочет? – Еще как хочет! Ты ж по глазам видел. Похотью исходит, брызги в стороны летят. До мозга костей мечта его жизни. – А почему не реализует? – Потому что, реализовав, вернется к нам. Знает, понимает и предпочитает мучиться здесь. Надеется, что адские муки приятней переживать в Расее-матушке. – Может он прав? – Студент, ты и двух дней не продержался бы на его месте. Ты не титан, чтоб выдержать такое напряжение. Он тоже не титан, но у него мозгов нет, в отличие от тебя. У него в черепной коробке спермобак. Жора прошел в дальнюю комнату. Оттуда послышалось подвывание мимо нот: – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, а вместо сердца – пламенный мотор, турбонаддув, литые диски и галогеновый горящий взор! Так студент. Слышишь? Чем ломать себя семьдесят лет, проще вернуться в пески. Поверь, лучше будет. – Не поверю. – Студент, на ящик водки замажем. Когда вернетесь, я встречу организую. Митяй с родимой трехлинейкой будет самым счастливым опездолом. Так что, готовь ящик, – Жора вернулся в холл, подошел к окну с вопросом: – В какой стороне станция метро? – Справа. – Ставлю десять баксов против одного, что клиент появится с правой стороны с мороженкой в руке. – Согласен. Доллар, что приедет на тачке слева, – ответил я и встал рядом. Через пару минут со стороны центра Москвы, то есть слева, подкатил «Кадиллак СТС», снежной белизны в бликах солнечных лучей. Жорик согнул удивленную бровь. Из лимузина вылезли затрюханый толстяк и пара мальчуганов-крепышей, не ресторанных, других, из качалки. Качки играли бицепсами под двубортными костюмами, хмурились. Толстячок лоснился от удовольствия. – Буказоид получишь вечером, но ящик готовь, – признал поражение Жорик. : – Значит так. Встречаю гостей, а ты – молчи в тряпочку. Будешь тенью отца, понял? Жорик умчался. Я остался у окна, прикидывая, тенью какого отца буду. Опять ждать всезнайку Жору, чтобы получить ответ. Буду ждать. Дверь распахнулась, и я увидел настоящего долларового миллионера. Миллионер местного разлива: в пыльных башмаках, штанах с пузырями на коленях, лоснящемся пиджаке и с мощным перстнем на среднем пальце правой руки. В прошлый раз ювелирные украшения не наблюдались. Похоже, нацепил по торжественному случаю, чтобы впечатление произвести. Перстень казался смутно знакомым. Я покрутил в памяти события дней, чтобы вспомнить, где мог видеть подобную красоту. На ум пришли капитан-гаишник двухнедельной давности и Жорик, совавший перстень вместо взятки. Не похож. Или похож? На Жоркином перстне камней больше было. Но и этот нарядно блистал, внушал. Я перевел взгляд с перстня на обладателя. Дядя вразвалку добрался до середины комнаты и встал, расставив ноги на ширину плеч. Его голова покрутилась вокруг шейной оси. Рядышком с миллионером возник Жорик, меланхолично обводя рукой местный хлам: – Все, что осталось от русского филиала. Кстати, не желаете выкупить в полную собственность? Могу устроить. Всего лишь триста тысяч. Нет? Жаль. Очень жаль. А начиналось все очень хорошо и весело. Да, золотые времена были в эпоху правления либералов в розовых штанишечках, но кончились. Нет былого романтизма. За бусы с зеркальцами вопросы не решаются, исключительно за кэш с нулями! Мне это противно. Надоело, уезжаю! Толстяк сочувственно качнул головой. Мальчики эмоций не выразили. Жора перевел дух, выдерживая паузу – мастак он паузы держать – и продолжил: – Имеет смысл поехать на бывший свитхоум, посмотреть квартиру. Там ждет сотрудник агентства, которое оформит сделку. С другими я не работаю. Этот – проверенный. Развернуть |
Девчонки оказались провинциальными особами3 июля 1993 годасуббота14-20Трудоустраивающиеся в солидный швейцарский офис девицы оказались провинциальными особами в нарядных белых блузках с рюшечками. Следы былой красоты в старости им не грозили, но... 3 июля 1993 года Трудоустраивающиеся в солидный швейцарский офис девицы оказались провинциальными особами в нарядных белых блузках с рюшечками. Следы былой красоты в старости им не грозили, но звание лахудр – вполне. Девчули зыркали исподлобья, сопели. Раза в пять сек переводили насупленные взгляды с меня на Ефимыча и обратно. При этом взгляды светлели, когда в зону обзора попадал я, и темнели, когда там оказывался Ефимыч. Мне было приятно. Я надувал щеки, изображая вдумчивого начальника, и придумывал чего бы умного сказать. Ни предоставлять работу, ни отказывать в оной Жорик меня не уполномочил. Однако, черт побери, хотелось почувствовать значимость, проявить добросердечие и предложить рабочие места. Девушки воспылали бы желанием отблагодарить. Впрочем, глянув на физиономию Дмитрия Ефимыча, я понял, что девицы проинструктированы кого следует благодарить. Ефимыч похотливой слюной исходил. Круглыми желтыми глазами раздевал девчонок, лапал, мял и тискал девчачьи выпуклости. На мгновение мне поплохело. Я увидел Митяя. Увидел беспросветное мурло, испещренное вдоль и поперек единственной мыслью. – Вакансий нет, – сорвалось с языка. Я убедительно кинул взгляд на «Брейтлинг», развел руки в стороны и встал у телефонного аппарата. Изобразил острую необходимость в срочной коммуникации с далеким собеседником. На самом деле я боялся встретиться взглядом с Дмитрием Ефимычем. Боялся подтвердить внезапную догадку, что в этой комнате столкнулся с Митяем, невесть как вернувшимся оттуда. Я терзал палец о скрипучий телефонный диск. В трубке хрустело и шипело, сквозь шумы, щелчки и трески пробивался полусигнал- полуписк, а Митяй, вернувшийся оттуда старикан, не уходил. Я спинным мозгом чувствовал, как он стоял, широко расставив ноги, и сверлил мою спину ненавидящим взглядом, отчаянно жалея, что не прихватил трехлинейку или маузер. Я съеживался, сутулил плечи, покрывался потом, отекал, оплавлялся и превращался в человечишку, напуганного второй серией бесконечного сериала ужасов…
Хлоп. Закрылась дверь. Я обернулся и вздохнул. В комнате никого не было. Я смахнул испарину со лба. Осмотрелся еще раз. Никто, рогатый либо копытный, по углам не скрывался. Прошел по комнатам. В такт размеренного вышагивания склонял на все лады имя-отчество Митяя Ефимыча и надеялся, что никогда больше не столкнусь с похотливым Дмитьфимычем. Развивать сложные мысли, например, каким образом неграмотный солдатик времен покорения Маньчжурии превратился в замдиректора научного института, не получалось. Я был напуган и ментально разобран. Дребезг телефонного зуммера вернул в реальный мир. Поднял телефонную трубку и сказал: «Алло!» – Кофина к телефону, – скомандовала трубка. – Нет его, – ответил я. – Когда будет? – В шестнадцать ноль ноль. – Я приеду. На том конце провода клацнуло, последовали короткие гудки. Я положил трубку на место. Вздохнул. Дело, порученное Жорой, выполнил безупречно. Как было велено, назначил встречу на шестнадцать часов, ничего не перепутал, ничего не забыл. Я тоже становился деловым человеком, но гордиться собой желания не имел. Меня тревожил Дмитрий Ефимыч. Развернуть |
Не прошло пары минут3 июля 1993г.суббота13-40Не прошло пары минут, в комнату просочился Ефимыч, осторожно кашлянул. Я перевел взгляд на завхоза и всмотрелся в его лицо, казавшееся чрезвычайно знакомым. Я определенно... 3 июля 1993г. Не прошло пары минут, в комнату просочился Ефимыч, осторожно кашлянул. Я перевел взгляд на завхоза и всмотрелся в его лицо, казавшееся чрезвычайно знакомым. Я определенно виделся с Ефимычем в недавнем прошлом, но где именно, вспомнить не смог. Ефимыч медово улыбнулся: – А это, как там, типа, как бы... вы чем занимаетесь? Я неопределенно пожал плечами. Ефимыч приблизился и, понизив голос до заговорщицкого, уточнил: – Швейцарский офис в самом деле будет? Георгия Альбертовича директором назначат? Я пожал плечами, мол, не при делах, что творится в верхних сферах – понятия не имею. Жорик инструкций не оставил. Чтобы не сболтнуть лишнего, решил косплеить мелкого сотрудника, не сведущего в конторских пертурбациях и шевелениях в верхних сферах. – А коллектив у вас дружный? – старикан не мог угомониться, сыпал вопросами.
Я пожал плечами: – Нормальный. – Девицы одинокие есть? – Есть. Ефимыч, задавая непонятные вопросы, мало помалу, шажок за шажком, подкрался вплотную. Приблизился так, что смог положить сухонькую ручку на мое плечо и прошептать на ухо: – Барахтаешься? Я не нашел ответ. Ефимыч залился долгим смешком: – Хе-хе-хеееех… Да, ладно, ладно, дело молодое, не стесняйся. Познакомишь с безотказной, ладушки? – Вряд ли, – наконец-то вернулась ко мне способность говорить. – Что так? Я в десятый раз пожалел, что Жора ничего по поводу старого ловеласа не обозначил, никаких инструкций не оставил. Ефимыч между тем убрал ручонку с плеча, и менее скабрезным голосом уточнил: – Когда Георгий Альбертович будет? – Где-то через час. – Ага. Такое дело. Разговаривал с ним вчерась. Георгий Альбертович обещал на работу девчулек пристроить. Может, посмотрите? Может, вам пригодятся. Девчонки спорые. – Может, – неопределенно пожал я плечами. – Вот и славненько, – вскипел от счастья Ефимыч. Хлопнул меня по плечу, засеменил к выходу, на полдороге оборотился: – Сейчас вызову. Побеседуешь. Отличные девоньки. Подмигнул сальным глазиком и был таков. Развернуть |
Проснулся в полдень3 июля 1993г.суббота12-10Проснулся в полдень. Беспричинные злость и ненависть пропали. Ужин из кабака ворочался в пузе и голод не подпускал. Жора, прозрачный как промокашка, совсем немощный, рассказал,... 3 июля 1993г. Проснулся в полдень. Беспричинные злость и ненависть пропали. Ужин из кабака ворочался в пузе и голод не подпускал. Жора, прозрачный как промокашка, совсем немощный, рассказал, как блевал проклятьями предков, к утру выблевал все нутро, но до сих пор тошнит. «Желудочный сок полез», – похвастал он. Я заварил импортный чай, разлил по чашкам. Вернулся к телевизору посмотреть на афроамериканца, замещавшего в хищной франшизе Шварцнеггера. Жорик дополз до кресла рядом, с оханьем разместился и, похлебывая чаек, под канонаду с экрана доложил ресторанную диспозицию после моего ухода: – Сикилявок отправил к бую. Только мешают, когда большие парни дела решают. Помнишь толстого? Который бомж? Оказался правильным пацаном из Тюмени. Серегой зовут. Имеет десять вышек, под «ЛУКОЙЛом» партизанит. Так вот. Решил Серега апартамент в Москве прикупить, вложиться бабками в недвижимость. Мода такая у лимитчиков – в белокаменной квартиры скупать и сдавать в аренду другим лимитчикам. Нашел Серега по объявлению риелторов, дал задание найти достойную фатерку. Как водится в подобных случаях, аванс получен, расхерачен на блядей, а воз и ныне там. Серега в ахуе. Ты сам вчера наблюдал, как он шеи мылил риэлторам, которые не шевелятся. Это я издалека услышал и решил: «Надо помочь». Слепил из себя фрома каличного и забурился за Серегин столик. Жахнул соточку родимой, втерся в доверие. Молодые «Чинзану» пили, лохи конотопские. Запомни, Рома! В России на переговорах рулит водка. Так вот, о чем я? Отвлекся... Ах, да. Потрещал с Серегой под белую о том, о сем. Усек следующее, важное: Серега в Лангепасе ишачит не по-детски, мечется от вышки к вышке, и ничего другого не хочет. Сам знаешь, «керосинку» закончил, такие по жизни – аскеты и распиздяи. Да ты видел, во что одет. В общем, заработанные бабки, а их выше крыши, пускает Серега в оборот. Его брательник из Москвы в Тюмень ширпотреб гоняет. Серега вкладывается в ширпотреб, иногда летает сюда на закупки. Типа, тусануться в Белокаменной, культуркой насладиться. Ну и подцепил девчулю, которая живет, как водится, в общаге. У таких, замечу, особый нюх на денежных мужиков. Ну вот, живет она в общаге, трахаться по гостиницам не комильфо, подавай отдельную жилплощадь для жарких поебок. Серега жбан почесал, типа, лавэ немеряно, нет вопросов. Щаз куплю. Ломится к риелторам, а там лихоимцы, как мы, отбрехиваются: ищем варианты, что на риелторском языке означает «крутим динамо». Подружка при этом «фи» высказывает. Типа, может, денег нет у дяди, и вообще, не надо щеки надувать, если в портмоне только мелочь на съем блядхаты? Как ты понял, апогей сериала «Разведи тюменского лоха» случился вчера в ресторане. Сегодня будет развязка. Потому что совершенно случайно появился мистер СуперДжордж и разрулил ситуацию. – Кто появился? – Дон Хорхе Магнифико, он же Джордж Бальтазар Глориас, он же реальный пацан Жора Крутяк, то есть я. В общем, сориентировался на месте, жахнул с Серегой водочки, поплакался на долю иностранного инвестора и что факин бизнес порушился на хрен. Все распродаю, в том числе и трехкомнатную квартиру. Серега развесил ушки и теперь осталось аккуратно остричь его под полубокс, тыщ на сорок-пятьдесят. Конечно, трешка в центре на сотку тянет, но Серега – мужик правильный. Ситуацию сечет, больше не даст. Пришлось изображать лоха, скидывающего хату в полцены. – Ты собрался эту квартиру продавать? – Эту жалко. Но если ничего не найдем, продадим ее. Фу, чего-то опять к горлу подступило. Ну и гадостью вчера поили. Накосорезился как свинья. В общем, все делается просто, студент. Через час встречусь с нужным кексом, который за пару килобаксов поможет впарить чужую недвижимость. Сейчас пробивает варианты. – Какие варианты? – Хитрые. Очень хитрые варианты. У грамотного риелтора всегда есть пара-тройка квартир под левый показ в обход хозяев. Предъявим Сереге нарядную хатку на Твербуле, оформим договор купли-продажи. На все про все – неделя сроку. Когда настоящие хозяева нарисуются, нас уже не найти. Схема понятная? Так что прямо сейчас едем в НИИфизматнаук и встречаемся там с Серегой. В других местах светиться ни к чему, жопу потом надерут. Там самое оно. И пыль в глаза пустим, и не спалимся.
Надевши парадно-выходные пиджаки, синий и красный, отправились на проспект Мира. Через полчаса расфранченный и надушенный Жорик бродил пустыми комнатами и замечал: «Обрати внимание, Роман. Хозяева всех контор, которые арендовали площади, собирались устроить свой кабинет тут. А почему? А потому что видишь это дверку? Посмотри-ка! Вот она, кандейка! Можно ставить диванчик и составлять с секретаршей акты сдачи-приемки, понял? Кстати, Ефимыч сюда ползет. Спешит о здоровьичке справиться, старый хрыч». Раскрылась входная дверь и в помещение, служившее то ли холлом офиса, то ли лобби, бочком вскользнул Ефимыч. Выпалив: «Рад, рад, очень рад приветствовать! Как ваше здоровьичко?», вперил выжидательный взгляд в Жорину переносицу. Я подумал, что его, похоже, интересует нечто другое. Жорик подтвердил мою думку, бесстрастно отчеканив: «Плата за офис будет внесена на следующей неделе, когда из Женевы прилетит хозяин. Он лично все осмотрит и даст добро. Без его подписи никак! Пустая формальность, ему понравится». Ефимыч закивал: – Конечно, конечно. Но зачем столько пропусков? Охрана жалуется: проходной двор. Еще не вселились, а каждые полчаса посетители от вас туда-сюда шастают. – Так надо. Это наши сотрудники знакомятся с будущим местом работы. Контора у нас огромная, всю толпу одноразово привезти не можем. Привозим по паре пупсов в час. У нас так принято. Не переживайте. Дмитрий Ефимыч бочком покинул помещение. «Еще бы он выпендривался, – ухмыльнулся Жорик, после закрытия входной двери. – Штука баксов греет его карман, а остальное увидит не в этой жизни». Запиликал Жоркин мобильный, в который, подскочив к окну, Жорка проартикулирвал: – Да! Тургеневская! Отлично, пятьсек буду! Обернулся ко мне: – Значит так, сиди у телефона, жди звонка. Тюменский Дон Жуан будет звонить. Сообщи, что мистер Кофин скоро будет. В шестнадцать ноль ноль. А я поеду, гляну квартирку. Нарисовали мармелад на Чистых. Жорик исчез, а я остался в пыльной комнате, соседней с холлом. Меблировкой были брошенные за ненадобностью разломанный стол и полдесятка колченогих стульев. На подоконнике стоял массивный черный телефон, заставший эпоху железных наркомов, а может, и эпоху комиссаров в пыльных шлемах. Развернуть |