Обсуждение

Мгла недолго владела телом. Кристаллизовала в арктическом холоде и кинула на зеркальную гладь. Дзинь-цинь-тинь!!! Звякая и цокая, я проскользил чурбачком сотню метров и ощутил – не финал. Ночь сознания обратилась розовой пульсацией за полусферой зажмуренных век.

Фух! 

Глаза распахнулись! Руки-ноги-голова, покрытые инеем, подали синхронный сигнал – «мы на месте».

Я попытался проанализировать ощущения. Мертвый? Живой? Непонятно.

Вокруг зеркало, холодное, ровное, без конца и края. Зеркало отражало красную плоскость мглистого неба, нависшего надо мной и застывшего подо мной. Здравствуй, бесконечность!

Наверное, так выглядит то ли смерть, то ли жизнь после смерти…

Я перевел взгляд дальше, вбок и... что? кто?

В десяти шагах стоял человек в сером костюме, искрящемся и ладном. Он смотрел на меня безучастным взглядом и казался неживым, ледяным истуканом. Скрещенные на груди руки выставляли точеные кисти, окаймленные ослепительно белыми манжетами и казавшиеся не частью тела, но отдельным произведением искусства. Кисти без морщин, небольшие, изящные, с длинными тонкими пальцами, украшенными двумя массивными перстнями приковывали внимание. Потребовалось усилие, чтоб перевести взгляд на бледное, будто покрытое изморозью лицо, глядевшееся продолжением белоснежной рубашки и казавшееся прописанным старательным художником-академистом.

Орлиный нос с четкими линиями ноздрей и переносицы возвышался над впалыми щеками. Прямые, нависшие над глубокими глазницами, брови были густы и нешироки. Разделенные складкой, они создавали образ напряженно задумавшегося человека. Глаза цвета обжаренных кофейных зерен, глубоко посаженные и немигающие, делали взгляд хозяина суровым и безучастным. Черные волосы, аккуратно зачесанные назад, создавали иллюзию наличия на черепе генеральной линии, вдоль которой неведомый мастер уложил, ни на микрон не отклоняясь, каждый волосок. Уши, плотно прижатые к черепу, никаких особенностей не имели. Костюм был ладен, ловко скроен и богат. Так одевались и в таком порядке содержали себя успешные иностранцы. Мне так показалось.

Господин на чистом русском языке, монотонно по-питерски и чуть по-московски акая произнес: «Добрый день. Если вам не трудно, попробуйте встать и пойти за мной».

Развернувшись, направился в сторону, где виднелось меблированное нечто.

Я, ломая замешательство мыслей и непослушание мышц, поднялся и побрел за господином. Опять чертовщина. Опять ходьба по зеркалу в рубиновых всполохах. Опять тягучая громада так называемого неба давит и уничтожает.

Я оттаивал и, потирая ноющий живот, плелся за невысоким, чуть ниже меня, господином. Ни о чем не думал, ни на что не надеялся. Заботился собственным телом, готовым завалиться. Переставлял тугие ноги и твердил: «Не упади, вперед, держаться…».

Минуты через две мышцы налились уверенностью. Иней с рук-ног испарился, конечности налились розовым живым. Я избавился от головокружения и заинтересовался господином, вернее, его прихрамывающей походкой. Ковыляя, соображал, на какую ногу тот хромает.

Господин остановился и произнес, не мигая глядя в мои глаза:

– У всех людей одна нога короче другой. У кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей, и никто не замечает. У меня правая нога короче левой на три сантиметра, и это бросается в глаза каждому. Странные люди.

Скомандовал:

– Идите к столу.

Меня как током пробило. Это голос слышал раньше. Речи, раздававшиеся с неба, не были галлюцинациями. Оказывается, в тот момент кривоногий вещал. Полегчало, что одной загадкой стало меньше.

Через минуту-две дошли до стола, выточенного из багряного в серых прожилках гранита, и двух сидалищ, исполненных то ли из стекла, то ли из прозрачного пластика. Плоскость стола, идеально ровная, отразила лицо господина и, мигнув красным светом, оказалась матово черной.

Поразительно.

Я посмотрел на устройства для сидения, прозрачные настолько, что становились невидимыми с трех метров, и после «Присаживайтесь, молчек» осторожно пристроил жопу под отдых. Хрупкая конструкция оказалась комфортной. Я попробовал расслабить озябшее тело.

– Ну-с, как вам здесь?

– Холодновато, – ответил я, поеживаясь.

– Это поправимо. А вообще?

– Что вообще?

– Сейчас вас утеплят, – господин хлопнул в ладоши.

Невесть откуда появившийся доставщик в ливрее с галунами подал новенькие джинсы с новенькой, свежо хрустящей, синей рубашкой. Я сфокусировал взгляд на доставщике и охнул. Тот самый господин во фраке, тот самый конь в пальто, который на глаз определил мои размеры, а потом пожертвовал гранату!

Я скинул тунику, глянул на живот и челюсть вывихнул от удивления. На животе лучился, бугрился ярко-лиловый шрам, совсем свежий. Я перевел взгляд на господина, на слугу, опять на шрам. Цепь диковинных обстоятельств вела от фрачного аборигена в песках через шар и гладиаторскую арену сюда. Происшедшее интегрировалось в событие, название которому не находилось.

Где я? Кто эти люди?

Оставалось крутить головой, вздыхать и переодеваться. Решил, что потом само прояснится, а пока приоденусь. Холодная плоскость под ногами напомнила: не все устроилось в лучшем виде. Я поежился, переминаясь с ноги на ногу. 

Господин покосился на босые ступни моих ног, приподнял правую бровь домиком. Доставщик, не спеша, смакуя каждое, до миллиметра выверенное движение, достал из-за спины – предел мечтаний! – густо пахнувшие кожей и абсолютным счастьем кроссовки «Рибок».

Я, радостный, возбужденный, воодушевленный обулся и глянул на господина, поинтересовавшегося:

– Как вам?

– Нравится.

– Понятно. Чтобы понравилось, нужно обуться в «Рибок Памп».

– ..., не так поняли, – стушевался я.

– Я понял так, как следовало, но не стесняйтесь. Попробуйте придти в себя и расслабиться. Присаживайтесь.

– Спасибо, – присел, огляделся. Ничего особенного, наблюдалось ранее. Я хмыкнул.

Господин улыбнулся и сел напротив, достав из внутреннего кармана четки.

Искрящиеся синие, зеленые, красные, желтые камушки отвлекли внимание от обзора местности.

– Итак, – начал господин. – Слушаю вас. Если есть вопросы, задавайте.

А чего задавать? Кто он такой, чтобы отвечать на них? Действительно:

– Кто вы такой?

– Мелочный вопрос.

– Где я?

– Думаю, вас постигнет самое большое разочарование в жизни, когда услышите ответ.

– Мне все равно.

– Возможно, но отвечать сейчас нет смысла.

– Э-э… А как я сюда попал и зачем?

– Попали на метро, если не забыли. Перед тем как оказаться здесь, имели желание изменить судьбу в лучшую сторону. Желание может исполниться прямо сейчас. Готовы?

– К чему?

– Изменить жизнь в лучшую сторону?

– М-мм… – скрупулезно шевелить мозгами и обдумывать не получалось. Я выдавил:

– Хочу.

– Условия интересуют?

– Какие?

– Ваша жизнь изменится в лучшую сторону при подписании контракта. Если готовы подписать задержек не будет. 

– Контракт? Условия? Не понимаю.

– Сейчас поймете. Какие чувства испытывали перед тем, как оказаться здесь? Помните?

– Нормально было.

– Вот как? Я напомню.

Камушки в руках господина сверкнули как электроды у дюжины сварщиков. Я зажмурился, охваченный приступом ярости, злости и ненависти. Я вспомнил полублеск-полумрак Тверской, смеющихся девчонок, уверенных парней. Микс бессилья с ненавистью скрутил в потный кулак побелевшие пальцы.

– Это называется зависть, – упершись немигающим взглядом в мою переносицу сказал господин. – Родители зависти – безденежье и слабость. Хотите навсегда с этим покончить?

– С чем?

– С завистью, с безденежьем, со слабостью...

– Да.

– Я готов помочь.

– Как?

– Еще не время для ответа. Скажите, вам нравится здесь?

– Где?

– Конкретно в этом месте.

Я огляделся. Холодная неуютность навалилась на плечи, но...

– Нормально.

– А вы помните, что было до того? Пустыню, пески, подвал, комнату, арену?

– Помню.

– Хорошо было?

– Отвратительно.

– Да? – господин рассмеялся. – Здесь существуют места более отвратительные, гораздо более отвратительные.

Он перевел взгляд куда-то в сторону, свалив с меня камень неуверенности и боязни. Да, точно. Я чувствовал себя букашкой под прицелом его холодных глаз.

– Это называется ад.

Услышав чеканно произнесенные слова, я чуть не рухнул с кресла от неожиданности. Страха не было.

Потоптавшись и попихавшись, выстроились в длинный ряд: три десятка человечков, облаченных в черное и вооруженных мечами. Перед строем расположился, встал, потоптал грунт ногами, поводил плечами тип, донельзя похожий на одного из давешних танкистов, точнее, на их командира. Такой же неповоротливый, массивный и зловещий.

– Значит так, огрызки. Раз оказались здесь, значит – отбросы общества. Ни на что не годный шлак, говно, – гигант зычно доложил обстановку, прокашлялся и продолжил: – Попробуем слепить из вас конфетку. Железки, которые у вас в руках – это боевое оружие. А то, что у вас на плечах – неизвестно. Может, это головы, а может, кочерыжки. Проверим. Ваша задача – показать, что способны выжить там.

Докладчик махнул рукой к арене и продолжил:

– Тот из вас, кто достанется на корм скоту – отныне и вовек будет этим кормом. Так! Кто отобьется от скотской участи – может считаться перешедшим на следующий уровень. Станет настоящей боевой мартышкой. В общем, задача определена. Вперед, самцы!

Я не понял об чем речь. Совсем. Щит, тяжелый и жесткий, впивался в плечо острым краем и давил на локоть. Меч тоже не являл продукт дизайнерской мысли. Рукоять, холодная и скользкая, неудобная в хвате, так и норовила выскользнуть. Тронув пальцем лезвие меча, я вскрикнул. Оказался острым и показался знакомым. Я повалился в неведомое, то ли прошлое, то ли будущее, где этот щит и этот меч были смыслом моей жизни.

Меня треснули по затылку и над ухом проорали: – Макака чахлая! На арену!!!

С трудом сдержав равновесие после подзатыльника, я покинул загончик, зашагал по площадке, посыпанной опилками. Вокруг возвышались склоны, набитые людьми. Куда ни глянь – вопила, свистела, улюлюкала несметная толпа. Количество людей не поддавалось даже приблизительному счету. Снизу казалось, что людей в долине миллионы и миллионы. Стиснутые друг другом тела занимали пространство вокруг и выше на сотни метров. Зрители в верхней части склонов казались мелкими букашками. Но и они орали, вливали муравьиный писк в общий рев.

В-аа-уу!

Шум-гам пошли на убыль, почти прекратились. Но тишины не случилось. Толпа забурлила, бабахнула из всех видов оружия – отсалютовала залпами чему-то радостному.

Чему?

Ах, вот оно что!

На противоположной стороне арены распахнулись ворота, на арену выскочили полосатые кошки... вот это да! десять тигров собрались в желто-коричневую кучу и нервно, затравленно, в жутких непонятках, точь-в-точь как мы секунды назад, озирались... не могли понять, что происходит.

«Котики попали в переплет», – пронеслось в голове.

Вызвавшие жалость зверюшки перестали озираться. Недавние полосатые котятки сверкнули набрякшими свирепостью глазами. Тигры обнаружили завтрак. Завтраком были мы – тридцать человечков в черном. Полосатые хищники помчались на нас.

Мне никогда не было так тоскливо и страшно. 

Ладони вмиг вспотели и чуть не выронили меч. Внизу живота заныло. Ноги одеревенели. Тошнота скомкала внутренности и плеснула их наружу. Ох! От нашей толпы с визгом отделился человечек и побежал вбок. В его сторону устремились два тигра. Остальные мчали в нашу сторону, целеустремленно как прежде.

Но что это? Я на долю секунды улетел в прошлое, где щит и меч были продолжениями рук, а битва со смертью – смыслом жизни. Из прошлого вернулся бойцом. Страх улетучился. Я толкнул парнишку слева, чтоб встал чуть назад и вбок. Тот все понял, передвинулся, выставил щит и замер. Парням справа махнул головой, чтоб прижимались к нам поближе и проорал со всей мочи: «Мечи к бою!»

Уф! Успел!!!

Наша толпа округлилась, ощетинилась выставленными мечами, и на! получайте! так!!! одно полосатое чудовище рухнуло на песок с пропоротым в прыжке брюхом. Запах крови воодушевил.

Мы поняли, что вместе представляем силу. Мы бросились на тигров, разделившись на тройки. Не представляю как, но одолели хищников. Четыре тигра были зарезаны. Остальные, поцарапанные не до смерти, скуля и урча, исчезли. 

Уф!

Я огляделся.

От бедолаги, пытавшегося сбежать, осталась куча разворошенного мяса на скелете и щит с мечом, брошенные, чтобы легче бежалось.

Ценою трусливой жизни отвлек двух хищников, самых голодных, самых ловких и самых сообразительных. С восемью тупыми тиграми справиться легче, чем с десятью среднестатистическими. 

Что дальше? Сколько времени прошло?

Я стукнул окровавленным мечом по щиту, капли крови, попавшие на лицо, показались... привиделось... знакомое и родное. Это показалось настолько обыденным, что глянув на табло, в момент посчитал сколько времени осталось, чтобы Вера с Антоном получили билеты.

Шестнадцать минут. Немного.

Вопрос: кого аниматоры выпустят сейчас? Стадо слонов или тирексов?

А вот и один из устроителей концерта. Махал рукой, подзывал.

Мы переглянулись и не спеша, с чувством воинского достоинства, важно бряцая оружием, подошли к нему.

– Значит так, приматы. Разминка кончилась. Теперь потеха, – порадовал нас дядька, обращаясь большей частью ко мне. – Сейчас выйдет десяток мартышек, бывалых. Вы в черном, они в красном. Не перепутайте. Будете биться с красными до тех пор, пока на арене не останется ровно восемь мартышек. После чего делитесь на пары без разницы кто в черном, кто в красном. Сражаетесь один на один. Победители – четыре штуки – выходят в полуфинал. Потом финал и все, свобода! Боевой гамадрил-победитель улетает отсюда на дембель. Остальные ловят следующий шанс через неделю. Вперед!

Говорил распорядитель быстро, но отчетливо и воодушевленно.

Я внезапно ощутил, как в организме вспенился адреналин. В голове хлопнуло: «Будет знатный кегельбан!» Потряс мечом, вспомнив чтение книжек о гладиаторских боях. В позднем детстве мечтал оказаться на арене Колизея и сражаться на потеху римской черни. Это выглядело романтично и мужественно. В прежнем моем существовании не хватало романтики и мужества! Сейчас получал в лошадиных дозах.

Похоже, не я один воодушевился. Как только распорядитель закончил речь, мы – две дюжины в черном – потрясли щитами и гаркнули: «Вперед!!!»

Прошествовали к центру арены и встали плечом к плечу.

Нам никто не страшен. Ничто не могло напугать. Где мартышки в красном, с которыми сразимся в поединке?

Рев толпы прекратился. Стало тихо, совсем тихо.

Из ворот, выпускавших тигров, вышла шеренга из десяти вооруженных мечами и трезубцами воинов. Это были машины для убийства на голову выше нас, в полтора раза шире.

– Вау-уу! – завизжала толпа в предвкушении.

– Тра-та-та-та-та-та!!!! – от грохота тысяч салютующих автоматов заложило уши.

Красная шеренга, медленно и тяжело ступая, двинула в нашу сторону. Бойцы в сверкающих латах, в разноцветных перьях на шлемах и в абсолютно чистых, только что постиранных и поглаженных красных хламидах без изъяна. Оскалившиеся в злых ухмылках рты были ртами убийц. Взгляды, смотревшие зло и недобро, не предвещали ничего хорошего.

Господи! Как с ними тягаться?

Я огляделся. Соратников обуял испуг. Бежать? Некуда.

Внезапно почувствовал себя на законном, прирожденном месте второй раз за день. Надо биться. Обязан биться. Буду биться! Что станет итогом — неважно. Важно, что не струсил и последнюю секунду жизни прожил как смог, но честно...

что такое?

что я несу?

что я вижу?

Мой взгляд, скользнувший по трибунам, замер, зацепился за родное и доброе.

На склоне напротив в первом ряду сидела она, девчонка из голубой комнаты, улыбалась и махала ладошкой.

Стало проще умирать. Хоть один болельщик за меня. 

Я стукнул плашмя мечом по щиту и шагнул вперед. Сделал первый в жизни шаг навстречу опасности.

Странное ощущение испытывал при этом: упивался решимостью сразиться не на жизнь, а на смерть, сразиться так, как сотни раз мечтал и никогда не делал.

Я еще раз стукнул мечом по щиту. Звон металла воодушевлял. Воодушевлял не только меня: ребята в черном тоже стукнули мечами и шагнули навстречу судьбе.

Мы сошлись. Сошлись в смертельном бою жалкие любители и безупречные профессионалы, хронические неудачники и безжалостные убийцы, новички-неумехи и умелые мастера.

Клинки сверкнули, иллюзии рассеялись. Монстр, вставший напротив, неуловимым движением выбил меч из моей руки. Пока тот падал на арену, звеня и подпрыгивая, как пятак Григоровича, монстр вонзил клинок в мой живот под радостный гул толпы. 

Боль!

Невыносимая боль!

А-а-аа!

К позвоночнику подключили тысячу вольт, электрическая дуга пронзила тело, взорвав к чертям собачьим содержимое черепа. Все. Конец...

16 сентября 1993 года
суббота
18-00

В ресторан потянулись первые гости. Надежды маленький банкетик под управлением энтузиазма и уверенности, что все будет хорошо, рассосался. Сотрудники «Терема» распределились по рабочим местам. Мы с Жориком переместились за столик, давно ставший нашим по субботам – самый дальний от входа. Принесли телятину, салаты, перед Жорой водрузили графин водки, передо мной – кружку «Хайнекена». Жорик помотал отрицательно головой, мол, традиции традициями, но сегодня коньяк. Смешивать алкоголь не будем. Кивнул на притыренный с банкетного стола «Хеннесси». Официантка Жанна пожала плечами и вернула водку с пивом в бар. Я поинтересовался:

– Что сегодня делаем?

– Ничего. Как всегда бухаем. Суббота.

Я помнил, какой сегодня день. Полтора месяца по субботам занимал с Жориком этот столик, к восьми часам присоединялся Вадим с очередной арендованной девушкой и мы приступали к культурному отдохновению, после которого я среднеупитым образом ехал в одиночестве домой.

Сегодня получалось непривычно. Начали рано, в пять. По всем подсчетам получалось, что к приезду Вадима я могу скопытиться.

– А ты не части. До одиннадцати протянешь, – посоветовал Жорик.

– Ну, тогда за «Прому Импэкс»!

Мы чокнулись, пригубили коньяк, закусили. 

Жорик достал блокнот, черкнул. Меня тревожили подобные жесты. Казалось, что моя жизнь, как и жизнь прочих, является подобием таблицы Брадиса, рассчитанной с точностью до десятого знака. Надо указать тангенс, косинус или мантиссу, ответ будет однозначный.

Похоже, поводом для писанины сегодня была Настя. Она тоже ехала в тот злосчастный вечер в метро. Буквально полчаса назад, выпивая за прекрасную во всех смыслах даму, я восстановил в памяти, как домогались ее прелестей танкисты. Решил уточнить у Жорика:

– Я правильно понял, что директорская должность была ее мечтой?

– Не совсем. Мечтала стать хозяйкой ресторанчика, любого, лишь бы поближе к дому. Она на Олонецкой улице живет.

– Будешь выполнять?

– Не-а. Таскаться далеко. Проще квартиру здесь купить. Тут за углом знакомые расселяют коммуналку в Овчинниковском. Как освоится в «Тереме», так сразу туда ее переселим со всей семьей.

– Больше она ничего не хотела?

– Ей ничего не надо. Муж есть, автослесарь при деле. Побухивает, правда, но без этого слесарям никак. Дочке десять лет. В три школы ходит, музыкальную, спортивную и обычную. Во всех на хорошем счету. Было бы дочурке лет побольше, может Настюха еще чего вспомнила. А так она в полном порядке. Ей для полного счастья своего ресторана не хватало.

Я обзавидовался, как мало отдельным гражданкам надо – свой ресторанчик рядом с домом и все. Ничего больше. Вздохнул. Вспомнил, что в Жорином блокноте еще одиннадцать фамилий. Заинтересовался:

– Есть такие люди, чьи пожелания выполнены? Которые всё получили?

– Пока двое, Верочка и Вадим, – Жора глянул в блокнот. – Верунчик хотела квартиру в центре Москвы, необязательно в собственность. Ага, еще иномарку новую, из автосалона. Можно по доверенности. Ну и мужчинку со стоячим, можно не денежного. Больше ей ничего не надо. Все, что просила, поимела. Вадим хотел работу без начальников со свободным графиком и зарплату в тысячу долларов. В первый день организовали. Остальные в разработке.

Я пригубил коньяк, задумался над словом «разработка». Значит, я тоже в разработке, пока Вадим жизни радуется. Прагматичный Вадик оказался прав. Вместо того чтобы гоняться за эфемерными мечтаниями и пожеланиями, он односложно, как зеленщик на рынке, назначил цену своей мечте. Получив указанное, погрузился в радость и веселье, как в повседневную рутину. Приползал в офис к обеду, до восьми вечера резался на компьютере в «Винг Коммандер» и «Цивилизацию», потом зависал в «Тереме» до полуночи. По субботам ездил на дискотеки. Спускал деньги в ноль и не парился. А я в угоду смутному пожеланию чего-то неясного, непонятного, пахал с утра до вечера и получал сто долларов в неделю, которые потратить ни на что не мог. Шесть дней в неделю с утра до вечера торчал на работе. Раз в неделю приезжала Верочка за сексом. Стоп! Получается, я – тот самый не денежный мужчинка со стоячим?

Смешно и нелепо.

Верочка брала с тумбочки пятьдесят тысяч на бензин и оставляла меня в пустой квартире. Иногда я выбирался на улицу и шатался окрестными переулками. Бродил от Тверской до Поварской, заглядывал на Патриарший, сидел на скамеечке и к девяти вечера возвращался. Больше никаких развлечений. Ну, может, еще видеомагнитофон гонял. Все. Последние два месяца были похожи один на другой.

Ничего в моей жизни не изменилось. Добавились рабочие будни, не отличающиеся друг от друга. Я получил рутину и тягомотину взамен тоски и безденежья.

Никакой разницы.

16 сентября 1993 года
суббота

В субботу утром отзвонился Жорику с вопросом, куда выдвигаться. Имел сомнения в целесообразности поездки в ВычМех. Бумаги, нужные для бесед о настоящем и будущем, находились в офисе над «Теремом». Тащить промовскую бухгалтерию в Нагатино неразумно. Жорик согласился, предложил двигаться в «Терем» и ожидать его прибытия приблизительно к «после обеда».

В пятнадцать тридцать мы сидели в уголке, попивали кофе, перебирали бумаги, принесенные со второго этажа. Я не представлял, что такое ассортиментная матрица, и грустил. Для Жорика сыпавшего терминами, это понятие, как показалось, было наиважнейшим, почти как для Ленина – цирк и кино.

Жорик рылся в бумагах, заглядывал в ежедневник, косился на лежавший рядом календарик, бурчал нечленораздельно под нос, черкал в блокноте, а в самом конце назвал компанию «Прома Импэкс» расписными молодчиками, пацанами не промах… богатырями, одним словом. Далее поинтересовался, на каких условиях вершат подвиги Гена с Юрой.

Я напомнил, что неделю назад получил совет много не платить, а воодушевлять премией. Доложил, что за основу принята схема компании «Влад Трейдинг» – сто пятьдесят баксов в месяц плюс премия в размере одного процента от продаж каждому. Если дела пойдут, за месяц ребята поимеют по триста баксов. Фантастические деньги для студента!

Жорик хмыкнул, завис на пару минут и заключил, что схема на рост продаж не направлена, и поэтому неправильна. Срать он хотел на то, какие суммы для студента фантастические, а какие реалистические. Зарплаты должны быть по делу. Надо брать быка за рога, а не за вымя, тем более вымя у быка отсутствует! Поэтому предлагается следующий принцип: оклад каждую неделю в размере тридцати долларов, плюс премия на ту же сумму при выполнении плана и десять центов с каждого доллара сверх плана.

Я посчитал, засомневался:

– Какой смысл? Приблизительно то же самое и выйдет. Около трехсот в месяц. Зачем такие сложности?

– Потому что схема со смыслом. Если пацаны попыхтят чуть-чуть сверх плана, есть возможность хорошо нажиться. В десять раз больше, чем ты предлагаешь. Думаю, что пыхтеть будут как не в себя. Между нами секрет: план будет расти каждый месяц ровно так, как растут продажи. На следующую неделю сделаем план на 20 процентов больше. Понятно? 

– Не совсем. На следующей неделе три шестьсот надо сдать?

– Сдашь, не сомневайся. Проблемы начнутся, когда клиентскую базу исчерпаешь. Вот тогда план будем корректировать раз в месяц, не чаще. К тому времени сто тыщ в неделю будет.

– Чего? Какие сто тыщ?

– Такие. Надо стремиться к ним. Получится или нет – другой вопрос. Ваша задача не в том, чтобы продать коробку ликера и жизни радоваться. Нет! Ваша задача – получать каждую неделю десять-двадцать новых клиентов, каждый из которых – платежеспособный оптимист, настроенный на длительное сотрудничество!

– Не получится. Возможностей мало. У нас всего один «газон» и нет склада нормального.

– Организуем... Пессимистов и мизантропов нам не надо. Вроде как у Насти подвал пустует. Погоди, я сейчас.

Жорик убыл в направлении бара. Вернулся с Анастасией Игоревной под ручку. Оба присели за стол. Жорик порылся в портфеле, вытащил пачку бумаг, положил перед Настей:

– Наливай! С тебя причитается!

Настя передвинула бумаги поближе, глянула вскользь, задержалась взглядом на первом и предпоследнем листах, посветлела, заулыбалась:

– За такое не жалко. Миша, два «Хеннесси»!

– Бутылку! – поправил Жорик и потянулся к Насте. Похоже, рассчитывал на обоюдный поцелуй взасос. Не получилось.

Анастасия Игоревна, ловко вывернувшись, зафиксировала Жорин чмок на брыльке, вскочила и поспешила к бармену. Жорик расстроился:

– Хм, что-то не спешит рассыпаться в благодарностях. Большое дело сделано: оформили долю Семеныча на Игоревну. Теперь Настюха тут полновластная хозяйка.

Возле бара завертелась кутерьма. Настя отдавала распоряжения по грядущему банкету, персонал летал соколами и ходил павами, я предвкушал, Жорик жаловался на «Русский горизонт».

На прошлой неделе второй раз выплачивали дивиденды, естественно с ажитациями, очередями и прочими «Здесь вас не стояло!».

В отличие от августа, фокус не проканал. Темпы роста переключили позитивный тренд на негативный. Число принесенных денег оказалось в полтора раза больше выданного, всего лишь. С такой тенденцией в октябре будем раздавать все, принесенное сейчас. Такой бизнес нам не нужен! Выхода два.

Первый, простой, классический – исчезнуть. Как писалось в книжках: до свиданья, друг мой, без руки, без слова, не грусти и не печаль бровей.

Второй посложнее, заковыристей – серьезно вкладываться в рекламу на телевидении и в прессе. Как говорится, оглушить трехпалым свистом в бабушку и в бога душу мать, после чего привлекать новых вкладчиков и за их счет рассчитываться со старыми вкладчиками. Эти пидары тревожные повадились получать дивиденды и сваливать, несмотря на создаваемые препоны. Сотрудники доложили, что возникла уйма контор с шоколадными условиями, просто сумасшедшими. Обещают тысячу процентов годовых!!! Конкуренты нарисовались, мать их ети!

– Какие конкуренты? – поразился я.

– По телевизору и в газетах не видал?

– Ящик не смотрю, прессу не читаю. Времени нет.

– Так вот, считай: Хопер, Телемаркет, Дока-пицца, Русский Дом Селенга, Тибет, МММ и хрен знает кто еще.

– Хм.

– Здесь не хм. Здесь тихий ужас. Если бы у нас в планах было срубить бабла и валить по-тихому, базара нет. Подняли бы процент по вкладу раза в три и стригли бы баранов дальше. Но валить жалко, сорокет в офис вкрячили, завод приватизировали, с бухлом дела наладили. Чувствую, «Прома Импэкс» поднимется до конца года. Так что, будем дивиденды снижать и подводить фонд к официальному закрытию. Оп! К столу зовут.

Мы прекратили обсуждение дел, на этот раз окончательно. Настя организовала напротив бара стол, ломящийся от снеди и выпивки, и рассадила там сотрудников. Мы с Жориком переместились к празднеству, пристроились в уголочке.

Настя возвышалась во главе стола, командовала: 

– Разливаем! Выпиваем!

В момент раскупорились бутылки с водкой, расплескались по стаканам. Жорик стакан не подставлял, я вслед за ним. Мой и Жорин фужеры попозже наполнились коньяком. 

В момент, когда разливаемое из бутылок угомонилось в рюмках, стаканах и бокалах, Жорик вскочил и предложил тост за руководителя нового типа, вышедшего из коллектива, и просто за прекрасную во всех смыслах девушку Настю.

Тост коллектив поддержал. Выпили. Закусили.

Потом витиеватое предложение в полсотни слов иносказаний завернул бармен Миша. Убедительно согласились. Выпили. Закусили.

Далее воодушевленно щебетали сотрудницы пищеблока и бухгалтерии, выражали уверенность, что все будет лучше и прекрасней. Никто не возражал. Выпивали. Закусывали.

13 сентября - 15 сентября
1993 года

Торговля алкоголем – непредсказуемое нелинейное нервоприятие. Со складом в Хрякино Жорик промахнулся. Предложение смотаться в дальнее Подмосковье покупатели игнорировали. Желали пощупать оплаченное здесь и сейчас, то есть во дворе. Мифические крупнооптовые закупщики с чемоданами долларов, о которых грезил Жорик, в нашей вселенной отсутствовали как класс. За них суетились хозяева привокзальных ларьков, считавшие деньгами синие и розовые брикеты сальных купюр, перетянутых резинками от бигудей.

Пришлось отправлять в Хрякино «Газельку», там загружать вермутами, водкой и шампанским, ждать возвращения, разгружать, перетаскивать на второй этаж, устраивать толчею и тесноту, продавать, переносить, выдавать. Уф...

Схему работы на следующий день сменили. «Газон» числился заводской собственностью. Жорик приятельствовал с директором и в момент договорился, чтоб грузовик с водилой поступил в наше распоряжение. Телодвижения с разгрузкой и переноской стали не нужны. Загоняли «Газель» во двор и осуществляли выдачу товара с колес. В офисе стало просторней. Юрик сидел в кузове, я за компьютером. Покупатели заскакивали, чтобы скинуть наличные кассирше Оленьке и получить от меня накладную. Василича с «Торусом» вернули в «Русский горизонт» за ненадобностью.

К концу недели наладились контакты с десятком ларечников, обещавших стать постоянными при отсутствии косяков с нашей стороны, и, что важнее, мы научились вежливо отказывать ловкачам, требующим гарантий и скидок. Хмурились, напоминали заповеди российского купца: «Не верь, не бойся, не проси! Деньги в кассу, товар на бочку!!! Гарантии только в морге и на оптовых базах, еще не приватизированных. Здесь законы волчьи. Не нравится? Выход там. Следующий!»

Результаты первой недели оказались лихими. «Прома Импэкс» выручила три тысячи долларов, из которых восемьсот оказались чистой прибылью.

Эх!

В пятницу вечером распечатали коробку с вермутом и небольшой компанией – я, Юрик, Гена плюс присоседившаяся Маша – прямо в кабинете отметили окончание первой рабочей недели.

8 -13 сентября 1993 года

Я погрузился в руководство фирмой. Сначала составил список привозимого алкоголя: сорок шесть позиций. Распечатал в трех экземплярах, один вручил Юрику с наказом обзванивать оптовиков. Пусть представляется купчиком из глухомани, нагрянувшим в Белокаменную, интересующимся, что почем. Отпускные оптовые цены записывать. На Гену возложил обязанности по организации складского дела в Хрякино. Жора рассказывал, что тамошние заводчане в курсе скорых перемен. Производственный процесс забросили, сидят сложа ручки, лузгают семечки, ждут не дождутся инвесторов с тугими инвестициями.

Я вызвал Василича и временно переподчинил Гене: «Ваша задача – организовать в Хрякино оптовый склад, чтоб натуральные охрана, разгрузка, хранение, погрузка, все дела! Пока не организуете, здесь не появляетесь.»

Потом переключился на ценообразование, сверяясь с Юриными докладами и ероша в изумлении затылок. Оказалось, что некоторые позиции дешевле купить в Москве, чем в Польше. Непонятно.

Пришлось погружаться в проблему с головой и разбираться, почему польский «Барензигель» в полтора раза дороже румынского и в два раза дешевле немецкого, чем отличаются друг от друга один и тот же «Кабернет» болгарского, польского и венгерского разлива и прочее, прочее, прочее…

На фоне свалившихся головоломок мои прежние обязанности показались ковырянием зубочисткой. Неделя пролетела как день. Вторая неделя началась с давно ожидавшегося известия.

Приехала фура! Завтра растаможат!!!

Я и Юрик сели за составление прайс-листа. Гена утрамбовал в портфель скирду документов и отправился к Фиме в фонд.

7 сентября 1993 года

Меблирование кабинетов времени и средств не потребовало. 

Я прошелся по обеим комнатам, выделенным в мое распоряжение на втором этаже «Терема». По пятам следовали Юрик и Гена, институтские друзья, вызвавшиеся помочь с новым бизнесом. Посулил им денежные должности, если дела пойдут нормально. Жорик бредил идеей устроить в «Прому Импэкс» родственников важных персон, типа директоров продуктовых баз и продовольственных рынков, но успехов не поимел. Встретил меня с утра возле «Терема», махнул рукой, мол, когда еще разберусь с кунаками, так что начинай со своими ребятишками. Занимайте пустые кабинеты, их там два. А я пойду с Вадиком потрещу, не до вас.

Я, Юрик и Гена оглядели фронт работ и быстро, слаженно освободили выделяемые под торговлю помещения от рухляди. Оставили на местах лишь столы, стулья и шкафы. Покупку новой мебели Жорик не рекомендовал. Объяснил, что торгашам, в отличие от финансистов, понты ни к чему. Достаточно компьютера, кассы и гибкой системы скидок. Самое то для бизнеса, ориентированного на извлечение прибыли.

Через час Гена поехал с Василичем в ВычМех затариваться оргтехникой в «Димкоме», то есть покупать компьютер и принтер. Я с Юриком спустился вниз, в «Терем».

С умным видом употребили по чашечке эспрессо, обсудили вкратце, чем и как заниматься. Ничего не понятно! Даже вкратце!

Вернулись на второй этаж, столкнулись нос к носу с Жориком, взявшим быка за рога:

– Значит так. Здесь, тут и там Кирилл с рекламным агентством размещается. Киря киряет по-черному. На бизнес забил, появляется через раз. Хорошо, что на работу Машу взяли. Так, где она? Ага! Знакомьтесь. Мария – рекламист. Роман Викторович – директор. Юрий – менеджер. Идем дальше.

Мы переместились в пустую комнату. Жорик продолжил:

– Маха пашет как оголтелая. Отрабатывает за себя и за Кирилла. Надо зарплату повышать, но есть момент. Агентство не развивается, прибыль не приносит, суходрочка в чистом виде. Поэтому зарплата – фиксированная. Агентству оставим два кабинета: в котором Маша колупается и Кирюхин. Ясно?

– Да.

Жорик показал кабинет Вадика, кабинет менеджеров и кассу. Пообщались с сотрудниками – Галиной Сергеевной, Андрюшей и Олей. Расстроили известием, что один из двух имеющихся телефонных номеров забираем. Взамен пообещали кучу импортного алкоголя по цене закупки, вернулись в свою комнатушку.

Жорик взъерошил макушку, махнул рукой: «Эх-ма, кабы денег тьма! Ладно, гуляйте! Кирилл перетопчется. Оставим его агентству комнату с Машкой. А вы забирайте остальное! Чего мелочиться?»

Мы осмотрели полученные площади – четыре комнаты вместо двух первоначально намеченных, посовещались и решили, что небольшой кабинет с окном во двор я оставлю за собой. Менеджерам Гене и Юре выделим самую большую комнату. В двух оставшихся кабинетах устроим бухгалтерию и кассу. Придется докупать еще один компьютер и машинку для пересчета денег, а также нанимать на работу бухгалтера и кассира. Жорик посоветовал не частить с покупками и не суетиться с наймом сотрудников, а дожидаться первых итогов. Вдруг дела не пойдут, реальный бизнес мутится, не мошеннический. Деньги зарабатываются потом и кровью!

Помахав указательным пальцем в потолок, умчался.

Взамен подъехал Гена с компьютером и принтером. Я дал команду: «За работу!»

К вечеру оборудовали менеджерскую комнату оргтехникой, тяпнули по бутылке пива, закрыли помещения, переместились к метро. Там употребили еще по пиву, обсуждая московский рынок алкогольной продукции. Выяснили, что знаний ровно ноль на троих, лишь общие представления с покупательской стороны прилавка. На противоположной стороне, где обитают пергидролевые тетки и суровые грузчики, никто не бывал. Более того, даже в самом страшном сне не представляли, что придет время и нас туда занесет. В довершение бед не понимали, как вести документооборот.

Ребята отправились в общагу, а я, обескураженный и озадаченный, поехал в фонд. Поспешил обсудить с Жориком принципы работы с алкоголем, поднять вопрос по финансовой отчетности, провентилировать кадровую политику и заодно проведать, как справляются без меня.

Жорик доложил, что справляются замечательно! По прочим пунктам отчитался: с водкой работать легче легкого – это раз, первые три месяца отчетность побоку – это два, и сманивать народ из фонда категорически запрещено – это три. По третьему пункту прошелся подробно:

– У фондовских зарплаты заоблачные. Меньше косаря никто не получает. Гореть на работе не обучены, без нас с тобой в полном порядке. Ты лучше найди пацанчиков простых и смышленых, чтобы вкалывали круглосуточно.

– Юрик с Геной такие, отвечаю. Непонятно, чего с бумагами делать. Мы же в них как свиньи в апельсинах. Никогда с торговлей дела не имели.

– Ну... э-эээ... на первых порах с бухгалтерией Марина поможет. Завтра обсужу с ней. 

– А касса?

– С кассой норм. Деньги Оля будет принимать.

– Какая Оля?

– Кассир пучеглазого. Ты все равно наличку будешь скидывать ему. Поэтому, начинайте втроем. Понятно?

– Да.

– А теперь смотри. Вот бумаги по первой поставке, вот по второй...

Жорик разложил на столе бумажки, поводил пассы над разложенным, потом сгреб в кучу и передал мне. Ага, документы по польскому импорту.

Далее Жора наказал с утра собраться с ребятами, ознакомиться с ассортиментом и распределить обязанности, кто за что отвечает. Потом дать через Машу рекламу везде, где можно, от «Известий» до «Коптевского вестника» про импортный алкоголь мелким оптом. Второе – обзвонить конторы, торгующие алкоголем, выяснить текущие цены на рынке, нарисовать такие же, не забывая сверяться с ценой закупки. Наценка должна быть не меньше тридцати процентов, лучше – пятьдесят, а еще лучше – сто. Также не забыть способы отгрузки товара покупателям, потому что склад находится на дальних выселках, не всякий покупатель доберется до Хрякина. Может, имеет смысл пару комнат выделить под оперативный склад или с Настей договориться, у неё кажется, пустовало что-то и т.д. и т.п.

Ворох вопросов высыпал Жорик. По итогу наказал искать ответы самостоятельно, выдал две тысячи долларов на расходы и свалил.

6 сентября 1993 года

Жорик сказал, как отрезал: «Кончай с ваучерами колупаться, процесс налажен. Будешь конкретный бизнес поднимать.»

Я согласился.

Жорик открыл ежедневник, нашел листок двухмесячной давности и продолжил: «Сотрудникам нужна морковка, а лучшая морковка – карьерный рост!» Тут же предложил взъерошить морковную грядку. На мое место перевести главбуха Марину, Олега Семеновича назначить главбухом, его место займет кассир Лена, а в кассу пересадить самую аккуратную из сотрудниц операционного зала – Юленьку. Взамен Юли никого не брать. Операционисты справятся втроем.

И с этим я согласился.

Незатейливую комбинацию с карьерным ростом Жорик подытожил возгласом: «Так держать!» и пояснением, что фонд заработной платы в сухом остатке уменьшился за счет того, что одним работником стало меньше. При этом у продвинувшихся по службе работников выросли должностные оклады и прибавился трудовой энтузиазм, а прочим подан пример – есть куда расти! За дело товарищи!!! Можно за три месяца сделать карьеру. Таким образом возникают воодушевление и… Жорик замолчал. Видимо, подбирал слова, не представляя, что еще может возникнуть у трудового коллектива помимо воодушевления. Я заранее кивнул, пусть растут и возникают. Дела в «Русском горизонте» налажены, справятся без меня.

– Верно мыслишь! – поддержал Жорик: – Значит так! Будешь поднимать торговлю алкашкой без меня. Чтобы не светить чековый фонд, налаживай бизнес в Калязинском. Сейчас сдавай дела Марине. Завтра меблируй кабинеты на втором этаже в «Тереме». 

4 сентября 1993г.
суббота

– Пора становиться капиталистами, – скомандовал Жорик на традиционной субботней встрече. – Документы на участие в чековом аукционе поданы. Кроме нас никого не будет. Ты вместе с директором получаешь по сорок процентов, коллективу оставим двадцать на пососать.

Уф. С моей души свалился камень. Выкупим завод, расплатимся с акционерами и наладим собственное производство.

– Запоминай, – продолжал Жорик. – Трансформаторный завод расположен в Хрякино, недалеко. По Горьковскому шоссе полсотни верст. Трансформаторы после аукциона отгрузим в Латвию ломом цветных металлов. Оборудование тоже. Вместо них Моисеич пригонит швейные машинки, оверлоки и прочую байду. Верочка обещала наладить производственный процесс и разобраться с ассортиментом. А пока чистим место под склад. Скоро фуры придут. Цеха огромные, и железнодорожные пути имеются. Можно вагоны разгружать.

– Какие вагоны?

– С товаром.

Я ничего не понял. Суббота была днем постановки задач на следующую неделю, но сегодня неслась в мечтательную даль. Жорик перехватил мой взгляд и пояснил, что с поляками договорился не по разовому контракту, а по самым натуральным револьверным поставкам. Теперь наш бизнес прост и ясен. Заказ на алкоголь оформлен до конца года. Вадик творит чудеса – превращает нал в безнал. Антону достаются результаты волшебств, то есть безналичные рубли на расчетном счете ветеранского фонда, которые Фима конвертирует в доллары и отсылает полякам. Через две недели получаем груз без таможенных проблем. С безразмерными льготами Антона надо не фуры, а эшелоны гнать по паре штук в неделю. Страна огромная.

– Какими льготами? – уточнил я.

– Ветеранскими. Антон же инвалид Афгана, дурак контуженый, и, кроме как вышибать мозги, ничего не умеет. Государство отвечать за него не хочет. Ветеранские пенсия, лечение, жилье и прочее огромных денег стоит, у государства их нет. Поэтому таким, как Антон, дали возможность зарабатывать на нулевой растаможке. Могут, конечно, морды бить. Но, как заметил Антон, это вчерашний день. Лучше гнать фуры без таможенных платежей и иметь копейку. А если такое право им не предоставить, они от безделья начнут отрывать головы всем подряд. Ты бы как штатский штафирка что выбрал?

– Пусть гонят.

– Вот и я о том же. Метнусь к Антону. На днях фуры подъедут. Надо по деталям потереть, договоренности застолбить и запротоколировать.

Жорик схватил распечатки и был таков.

Я вернулся в кабинет, задумался, вспоминая выезд к Антону. Нехилые льготы предоставлены ветерану. Может позволить особняк в Хамовниках, квартиру на Поварской, дома в Подмосковье, иномарки, все дела. Хороша ветеранская копейка!

30 августа - 3 сентября 1993 года

Факс получили в обед понедельника, первого сентября между прочим. Вместо того чтобы идти в институт и в пивняке напротив обсуждать с друзяшами перипетии минувшего лета, я грузился проблемами с отправкой денег и оформлением документов. Жорик ежечасно звонил из Гданьска, рушил наши с Мариной мозги указаниями, замечаниями, поправками и прочим.

Сначала сообщил, что взял на пробу восемь фур шампанского «Спуманте», ликеров «Боллс» и «Чин-чин», водки «Попофф» и неизвестных природе полусладких вин с красивыми этикетками. Потом предупредил, что задержится на неделю, дабы проследить за отгрузкой лично, и завалил бухгалтерию факсами договоров поставки, которые следует переправить Антону. Ветеранский фонд числился московским грузополучателем.

Так и сделали.

После двухчасовых разбирательств с Антоновским бухгалтером Фимой, выслали Жорику реквизиты фонда для оформления инвойсов и прочих документов. Попутно два дня на пару с Мариной клепали договор о совместной деятельности с Антоновским фондом. Олег Семенович флегматично печатал платежки и каждые полчаса, после очередного Жориного звонка, вносил изменения в графу «сумма платежа».

В среду сто девяносто тысяч долларов отправилось в Польшу. На расчетных счетах денег не хватало, внесли наличными. Под это дело пришлось составлять дополнительные примечания к договору и исправлять четыре акта.

К Жоркиному возвращению в пятницу, я был заморочен вконец. Свалилась тонна бумаг, не дававшая возможности выкарабкаться в мир. Народ исправно нес деньги в кассу, деньги отвозились к Вадиму, обезналичивались и отправлялись на расчетный счет ветеранского фонда. Десять тысяч долларов, оставленных Жориком на всякий пожарный, кончились в пятницу утром – выплатил сотрудникам зарплату. Себе выписал сто баксов.

Сейф опустел, стал похож общажный холодильник, пустой, но гордый. Так и доложил Жорику. Тот пометался по офису как тигр по клетке, потерзал бумаги, принесенные в подтверждение произведенных операций с финансами. Уточнил, сколько налика отвезено Вадиму за время его отсутствия.

– Сорок два килобакса.

– Пучеглазый чего-то мутит. Мне сказал, что тридцать восемь. Надо пообещать более плотное знакомство с Карабасом.

Вздохнувши свалил. Я пошел отдавать распоряжения насчет очередной пятничной пьянки. Традиции чекового фонда блюлись.

24 - 27 августа 1993 года

Жорик ворвался в офис в половине одиннадцатого. Стремглав промчался до кухни, метнулся в кабинет, обложился чайными принадлежностями, кондитерией, словарями. Вызвал Серегу и заставил показать, как пользоваться функцией «автодозвон» на факсе, после чего принялся устанавливать связь с далеким городом Гданьск в Польской Народной Республике.

Ближе к вечеру начал обзванивать туристические конторы, интересоваться билетами до Бреста, ваучерами и расселением в Гданьске... в пригородах? какой такой Калининград?

В семь вечера позвал к себе и обозначил:

– Значит, так. Моисеич оборудование оплатил. К новому году наладим, если старый еврей не наебал. Еврейское оборудование, российские стены и работники откуда получится, все как доктор прописал. Пока он телится с установкой, немного заработаем. Я мотанусь в Польшу, купим бухла под Новый год. Бабла поднимем и займемся заводом. Уразумел?

– Да! – Идея с заводом понравилась. Красиво звучала.

– Остаешься за главного. Вот мобильный. Не просри. Отвечай на звонки. Будут интересоваться, где я, отвечай: в загранкомандировке, вернется через неделю. Вот децл килобаксов на всякий пожарный. Не транжирь, трать по делу. С поляками договорился. Выкупаем все бухло, насколько бабок хватит. Единственное, надо проверить наличие товара на складе, пощупать. Потом отзвонюсь, скину реквизиты, куда бабосы гнать. Понял? И еще. Найди себе толкового водилу вместо Федотыча, что ли.

Отдав указания, был таков. Я поразился. На моей памяти Влад раз двадцать пробовал наладить прямые поставки польского шампанского с румынской амареттой и кроме геморроя ничего не поимел. Что придумал Жорик?

Непонятно, но Жорика на мякине не проведешь. И насчет водилы он прав. Вот где толкового взять? Александр Федотович с середины августа имел скучный вид, а вчера признался, что преподает науки в институтах. Преподавание бросить не может, так что, приятно было покатать вас, молодой человек, но в конце недели, будьте добры – окончательный расчет.

Покрутив мобильный так и сяк, пришел к выводу, что ходить с моблом на пузе – красиво, но непрактично. Могут по голове треснуть. К тому же разрешение на ношение сотового отсутствует. Будет пресс с обеих сторон – криминальной и правоохранительной. Ни к чему такие понты. А водитель необходим. На Калязинский инкассаторы общественным транспортом не поедут. Только на машине, причем конторской и с вооруженной охраной.

Я задумался, как действовать дальше. Непонятно. Давать объявление в газетах в разделе «Поиск работы» не имело смысла. Неудобоваримая конструкция. Чтобы не морочиться с агентствами, рекламу «Русского горизонта» давали через Кирилла, который бухал, на рабочем месте появлялся раз в неделю. Нам не мешало, но сейчас я не успевал. Пока дождусь Кирилла, пока тот даст объяву, пока я прособеседуюсь, нет… Долго колупаться… Я задохнулся от безнадежного… оп, просто замер на выдохе, испытал легкий укольчик в затылок. Ага, сейчас правильное будущее привидится! Сейчас будет больно!

Нет, больно не было. Взгляд уперся в распечатку телефонных номеров, в запись «102 – Всеволод Гаврилович, служба безопасности».

Точно, сидит на втором этаже и чаи гоняет с Риммой Витальевной! Надо прямо сейчас интересоваться наличием знакомых пенсионеров-отставников, готовых трудоустроиться персональным водителем в коммерческую структуру. Обед оплачивается!

С понедельника меня возил Василич, отставной майор непонятных войск, кряжистый мужик годков за пятьдесят. Медлительный основательный, ни разу не выжавший из «Торуса» больше восьмидесяти километров в час. Мне быстрей не надо. Спокойная езда Василича нравилась больше, чем федотычевский фри-стайл по всем имеющимся полосам движения. Еще больше нравилось, что Василич в дороге безмолвствовал в отличие от Федотыча, который постоянно клял Елкина, развалившего науку и пропившего страну. А Федотыч ему так верил, в демократическом фронте состоял, коммуняк с гебней клеймил позором, за интеллигентские идеалы бился с пеной у рта на митингах в Лужниках, а теперь… Ходил в этом году на майскую демонстрацию и получил от ментов дубиной по зубам.

Шакалы!!! Тьфу!

Василич определенно казался лучшим выбором. Рулил и молчал. Его голос я первый раз услышал в конце недели, когда он поинтересовался: «Георгий скоро будет? Поговорить надо». Я пожал плечами, мол, сам не знаю. Василич помялся, потом предложил возить меня и поздно вечером, и в выходные, но за доплату. Я махнул рукой, вози! Жорик не нужен. Сам могу принять решение. Разве что согласую с Жориком размер сверхурочных. Но то, что они будут и увесистые – факт!

Василич отправился на рабочее место, облюбованное предшественником. В комнате охраны стоял черно-белый телевизор и Федотыч, когда был не в рейсе, постоянно там тусовался, на диванчике рядом с милиционером. 

Я порадовался, что решилась проблема с поздними поездками на метро, и отдал распоряжение, чтоб девчонки отнесли Василичу бутербродики с традиционной пятничной попойки. Выпивкой решил не угощать. Впрочем, там милиционер еще сидел, не за рулем, наверное, ему можно прибухнуть, или нет... при исполнении? В любом случае бутербродики на его долю тоже отправить! 

От размышлений оторвала Марина с телефоном в руке:

– Рома, тебя срочно! Георгий звонит.

Наконец-то объявился Жорик. Проорал сквозь треск и шум, что телефонирует из Гданьска, деньги, все какие есть, слать на указанные в факсе реквизиты… да… сколько?... да, все сто пятьдесят тысяч… да!... факс!!! ... факс будет в понедельник утром... да... сейчас занят… да, очень занят… да... переговоры… в казино… да… да…

23 августа 1993
понедельник

Темы не было. Пока Жорик и загадочный Лев Моисеевич, ни разу мной не виденный, катались в Хрякино, я озаботился, что на следующей неделе наступает первое сентября, надо бы в институт попасть. Попросил Федотыча, чтобы подбросил до общаги. Там обрадовал соседа по комнате Серегу сообщением, что тот остается жить один. Я снял квартиру. Потом, сверкая одеждами, пешком отправился в институт.

Увы. Синеву пиджака никто не оценил. Пара первокурсниц оглянулась и все.

Я изучил расписание у деканата, поблуждал этажами главного корпуса, сходил в библиотеку, получил пособия и на выходе столкнулся с Юриком. Он схватил меня за рукав:

– Ромка, спасай! В контору японские видаки завезли. Сотрудникам можно по закупке взять, сто двадцать бакеров. Есть полтинник взаймы? Отдам с получки через неделю!

– Есть, – полез я в карман и чертыхнулся. На хрена переодевался? Кошелек забыл в джинсовой куртке. Чтоб не уличили в жлобстве, пришлось извиняться перед Юриком, объяснять, что денег при себе нет, но можно заскочить за ними либо домой, либо в офис. Домой ехать несподручно, куча дел на работе осталась. Так что, лучше смотаться в офис. Юрик глянул на часы.

– Не успеем. Я в контору сейчас рву, забиваю видак за собой. Сможешь подскочить до шести? С меня причитается!

– Не вопрос. Смогу.

Я отправился в офис. По приезду обратился к Жорику с желанием срочной выдачи пятидесяти бакинских на руки. Утаивать подробности не стал. Сообщил, что помогаю товарищу в приобретении чуда научно-технической мысли под названием «японский видеомагнитофон». Услышав про видак по бросовой цене, Жорик одобрил и вызвался подвезти до конторы. Пояснил, что хочет глянуть на демпинг, еще лучше – потрогать аппарат, может, он пластмассовый или картонный. Настоящие видаки минимум двести стоят.

Через час мы аккуратно парковались на Остоженке, в переулке напротив конторы. Давненько я там не был, с прошлой жизни, беспортошной, беспросветной. Ныне обстоятельства сменились. Подъехал солидно, на «Мерине», весь из себя упакованный и важный. Легкое облачко тревоги, витавшее надо мной, только что развеялось. Жорик не поленился отзвонить с мобилы в контору и пообщаться с Юриком. Подтвердил то, что требовалось – Павел с Владом отсутствовали, нежились на бархатных югах.

Мы с Юриком расположились с пивом в конторском дворике, ожидая момент выдачи аппарата со склада. Жорик отъехал с обещанием вернуться через час.

Получили разноцветную коробку перед самым закрытием, поднялись на второй этаж в офис. Народ на нас внимания не обращал. Пару раз кинули в мою сторону равнодушное: «привет, Ромка» и все.

В четверть седьмого в офисе остались лишь Юрик да я. Ничто не мешало хорошенько погонять аппарат. Мы распаковали коробку с надписью «видео-рекордер Фунай», подключили к телевизору в директорском кабинете, вставили прихваченную мной кассету.

Юрик восхищался: «Япония!» Я авторитетно подтверждал, что да, аппарат классный, не фуфло, цвет держит. Видеокассета была специальная, проверочная – пятая копия «Смертельного оружия». Хотел обменять ее, да забыл в запарке, валялась в тумбочке рабочего стола. Сегодня пригодилась для тестирования. Лишь суперкачественные видаки позволяли рассмотреть, где затаился в засаде Мэл Гибсон, а где – Дэнни Гловер.

В общем, важно рассуждал я, аппарат «Мэйд ин Джапан» – вещь серьезная. На правах бывалого синефила делился опытом, мол, надоест за пару месяцев, пересмотришь все, о чем мечтал и забросишь. Пообещал поделиться кассетами, которых скопилось полтора десятка, складывать некуда. Когда мы окончательно удостоверились в том, что Юркин «Фунай» есть зачетный аппарат, приехал Жорик. В полуха послушал рассуждения о японской технике, постоял в задумчивости, посидел там и сям, в итоге оказался за столом Владислава Аркадьевича. Неудобное место, но Жорик внимания не обращал. Рылся в бумагах на столе, в шкафу и прочих пределах досягаемости. Потом спросил, где хранится ключ от сейфа.

Я сразу предупредил, что в сейфе ни хрена нет, кроме бутылки виски и пневматического пистолета, которыми баловалось руководство, расстреливая ворон из окна. Однако секретное место, где прятался ключ, показал.

Все сторожа конторы прошли через это – ночная стрельба по воронам. Условие одно – запастись пульками, чтобы с утра не палиться недостачей. Жорик, на пистолет не глянув, рассматривал извлеченные из сейфа бумажки. Мы хлопнули с Юриком еще по бутылочке пива и распрощались. Свежеиспеченный обладатель видака остался нести дежурство, а я с Жориком поехал на квартиру.

Жорик рулил безмерно радостный:

– Эх, Ромка. Ну наконец-то! Ну в бога-душу-мать!! Трехпалым свистом!!! Большое дело нарисовалось. А Вадик ваш – дебил. Золотое дно под ногами, а он с посредниками вошкается. Мы делить на четверых семь копеек не будем!

Пока ехали к дому, Жорик обрисовал суть компании «Влад трейдинг». Через посредников ввозили фурами из Европы всякий ширпотреб на условиях СИФ Москва. Пользуясь Пашкиными связями, растаможивали фуру в полцены и на выезде из таможни ее содержимое перепродавали. У Влада даже склада не было. Зачем?

Отличный бизнес, которому все завидовали. Не завидовал только Жорик. Приговаривал: «Вот бездарь, вот дебил!»

Полазив по директорским бумагам, он списал в блокнот не только координаты посредников, но и номер факса польского отправителя, с которого контора получала инвойсы. Высаживая меня у дома, Жорик ни с того ни с сего поинтересовался: «По-польски пшекаешь?» Не дождавшись отрицательного ответа, предположил-пригрозил: «Похоже, придется…»

21 августа 1993г.
суббота

Бизнес прибыл в тупик. Народ исправно, как зомбированный, нес деньги в фонд. Мы приняли семьдесят миллионов рублей, которые перемещались к Вадиму, ставшему воротилой обналички. Как то он на пальцах объяснил, зачем и кому нужны махинации с наличными деньгами. Взял бумажку в руки, нарисовал два квадрата:

– Это контора «пупсики», а это контора «кексики». Пупсики покупают у кексиков бусы за триста тысяч, а продают за миллион. Весь бизнес безналичный, и у пупсиков на расчетном счету скапливается семьсот тысяч чистой прибыли. Понятно?

– Угум.

– Если заплатить с семисот тысяч все налоги, то в кассе на зарплату останется сто тысяч.

– Гонишь!

– Считай. НДС – двадцать восемь процентов, налог на прибыль – тридцать пять процентов, в медицинский, страховой и пенсионный фонды – еще столько же, плюс дорожный фонд. Поллимона вынь да положь по минимуму.

Я пожал плечами, не представляя, как можно заниматься бизнесом при таких драконовских налогах. Вадим продолжил пояснения. Нарисовал снизу еще один квадрат, ткнул в него пальцем.

– Тут появляемся мы, контора «Красавчики». Цикл удлиняется. Пупсики по-прежнему платят кексикам триста тысяч за бусы и по-прежнему продают их за лимон, но в конце цикла отсылают красавчикам шестьсот тысяч за «консалтинг и маркетинг».

– Это что такое?

– Так, – Вадим неопределенно махнул рукой. – Пупсы шлют деньги красавчикам за любую шнягу, которая входит в себестоимость.

– Зачем?

– Чтоб по бумагам бусы обошлись им в девятьсот тысяч. Все по закону. Купили у кексов за триста тысяч бусы, получили у красавчиков за шестьсот тысяч совет как правильно продавать. Итого официальных трат на бусы – девятьсот тысяч. Официальная прибыль с полученного миллиона – сто тысяч. Пупсы с официальной прибыли платят все на свете налоги и даже голодающим африканским детям отсылают немножко. Потом пупсы едут к нам с чемоданчиком и получают наличными шестьсот тысяч… э-ээ, стоять! Получают пятьсот тысяч с копейками, потому что наша комиссия за маленькую помощь – пятнадцать процентов.

– Здорово! – восхитился я. – А что происходит с безналом, попавшим на счет красавчиков?

– С твоими ничего не происходит, – пожал плечами Вадим. – Как договаривались, конвертирую в баксы на бирже и кладу на твой валютный счет. Что делать дальше – твоя проблема. Жора ничего не говорит.

На самом деле Жора говорил, экспрессивно. В субботу после обсуждения житья-бытья с последующим изучением итогов недели, Жорик информировал, что производство трусов наладим к зиме, не раньше. Посчитал на пальцах, сколько осталось месяцев и вскипел:

– Надо бизнес мутить, чтоб деньги мертвым грузом не лежали! Напомни, сколько у нас?

– Баксами девяносто пять тысяч на счету у Вадима. Рублями шестьдесят лимонов на расчетном счете «Интербика». Это твои клиенты прислали и не проявились.

– До Нового года не появятся, не переживай. Эх, кто же знал, что так легко можно бабки лупить? Надо что-то еще налаживать. Но что? Пять лет назад с ларьками была тема. А где тема сейчас?

20 августа 1993г.
пятница
11-00

В пятницу с утра встретился с Вадимом в «Тереме». Под чашечку эспрессо придумали схему совместной работы: желающие получить рубли наличными перечисляет безналичные рубли на счет Вадима. На следующий день после поступления безнала на счет получают налик. С проводками разбирается Вадим, а наличные – моя зона ответственности, поэтому мне надо организовать их доставку на Калязинский. Прибыль Фонда – семь процентов, остальное – за Вадимом.

Я отправился в ВычМех и первым делом, обрадовал Федотыча и Севу, что появилась возможность питаться задарма в натуральном ресторане. Парой слов обозначил нагрузку к питанию: в сопровождении милиционера возить опечатанную сумку на Калязинский. Возможность обоим понравилась.

Потом провел инструктаж Марины с Леной и сменил состав мобильной группы. Число отъезжающих на Калязинский увеличил до трех человек, чтобы сумку не опечатывать и с документами не морочиться. Лена будет лично передавать деньги Вадиму взамен долгового обязательства под выданную сумму. Обязательства Лена будет сдавать Марине, которой поручили сочинить под это дело какой-нибудь договорчик о чем-то таком эдаком, пока не придуманном. Появилась тема для мозгового штурма.

9 - 19 августа 1993г.

Получилось лучше лучшего. Пока Жора, Верочка и Лев Моисеевич, компаньон из Израиля, катались в Хрякино и обратно, народ валил за дивидендами. Суета и давка хозяйничали в оперзале. Сотрудники не справлялись. Вкладчики нервничали. Кассир выдавала, выдавала, выдавала наличность. Я складировал полученные ваучеры, как грузчик в порту – безостановочно

За три дня расстались с девятью тысячами долларов. Предыдущие две недели Жорик конвертировал в доллары все поступавшие безналичные рубли, как объяснялось, про запас. Запасы кончились.

На утро четвертого дня я приехал в офис и обомлел. Коридоры ломились от посетителей. Это толпились, суетились, писались в очередь желающие стать золотыми акционерами. Народ повалил семьями и трудовыми коллективами. Я устал пересчитывать и складывать ваучеры.

В Жоркином кабинете с утра до вечера толпилась публика. На этот раз не чиновники с банкирами, а шустрые посредники, предлагавшие приватизировать то или иное госимущество. Я в Жорины дела не влезал. Решал другую проблему.

Вкладчики помимо ваучеров тащили денежные средства пакетами и коробками. Средства штабелировались в Жоркином сейфе брикетами, сейф оказался не безразмерным. Начали укладывать в коробки из-под бухла с предыдущих пьянок. Жорик глянул на распечатки прихода и резюмировал:

– Бабла выше крыши. На приватизацию хватит с излишком. Надо покумекать, как грамотно распорядиться оставшимися барабульками. Пока будем сливать наличман пучеглазому.

Заметив мое непонимание, Жорик пояснил, что Вадим занялся обналичкой по взрослому. Ставки средние по рынку – от десяти до пятнадцати процентов. Мы будем скидывать ему наличность и получать взамен сто семь процентов от сданной суммы на безналичный счет. К тому же не дело хранить деньги в сейфе. Не дай бог Чича узнает. С него станется. Устроит налет, дебил узколобый.

7 августа 1993г.
суббота

Дома не сиделось, не спалось. Я приперся в офис к одиннадцати и обомлел, увидев Жорика. Он раньше двенадцати не появлялся, ни в будни, ни тем более в выходные.

Похоже, стряслось чрезвычайное.

Жорик ерзал на диванчике в операционном зале, теребил листки, вылезавшие из принтера. По рабочим дням оттуда извергались «Договоры передачи-приема в доверительное управление». 

Я поздоровался с Жориком, взял отпечатанный листок, пробежался глазами, перечитал, поперхнулся... Держал в руке объявление о небывалых успехах фонда «Русский Горизонт», по итогу которых принято решение о досрочной выплате дивидендов: пять долларов на одну акцию.

– Чего-чего? – недопонял я.

– Ничего! Надо действовать. Скоро завод приватизируют, ваучеров нет. Нужен ажиотаж. Знакомый подписался в долю. Лев Моисеевич, большого ума человек. Эмигрировал в Израиль пять лет назад, теперь вернуться хочет. Говорит, что деньги есть, нет помещений. Хочет пригнать швейные машинки и наладить производство французского претапорте. Свел его с Верочкой, решили шить джинсы «Версаче»... ну, или трусы «Калвин Кляйн». Надо прикинуть, где выхлоп больше. Вчера с директором хрякинского завода бухал, позвал на дачу завтра. Будем тереть детали, вертеть новый бизнес, цеха Верунчику сдавать. Твоя задача проста: с понедельника нагнетать ажиотаж вокруг фонда, – доложил Жорик и добавил: – Обрати внимание на приписку.

Приписка мелким шрифтом сообщала, что дивиденды будут выплачиваться в течение трех дней, с девятого по одиннадцатое августа. В первую очередь обслуживаются обладатели золотых акций. Чтоб получить золотую акцию, следует инвестировать в фонд не меньше двадцати ваучеров.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – объяснил Жора суть инвестиционного бизнеса.

Я потряс головой. Что за инвестиции, какое шампанское? И вообще, как можно выплачивать дивиденды, если завод не начал работать? Жорик сунул под нос бумагу с моими давешними расчетами:

– Эх, барвинок горечавковый. Смотри, у нас пятьсот акционеров. На одного акционера в среднем приходится четыре акции. Выплачиваем каждому по двадцать баксов. Итого десять тысяч к выплате.

– Ну?

– При этом создаем ажиотаж и кутерьму, чтобы к кассе не протолкнуться. Денежки получат только те, кто сдал двадцать ваучеров. Как ты думаешь, сколько ваучеров с новичков соберем?

– Не знаю, может, тысячу.

– Я думаю, что раза в два-три побольше. В любом случае ваучеры обойдутся дешевле пяти долларов за штуку. Дивиденды выплатим и мелочишка на карман останется.

– Сомневаюсь.

Жорик набрал воздуха в легкие, чтобы развернуть экономико-психологическую теорию, но, посмотрел на меня... выдохнул, устроился поудобней на диване:

– Приготовь постановления, что чековым фондом вводятся три вида акций – золотая, серебряная и бронзовая. Золотая акция выдается акционерам, внесшим в фонд двадцать ваучеров или двести долларов. Серебряная – за десять ваучеров или сто долларов. Бронзовая – за пять и пятьдесят. Выплаты дивидендов по золотой ежемесячно, по серебряной – раз в два месяца, по бронзовой – раз в четыре. Всем прочим акционерам выплаты производятся раз в год. Либо по особым случаям, как сейчас, но в последнюю очередь. Ясно?

– Примерно.

– Действуй.

5 - 6 августа 1993г.

В четверг Жорик глянул на календарь, нахмурился:

– За две недели собрали ерунду на зарплату. Скоро дивиденды выплачивать, а Кирилл опять бухает, у пучеглазого проблема с пионерами. Вот контингент всучили…

– Какими пионерами?

– Пэтэушников помнишь?

– Ну.

– Подписались чеченобаксы на рынках скидывать. За день управились. Тут молодцы. Прибыль сразу просрали по кабакам. Тут долбоебы. Проехали. Забей. Бросай дела и пиши рапорт об акционерах, кто сколько ваучеров принес с самого первого дня. Сможешь?

Проще пареной репы. Мы с Серегой в начале недели запустили программу, выполнявшую статистические расчеты. Решение задачи, только что озвученной Жориком, реализовали в первую очередь. Через десять минут тот держал распечатку на пяти листах.

– Молодчага! – похвалил Жорик. – Есть с чем работать. Выписывай зарплату согласно штатного расписания и накинь по соточке премиальных баксов. Работали хорошо, не виновны, что руководство туповато и не может разработать выигрышную стратегию.

Похоже, нас имел в виду. Две недели прошло, а мы до сих пор не уразумели в какой прибыльный бизнес вкладывать капитал, рушившийся в кассу. Я расписал зарплату согласно выданного Жорой штатного расписания. Свою фамилию пропустил – туповатый потому что. Потом вспомнил последнее указание и накинул всем по сотке премиальных, после чего отправился к Жорику.

Тот повертел расходный ордер на сумму семь тысяч четыреста долларов, вздохнул, пописал и отправил к кассиру с указанием выдавать зарплату немедленно.

В помещениях фонда воцарились идиллия с благолепием. Клиенты отсутствовали, оперзал пустовал, сотрудники развлекались как могли. Девочки пили чай с печеньками. Мальчики резались на компьютерах в «тетрис» и «линии». Жорик бесцельно слонялся по фонду. После обеда отозвал меня в сторону и сказал:

– Теперь пан либо пропал. Будем рисковать, вследствие чего имею вопрос. Ты нужен позарез на пару месяцев, поэтому с поездкой домой на каникулы можешь пролететь. Тебе очень надо предков повидать?

Как знал о моем намерении в последнюю неделю августа сгонять домой и там показать себя во всей красе, в синем пиджаке с рублями в кармане.

– Э-эээ, хм-ммм. Не особенно. Нечего там делать, – закашлялся я.

– Вот и славно! Месячишко-другой поишачим, а потом – гуляй, рванина! Я с Любкой в Турцию махну, а ты – куда хочешь, сопли пузырями, пальцы веером, – резюмировал Жорик. – Смотри. Сейчас Федотыч приедет с бухлом. Организуй вечеринку. Корпоративная пьянка – дело святое, наравне с апрельским субботником. Отменять нельзя. Поэтому веселитесь, жгите, а я отчаливаю. Завтра в двенадцать здесь.

3 августа 1993г.
вторник

Вторая неделя стартовала позорно. В понедельник обслужили десять человек, во вторник – семь. Я извелся на рабочем месте, не представляя, каким образом выкупать в сентябре завод и где искать средства на выплату дивидендов.

В обед поделился терзаниями с Жориком, напирая на то, что работать и зарабатывать хочу по закону. Тот успокоил. Заверил, что все идет по плану, будет заебись, надо только подождать и вообще! По закону можно только банкротиться, а прибыль наращивается хитрыми дорожками. Дорожек хожено не перехожено. Вот выйдет реклама в «Московском комсомольце», и заиграет музыка не та!

Верилось с трудом.

Отклонившись от маршрута «мой кабинет – кабинет Жорика – обратно», я вырулил в операционный зал и столкнулся с Робертом.

Мажорный мальчик, сдававший нам квартиру, кардинально сменил имидж. Холеный вид, импортированный из североамериканских штатов, уступил место российскому повседневному, на экспорт не предназначенному. Являл собой не Игоря Костолевского, но Ивана Бортника, исполнявшего Промокашку. Сутулый, шарнирообразный парнишечка с щетиной клоками.

Хочет стать акционером?

Вряд ли.

Ага, вот и Жорик нарисовался с возгласами: "Робка! Привет!!! Давно не виделись! Где пропадал? Что стряслось?" Потащил из оперзала в коридор, мне кивнул, не отставай.

Странно, но Жорик повел Роберта не в свой кабинет, как прочих посетителей, а в переговорную комнату. Обычно он туда банкиров и важных инвесторов водил. Какие у него дела с квартиросдатчиком? Сомнительно, что тот доверил накопления нашей шарашке.

Чутье не подвело. Роберт с ходу попросил оплатить квартиру на три с половиной года вперед, так как очень нужны деньги. Двадцать тысяч долларов. Жорик хмыкнул:

– Зачем столько? В Америку валить собрался? Не хватит.

– Нет-нет, – поморщился Роберт. – Вчера в «Ниссан» въехал. C Кутузы на Минку выруливал, не заметил. Повреждения на три копейки: поцарапал крыло и дверь багажника. Но в Ниссане бандосы ехали. В общем, отобрали паспорт, документы на машину и на моем джипе уехали. Мне ключи от «Ниссана» кинули. Сказали, чтоб поправил за три дня, тогда документы и джип вернут. Телефон для связи не оставили. Сказали, сами найдут.

Жорик засомневался:

– Двадцать тысяч, чтобы крыло и багажник отрихтовать?

– Да нет. Пока таксофон искал, чтоб отзвониться и разобраться, какие-то уроды скрутили с Ниссана колеса. Пока туда-сюда дергался, Ниссан в нуль раздербанили, один кузов остался. Тачка не на ходу. Дешевле купить такой же. По газетам посмотрел: за двадцать тысяч нулячий аналог можно найти. Поэтому квартплата за три года.

Жорик хмыкнул:

– С квартплатой ничего не выйдет. Двадцать тысяч мы можем дать, но не в счет арендной платы, а просто так, в долг.

– Почему?

– Учись считать. Я сейчас изымаю из оборота двадцать тысяч и через сорок месяцев опять начинаю платить за квартиру шестьсот долларов в месяц. Так?

– Ну да.

– А теперь такой вариант. Я оставляю двадцатку в обороте. При десяти процентах прибыли в месяц, а это в нашей конторе минимум, я буду иметь через три года поллимона. За такие деньги я куплю пять квартир, как у тебя. Какой смысл оплачивать три года наперед?

– И что делать? Может посоветуешь? Мне не к кому обратиться. Предки через месяц пришлют в лучшем случае.

– Могу посоветовать одно – забудь про «Чирок».

Роберт скукожился, посерел, пробормотал, что без машины вешалка, в институт не попадешь, на электричке в МГИМО ездить никак нельзя. Жорик ухмыльнулся:

– Ну, могу дать двадцатку в долг. Если отвечаешь, что предки за месяц долг закроют, могу кредитовать на месяц. Процент приемлемый – пятнадцать.

– Ты же говорил десять.

– Мало ли, что я говорил. Мне тоже надо что-то поиметь. Я же время трачу и нервы. Рискую, вдруг ты деньги не вернешь.

– Да куда я денусь?

– Не знаю, не знаю. Пойдешь не туда, снег башка попадет. Пятнадцать процентов в месяц и точка. Лучших условий за два дня не найдешь. Если согласен, пиши расписку. Как полагается, под залог чего-нибудь стоящего. Что у тебя есть ценного?

– Квартира, где живете.

– Ну вот и славненько. Паспорт при себе? Пошли к нотариусу, он тут на третьем этаже, бабосы прямо сейчас получишь.

Жорик вытащил из сейфа две пачки стодолларовых купюр и передал Роберту.

Пачки были мне знакомы. Не далее как утром приезжал Вадим с фантастическим предложением купить в четверть цены миллион супердолларов.

После подробного расспроса, выяснилось, что брат мужа его сестры приятельствует с чеченами, печатающими в предгорьях Кавказа почти настоящие американские деньги. Жорик хмыкнул, резюмировал: с чеченами связываться не будет, но через какого нибудь номинала в виде бомжа попробовать можно. Взял на пробу пятьдесят тысяч с условием, что вернет невостребованный фальшак до среды.

Теперь он всучивал псевдодоллары Роберту. Тот, не заметив подвоха, раздербанил пачки, разложил кучками на столе, посчитал, пересчитал и отправился к нотариусу фиксировать заем.

Вечером Жорка сообщил, что Робик получил от продавца нулячего «Ниссана» монтировкой по кумполу и остался без всего – без денег, без автомобиля, без документов. Из всех действительных бумаг, принимаемых государством, осталась долговая расписка на двадцать тысяч долларов под залог квартиры, в которой я жил. 

Заверенная нотариусом. Настоящим.