Обсуждение

1 августа 1993г.
воскресенье
14-45

Чича сидел там же и так же за угловым столиком. Похоже, никуда не отлучался со вчерашнего вечера. Хотя я знал, что это не так. Жорик как-то похвастал, что с его подачи Чича взялся за ум. Собрал бригаду из бывших атлетов Красного и мотался по Москве, взимая дань с уличных торговцев. Доходы незначительные, поэтому не все атлеты попали в Чичину бригаду на зарплату. Большинство пребывало на подхвате, ожидая очереди, когда их запишут в натуральные бандиты: вручат пейджер, выделят «зубило» на двоих и поставят на довольствие, сто долларов в неделю.

Сегодня двое дождались. Сидели за столом с Чичей и Карабасом, молча хмурились, шевелили дельтовидными мышцами, проникались важностью момента.

Я прошел мимо, сел за столик возле бара, наблюдая выдачу бандитской спецтехники и соответствующих инструкций. Задумался: может пейджером обзавестись, повесить на брючный ремень, дабы вид иметь деловой и важный? Махнул рукой. Ни к чему. Достаточно визитки с указанием должности «ИО Генерального директора» и трех телефонных номеров. Тоже неплохо.

Жорик, усевшись рядом с Чичей, начал повторять прежние тезисы, размахивая руками и снова давая зуб. Минут через пять переместился ко мне, попросил бармена плеснуть пивас и организовать какой-нибудь еды.

Чича тем временем распределил имущество и специфические обязанности новоявленных членов организованной преступной группировки, после чего покинул ресторан.

Я кинулся терзать Жорика расспросами. Хотел узнать, с какой целью опекает уголовника. Прихлебывая пиво Жора пояснил:

– Карабас, помнишь такого? Был номер два в бригаде у Красного. Красный ласты склеил. Карабаса приписали к Чиче. Прокатились по точкам, которые Красный держал. Ничего хорошего! Надо было сразу суетиться, а не быковать две недели попусту. Точки ушли под других. Шустрые спортсмены прикрутили. Забивать с такими стрелки – геморрой тот еще, на синих кладут с прибором. Вопрос с качками без мордобоя не решить. А для мордобитиев у Чичи атлетов нет. С серьезной бригадой не справится.

Я вспомнил, как неделю назад катались то ли к коровникам, то ли к свинарникам. Спросил:

– А в колхоз зачем ездили? Свинопасов с доярками крышевать?

– Смеешься что ли? Чиче стволы подгоняли. Они ж как пионеры с битами и кастетами катались. Мишка Квакин и балбесы. На Бронной ларьки из автоматов расстреливают, в Крылатском по автостоянкам из гранатометов шарашат. Скоро бомбы с самолетов сбрасывать начнут. А эти дебилы вопросы решают на кулачках. Хорошо, Тимоха подсобил. У него прапор знакомый барыжит стволами.

– А нам какое дело до Чичи? У нас милиционер вооруженный сидит.

– Да никакого, собственно. Но спокойней будет. Не все же на ментов надеяться. Чича тоже сгодится, если вооружить и мозги подрихтовать.

Стало неуютно от осознания, что в прошлое воскресенье вот так запросто участвовал в покупке оружия для гангстеров. Жорик неспроста туда ездил. Имел интерес к бандитской гонке вооружений. Какой?

Морочиться не стал, переключил внимание на принесенный салат. Через полчаса в ресторан ввалились Чича сотоварищи. Мы сдвинули два стола и совместно расположились – я, Жорик, Николай ака Чича, Карабас и два бритоголовых персонажа, назвавшихся Максом и Бобом. Общество не самое приятное, но из вежливости следовало посидеть немного за компанию. Тем более стейк поднесли. Разговор начал Жорик:

– Ну так, че? Как съездили?

– По нулям. И «патруль» запарил. Трактор хуже «волги». Другие колеса надо, – доложил Чича. Карабас и бритоголовые поддакнули.

– Чирок устроит? – спросил Жорик.

– А то. Широкий – это конкретная бричка.

Я заскучал, загрустил. Понял, что стейк в горло не лезет. Отложил вилку с ножиком, переместил взгляд в сторону окон. Жорик заметил смену моего настроения, дал совет закругляться с трапезой и катить домой потихоньку.

Распрощавшись с присутствовавшими почти сердечно, вышел на улицу, глянул на часы, вздохнул.

Шестнадцать двадцать. Поздновато.

Верочка, скорее всего, не приедет. Как там у нее? Интересно. Я втянулся в Верочкины доклады о проделанной работе, как в телевизионный сериал, и жаждал новой дозы информации о том, как становятся успешными россиянками.

Переступал порог квартиры под несусветный трезвон телефона. Без сомнений – Верочка, а кто же еще? – я снял трубку и покорно выслушал кучу претензий. Первая – если уезжаю, надо предупреждать. Номер ее телефона мне известен. Вторая – надо понимать, что при одном выходном в неделю, ее ломает сидеть дома курицей. Третья претензия, четвертая, пятая... Я не вслушивался, лишь принял к сведению, что Верочка выезжает ко мне сей момент. Надо подготовиться. Пожал плечами, поразившись тому, что командует Верочка покруче Жоры, и побрел на кухню.

Достал из шкапчика бутылку «Мартини», два конусообразных бокальчика, отнес в гостиную. Постоял, подумал, положил пятьдесят тысяч на тумбочку, в своей комнате разложил постель.

1 августа 1993г.
воскресенье
8-40

Жорик разбудил ни свет ни заря

– Студент, подъем. Первое число.

– И что?

–За квартиру кто платить будет? Пушкин? Едем к хозяевам хаты. Внесем квартплату, заодно провентилируем, чем дышат.

Я встал, умылся, оделся, спустился вниз. Усаживаясь в «Мерседес» огорчился, что воскресное свидание с Верочкой отменяется. Взамен можно глянуть, как поживают хозяева элитного жилья. Тоже интересно.

Двухэтажные хоромы, занимаемые бабушкой с внуком за Калчугой, впечатлили. Если б Жорик не предупредил, подумал бы, что это тихий санаторий для ответственных работников аппарата президента притаился посреди лесочка. Но нет, в особняке поживали молодой мажор и тихая старушка.

Жорик по дороге поведал нравоучительную историю успешной советской семьи.

Дедушка, ветеран НКВД-МГБ, пристроил сыночка в МИД и почил в бозе. Сыночек превратился в папочку. Два десятка лет с небольшими перерывами бороздил зарубежные просторы, но пару лет назад провернул махинацию, поимел чемоданчик зеленой наличности и оставил дипломатическую службу, исчез в Америках с концами. В России не показывался и об этом не тужил. Раз в месяц отсылал отпрыску штуку баксов, иногда оплачивал приятные мелочи вроде джипа. На этом воспитание чада считал законченным. 

А мама?

А мама, в стародавние послебрежневские, предгорбачевские времена разругалась в пух и прах со свекровью-наушницей, сказала дружной семейке «аревуар» и была такова. Укатила к любовнику в Париж, открыла там бутик, не бедствовала и слала сыночку ежемесячный меморабль с парой тысяч франков в придачу.

Сынок тоже был не промах. Три года назад окончил школу и поехал обучаться в Гарвард. Год спустя вернулся в пенаты, ибо стократ приятней быть прожигателем жизни в Москве, чем грызуном научного гранита в Массачусетсе. Присылавшуюся предками валюту сынок спускал на пьянки-гулянки-блядей в ноль. На регулярную жизнь оставалась арендная плата от сдачи семейной квартиры внаем.

Историей успешной советской семьи, прошедшей путь от дедушки комиссара-аскета до внука долбоеба-сибарита Жорик поделился в пути, сначала по Кутузовскому, потом по Рублево-Успенскому шоссе. Я задумался: а как бы себя чувствовал, окажись у меня дедушка, красный палач-питекантроп с руками по колено в крови, и папа дипломат-контрабандист? Как бы я в этом случае отнесся к сытой житухе, возникшей по праву рождения?

Наверное, тоже не стал бы ломать голову над проблемами нравственности, а счел бы свалившуюся на меня благодать суровой реальностью, данную свыше в ощущениях, и все. Отказаться не смог бы.

Впрочем, в Россию бы не вернулся, остался бы в Массачусетсе студентом, но не в заносчивом Гарварде. MIT – вот это фирма, почти как МИФИ!

По приезду Жорик меня с собой не взял, оставил в машине охранением. Вернувшись через пять минут, сел за руль с постановлением:

– Робик заелся. Будем раскулачивать.

– Кто заелся?

– Роберт, хозяин квартиры. Месяц прошел, а он хочет получать уже шесть сотен в месяц. То ли «Мерина» в окно разглядел, то ли соседи стуканули, что мы ремонт сделали и мебель завезли.

– Что делать?

– Знамо дело. Раскулачивать и выставлять на мороз! Поехали в «Терем».

26 - 31 июля 1993 года

Ожидания нас обманули.

Изъятие советских денег, в отличие от происшедшего парой лет ранее, ажиотаж не породило. Богатеи в фонде не толпились и мешки с деньгами в кассу не сдавали. В первый день обмена пришло полсотни человек, во второй и последующие – по тридцать-сорок. Тем не менее в пятницу, ровно в шестнадцать тридцать Жора по установившейся традиции собрал сотрудников в переговорке с сообщением: молодчики, время не теряли, работали дружно, самозабвенно. Американские учредители довольны набранными темпами. Печалям места нет, празднуем!

Девчонок по старой памяти отрядили на кухню колдовать закуски. Ребят озадачили переноской алкоголя, привезенного Жориком. Как и неделю назад, шесть бутылок «Мартини», четыре бутылки водки «Распутин» и ящик мозельского вина.

В двадцать рук снедь расставили, выпивку разлили. Банкет начался с Жориного тоста, на этот раз простого, емкого:

– Дела идут хорошо. Нет повода не выпить!

Коллектив дружно употребил, закусил, кто-то пошутил, где-то посмеялись, снова разлили, повторили. В шесть вечера включили музыку, чтоб лились фоном из приобретенного накануне «Панасоника» Кенни Джи и «Тэйк Зэт».

Прекрасно посидели. Под музыку сиделось гораздо лучше, чем неделей ранее.

Разошлись около восьми вечера. Я запомнил некоторых сотрудников по именам, поболтал обо всем на свете, узнал много интересного про ВычМех. Оказалось, что институтом рулит не Юрий Анатольевич, но Иван Тимофеевич, племянницей которому, быть не может! приходилась Любочка-секретарша, с которой Жорка крутил напропалую третью неделю.

Домой поехал на такси. Жорик исчез в середине застолья, бросив мне приказ: «Завтра к десяти как штык!»

Ни свет ни заря – в десять утра субботы – я перелопачивал ворох бумаг. Проводил переучет ценностей. За вторую неделю работы получили с новоиспеченных акционеров две тысячи четыреста долларов, семь миллионов наличных и сорок два миллиона безналичных рублей, а также три тысячи двести ваучеров. С наличными и безналичными средствами документооборот оказался в полном порядке, баланс сходился тютелька в тютельку. С ваучерами случился беспорядок: всплыли две сотни, не учтенных ни в одном документе. Костик с Андрюшей, наверное, намудрили при оформлении сделки по схеме, в которой я не до конца разобрался.

В общем, ваучеры никто толком не считал. Их складировали сначала у меня в сейфе, потом, когда не стало места из-за прорвы наличных денег, штабелировали в шкафу в моем кабинете.

В полдень приехал Жорик, и мы начали править схему, по которой оформлялись поступаемые денежные средства. Надо было не нарушить закон – это раз. Не засветиться перед контролирующими органами – это два. Сделать понятной для сотрудников – это три. Особый упор сделали на третьем номере.

В шесть поехали в «Терем».

Жорик шушукался с Чичей и Тимофеем. В отличие от прошлого раза я расчетливо, рюмка в полчаса, выпивал с Вадимом. Чинно беседовал на разные темы. Больше слушал, чем говорил.

Вадим имел напыщенный вид, перекладывал из кармана в карман пейджер фирмы «НЕК» и перьевую ручку «Паркер». После первой выпитой рюмки громко похвастал, что пять лямов поднял. Уточнил вполголоса, что лямы в рублях.

Я перевел сумму в доллары и чуток позавидовал. Пять тысяч долларов – не шутка. Можно машину новую купить, «шестерку» или «пятерку», или тот же самый «сорок первый Москвич».

Вадим, рисуясь, продолжал отчет: еще один бизнес мутит, перевод рублей из безналичного состояния в наличное.

Я не понял суть бизнеса, но сделал вид, что уважаю за дерзость и креатив.

Когда выпили по третьей, Вадим, страшно вращая выпученными глазами, сообщил по секрету, что будет собственный банк учреждать, в настоящий момент готовит документацию и прочее.

Я обзавидовался, но напиваться не стал. Остановился на третьей рюмке.

За наш стол подсели Жорик с Любой, только что пришедшей. Нади не было, но со слов Жорика обещала приехать. Расстроиться не успел.

Вадим отошел и привел двух девиц, одетых броско, с небрежным шиком. Люба поморщилась, вдохнув парфюм, исходивший от прибывших, переглянулась с Жориком. Оба два встали и переместилась к перетаптывавшимся на танцполе парочкам

Мы с Вадимом и девушками на танцульки не отвлекались – выпили, закусили, еще выпили, поели. Вадим предложил поехать в клуб «Манхэттэн-Экспресс», потому что здесь шалман и никакого драйва. Девицы поддержали. 

Я решил отколоться. Во-первых, девчонки совершенно не понравились, какие-то сосноподобные, тощие со скучными лицами далеко в поднебесье. Во-вторых, весь вечер оказывали знаки внимания исключительно Вадиму. Чувствовал себя незначительным платежеспособным придатком. В третьих, нестерпимо захотелось спать.

Так и сказал Вадиму, что устал, еду домой. Тот пожал плечами, подхватил девчонок под руки и был таков, исчез в ночи.

25 июля 1993г.
воскресенье
16-00

Поехали в область на «Торусе», кочковатыми проселками добрались до свинарников, огороженных колючей проволокой.

Остановились. 

В колее перед нами серел смутно знакомый «Ниссан Патрол».

Жорик распахнул дверь, пустил в салон свежий воздух. Оттарабанил на руле "Дым над водой", вышел, потоптался, прихлопнул дверь, направился к «Ниссану».

Напряжение звенело в воздухе. Казалось, подъедут гангстеры в кожаных плащах и поменяют ящик с золотом на чемодан с миллионом.

Меня накрыло дежавю.

Кажется, подобное происходило недавно и я видел это. Или не видел. Может, не дежавю, но каша из гангстерских боевиков, просмотренных десятками? 

Как только Жорик вернулся на водительское место, я набросился с вопросами:

– Слушай, Жора! Ты должен знать. Может такое быть, чтобы я предвидел будущее?

– Легко.

– У меня чувство, будто… – я замялся, не зная как объяснить ощущения.

Жорик ухмыльнулся, вырвал из блокнота лист и черкнув ручкой прямую линию обозначил:

– Представь, начало линии – первое июля, а конец – тридцать первое.

– Представил.

– В каждый момент времени ты можешь находиться только в определенной точке на этой линии. Сегодня ты можешь находиться только здесь, – Жорик вытащил из лацкана пиджака иголку и насквозь проткнул листок ближе к концу линии.

– Так?

– Да.

– А теперь фокус, – Жорик смял листок и скатал из него шарик.

– На самом деле пространство и время являются не линейными, а вот такими.

Жорик проткнул шарик иголкой, развернул в смятый лист и показал полтора десятка проколов:

– Иголка – это ты, и в одну секунду ты можешь находиться сразу в пятнадцати разных местах и в пятнадцати разных датах. Понятно?

– Нет, – признался я.

Попытался представить пространство, смятое в шарик, линию времени, нарисованную авторучкой, сначала прямую, потом смятую…

Ага. Время может деформироваться.

Так?

Нет, не так. В голову влез идиотский вопрос:

– А ты сейчас в каком времени находишься?

Жорик ухмыльнулся:

– В разных, – и через каждый прокол провел линии от одной стороны листка к другой. Пара линий прошли через два прокола:

– И в разных местах при этом.

Я замолчал, вспоминая, как наблюдал себя в песках, как страдал в комнате полтора месяца, уместившиеся в одну ночь.

Непонятно по-прежнему.

Пока делать нечего, надо подумать. Если Жорик находится в разных временах и местах, какое из них самое близкое ко мне? Интересный вопрос, но как сформулировать?

...

– До встречи со мной что делал? В самом начале своей жизни?

– Ничего. Половину жизни учил слово божие, в оставшиеся четвертинки сначала сам ломал его, потом меня ломали.

– А потом?

– Меня сломали, – Жорик улыбнулся.

Заметив полное мое непонимание, продолжил:

– Семинаристом был, социалистом-революционером был, комиссаром был, попутчиком был, придурком был, а потом сюда, в перестройку, которая никак не кончится.

Ух, ты! Настоящий комиссар! Вот он, ломающий до основания мир насилия...

Додумать не дали. Жорик завел двигатель и с пробуксовкой по пашне устремился к свинарнику, из-за которого выехал «Москвич-Алеко» баклажанного цвета, мечта моего папы. Он на четыреста двенадцатом лет двадцать отъездил и теперь мечтал о продвинутой модели. До недавних пор сорок первый «москвич» казался приемлемым выбором. Теперь езда на «Торусе» вызывала удивленный вопрос: «Почему на «Мерине»?»

«Ниссан» подъехал к «Москвичу», пристроился позади. Дуэт выехал на дорогу перед нами, далее покатили конвоем: «Москвич», «Ниссан», мы.

Я продолжил размышления. Не мог Жорка быть комиссаром. Не мог. Чтоб этот жлоб устав партии читал и выполнял? Ни за что и никогда!

Два часа, пока катались по Подмосковью и перегружали из сараев в «Ниссан» зеленые ящики, я думал о революции, комиссарах, расстреливающих золотопогонников и в ту же секунду находящихся здесь, за рулем «Торуса»...

Мысли кончились. Въехали в Москву.

25 июля 1993г.
воскресенье
12-00

Голова гудела, тело сопротивлялось, но в двенадцать дня я заставил себя встать и навести порядок в квартире. Ровно в тринадцать ноль-пять приехала Верочка. Ровно в четырнадцать она уехала. Ровно в пятнадцать нуль-нуль я сидел в кресле перед телевизором.

Смотрел на небо за окном, переводил взгляд на кассету «Парк Юрского периода», лежавшую на тумбочке. Верочка просила передать кассету Жоре, забывшему надысь. Что-то еще тараторила, не вспомнить.

Переводил взгляд с кассеты на окно и обратно. Переваривал беспощадную однозначность отношений с Верочкой. Никаких иллюзий. Прагматизм на грани скотства. Случка кобеля и суки.

Я не мог сообразить, каким определениям соответствуют наши отношения, какие подобрать слова под описание происходящего?

В голову ничего не лезло, кроме воспоминаний об Анзоре из двадцать первой комнаты первого корпуса общаги.

Анзор познакомился с тридцатипятилетней кооператоршей, и по пятницам она заезжала за ним на «девятке» цвета «сухой асфальт», чтобы увезти на дачу. Возвращала в общагу в понедельник утром, чтобы Анзор, покуривая сигаретку, с видом бывалого ебыря рассказывал друзьям, про палку перед обедом, палку перед ужином, палку перед сном, палку ночью, палку утром… Этих палок было как дощечек на заборе. Анзор рассказывал, рассказывал, рассказывал. Хотя самой неоспоримой особенностью, выделявшей Анзора на фоне всех нас, было не количество палок, а факт, что за ним приезжали на автомобиле. «За кем попало не приедут» – понимали мы. Вот он, настоящий мачо, сидит среди сокурсников, задумчиво смолит сигарету, живописует, как в мужья зовут.

Прогнав наваждение, вызванное Анзором, я задумался. А можно ли назвать супергероем парня, к которому приезжает девушка не на «зубиле», а на иномарке? То есть супергерой теперь я. Жениться не зовут, но цель, с которой приезжают, та же, что у кооператорши, а именно – удовлетворение половых потребностей женского организма. При этом, девушка каждый раз берет полтинник «на бензин». Мне не жалко, при чуть измененном ракурсе я оказывался супергероем, могущим купить женщину на иномарке.

Кхм, некачественный угол зрения. Абсолютная фантазия.

Правда заключалась в том, что Верочка пользовалась мной за мои же деньги.

Парадокс. 

Еще большим парадоксом было то, что с ее слов контейнер в Луже приносит прибыль в полный рост. Собиралась арендовать контейнер на ЦСКА. А завтра намеревалась ехать на фабрику, где ишачила до Зила. С директором договорилась. Будет заказы размещать. Директорскую жену взяла в учредители, два цеха в Хрякино приступят к шитью настоящих американских джинсов. Материал закуплен. Серега деньжат подкинул. За американскими лейблами и фурнитурой успела в Брест смотаться на днях... Черт!

Она проделывала за день больше, чем я за месяц. Шустрая девка, прыть неуемная. И абсолютно непонятно – какой ей толк от моих пятидесяти тысяч рублей?

Голова пухла от размышлений.

Примчался Жорик, покрутился, увидел кассету:

– О! Динозаврики. Откуда?

– Вера просила передать.

Жорик перевел взгляд на меня:

– Здесь была? Или ты в гостечки заскакивал?

– Была час назад.

– Ох, оторва, – ухмыльнулся Жорик, кинул кассету в сумку через плечо. Скомандовал:

– Щас смотаемся в одно место. Собирайся!

24 июля 1993г.
суббота
21-30

Музыкальный коллектив удалился на перерыв, но пьяные гвалт и гомон долбили по голове как хиты из таксистского радио. Эх! Отмотать бы на пять лет назад и увидеть простых советских граждан, перекрикивающих сейчас друг друга.

Кем были бросившиеся на амбразуры перемен, приспособившиеся к новым веяниям мордастые хозяева нынешней жизни? Простыми советскими людьми. Ходили по звонку будильника на работу, отмечали события с заливной рыбой и оливье, на дачах грядки копали, гуляли с детишками по парку культуры, эскимо на палочке кушали... Все были одинаковы. На всю страну одна биография – родился, учился, работал, пошел на пенсию. Народ казался монолитом, сверху бантиком партийная элита, сбоку плесень антисоциальных элементов, типа Чичи. Прошло пять лет, разворотило монолит, покрошило в щебень, в гальку, в песок. Плесень с бантиком не тронуты, остальное перемолото в пыль! Ни страны, ни народа, каждый выживает в одиночку.

Вспомнились пустые коридоры ВычМеха. Наукой там не занимались. По зданию шастали арендаторы. Десяток фирм помимо нашей занимался коммерцией, ученый люд исчез. Куда подевались мэнээсы, не сумевшие или не пожелавшие оковбоиться? На паперти сидели? Металлолом с пустой посудой собирали? Не могли же они испариться? Или могли? Исчезли, оставив жалкий пшик? Похоже... Вчера ты кандидат наук, а завтра – частный извозчик, бомбишь на старом «москвиче», как мой отец.

Не хочу как папа. Напялю шляпу-стетсон, чтоб до бровей, обвешаюсь патронташем с кобурой, чтоб «Кольт Кловерлиф» всегда под рукой, и выйду на улочку, где старый мир стоит в сторонке, поджавши хвост!

Уф!

Я махнул стопарик, пожевал салат, уперся взглядом во входной проем. Там Жорик и Тимофей, давешний копатель, торговавший парабеллумом, препирались с хостесс. Похоже, их не ждали. К чему разговоры? Жорик с Тимофеем решительно отодвинули хостесс в сторону и направились к Чиче. Посидели недолго, Тимофей покинул ресторан, а Жорик переместился ко мне. Чокнулись, выпили, мясо ковырнули. Жорик пожевал кусочек, проглотил и пришел к выводу, что кухня с наплывом гостей не справляется. Мясо пожарено кое-как, подошва, а не стейк. Надо с Настей потрещать, непорядок.

Жорины заботы меня не трогали. Груз выпитой водки сконденсировался в виде тумана и окутал сознание, перенес на танцпол, как выкаблучивались дамы. Хм, даже не заметил, что ресторан на половину заполнен женщинами, приятными на вид, задорными, телесными, гибкими. Танцуют, хохочут, глазки строят. И я среди них ножками перебираю... недолго.

– Эй, студент. Ты сколько выпил?

Я пожал плечами, перевел взгляд на Жорика, вернувшего меня с танцпола за стол и трясшего пустым графином. Ну да, точно. Дожидаясь, время не терял. Прикладывался со страха к графинчику. 

Жорик покачал головой, пробурчал что-то про закуску, про молодняк и танцы гамадрилов, еще что-то… Похоже, я поставил рекорд, напившись за полчаса в полный овощ.

Подошел Вадим. Извинился за опоздание, девчонку рядом посадил. К сожалению, не Надю.

Я опять нажрался...

24 июля 1993г.
Суббота
20-00

Дым в ресторане стоял коромыслом. Ни за что бы не подумал, что такие воодушевительные безобразия могут твориться в шалмане на отшибе культурных магистралей. Вечером Калязинский переулок стократ непрезентабельней, чем днем – натуральная деревня, костромская глухомань. Лишь вереница иномарок вдоль тротуара выдавала столичное местоположение.

Внутри кабака кипело и бурлило.

На сцене в сопровождении коллектива из четырех музыкантов зажигала, быть не может! Вероника Сергеевна. Стол наискосок от сцены занимал Чича. Восседал во главе компании сухопарых мужчин, одетых одинаково – кожаные жилетки и черные рубашки со стоячим воротником. Мужчины благоговейно внимали мелодическим угрозам Вероники: «Я верну тебе всё, что ты мне подарил!»

Ресторанная публика равномерно, пятьдесят на пятьдесят, делилась на предпринимателей в костюмах с галстуками и предпринимателей в кожаных жилетках без галстуков. И те, и эти, и вообще все-все-все щеголяли пристегнутыми к поясам пейджерами. Похоже, только обслуживающий персонал и я не могли похвастать причастностью к современным технологиям. Хостесс провела нас с Жориком за единственный свободный стол в дальнем углу.

Я забился в тень, в неприметность, благо столик угловой, освещался слабо. Жорик, не обращая внимания на шум, давил кнопки на мобильном, прикладывал к уху, матерился.

Через пару минут подытожил: «Насвистела Настя. Не ловит!» и выскочил на улицу. Похоже, назревал важный телефонный разговор. Подошедшей официантке я, чуть напрягшись, заказал: «Водки ноль пять, закуски какой-нибудь, пару «Цезарей» обязательно и две телятины. Да, точно. Стейк средней прожарки». Потом сообразил глянуть на бейджик, Жанна.

Ага!

– Жанночка! Сделай нам хорошо!

И улыбнулся. Официантка удалилась походкой не почтальона, но павы, а я передвинул стул вплотную к стене, подальше от света, чтоб никто ни за что никогда меня не заметил. Было не по себе.

Я пребывал в окружении анекдотических персонажей – немногословных парней с загривками от макушек и суровых номенклатурщиков в галстуках селедкой. На сцене наяривали что-то знакомое, из телевизора, но что именно – предположить не мог. Мотив колотил по черепной коробке умцацой без последствий в виде воспоминаний.

Принесли графин.

Не дожидаясь Жорика, лишь бы скинуть напряжение, жахнул стопку, закусил огурцом. К пиву не притронулся, не хотелось. Душа требовала алкоголический пролет сапсаном над реальностью. Я перевел дыхание, осмотрел зал, отметил, что присутствующие пьют водку так же – махом, пулей, чтоб залетело и мозги вынесло. И плясали так же – истово, сосредоточенно, вбивая подошвами башмаков не пыль в пол, но гвозди в крышку собственного гроба.

Накрыло ощущение, что здесь начинается жизнь и здесь же заканчивается. Все присутствующие – канатоходцы в середине пути, шаг влево, шаг вправо – уже не спасти. Впрочем, спасаться никто не собирался. Были заняты одним: надышаться, напиться, нажраться перед смертью, а с утра выйти на площадь перед часовенкой, встретиться взглядом с врагом и, поглаживая рукоять револьвера в кобуре, сделать шаг вперед, взбив остроносым сапогом пыль...

Черт!

Я понял Жоркину любовь к Клинту Иствуду.

Жорик воображал себя одиноким героем во враждебном мире! Точно! Здесь любой мужчина – одиночка без страха и упрека. Круто! Заменить бы у присутствующих пейджеры на «Кольты» и «Смит-н-Вессоны», Дикий Запад нарисовался бы в полный рост! Кино про ковбоев! Про жестокий, но справедливый мир... первым выстрелил, последним потратил патрон, боливар не вынесет двоих. Каждый сам за себя…

Я окинул взглядом торжествующее ковбойство, вздохнул, выпил. Через десять минут освоился, окосел, привык к шуму, огляделся. Знакомых лиц не наблюдал, даже теоретически знакомых. Совершенно постороннее, чуждое место. Бестолковое, злое, ураганное.

24 июля 1993г.
суббота

По прибытию в офис потрепался с Генкой, взятым на должность «ресепшиониста» или, как говорил Жорик, «привратника». Разговор ни о чем.

Отличник, эрудит и просто самый умный студент курса Гена бухтел о перспективных технологиях. Я поддакивал завидуя. По причине субботнего безделья Геннадий занимался самообразованием, листая иностранные научно-технические журналы.

Я в ожидании Жорика выслушивал подробности из жизни американских ученых и с трудом укладывал в голове новость, что занятия наукой могут приносить прибыль. Многомиллионную!

Жорик задерживался. Я слушал Генкин пересказ перипетий студенческой конторы, начавшей с нуля и за три года намывшей полтора миллиона долларов на медицинских тестах.

– Ну, это в Америке, – пожал я плечами 

– У нас будет круче! – радостно скалясь, ворвался в офис Жорик. – Тяпнем за пацанские перспективы!

Я отказался, мотивируя тем, что день только начался. Гена тоже заметил, что на рабочем месте не употребляет. Жорик хмыкнул и исчез в кабинете.

Начало субботнего дня случилось в 12-15. Я отложил время в памяти и последовал в Жоркин кабинет за инструкциями, полученными тут же:

– Постановление по обмену денег вышло. Готовь приказ, что фонд принимает советские рубли в обмен на акции без ограничений.

Я отправился к себев кабинет, разложил на столе заявки на открытие, договоры о согласии, бланки на взнос и прочие формуляры, придуманные за неделю. Погрузился в размышления, как бы ввинтить в давешние словоблудия новые словосочетания: «на основании указа правительства РФ», «советские рубли» и «без ограничений».

Заработался.

Пару раз выходил на кухню, перекусывал на скорую руку и возвращался к бюрократической рутине, утомительной и тягомотной. Раз пять-семь заскакивал Жорик, рассматривал результаты работы, подбадривал и убегал.

Ровно в девять вечера Жорик ворвался в кабинет, кинул на стол пачку денег и скомандовал:

– А теперь кончай работу! Хватай зарплату и собирайся. Выдвигаемся на праздничное окончание первой недели работы!

– Мы же вчера праздновали, – напомнил я, распихивая по карманам сто тысяч, третью зарплату за месяц. Хорошо!

– Это сотрудники праздновали, а мы с тобой общались с коллективом. Теперь наша очередь бухать и веселиться. Едем в «Терем», Любка с Надькой обещали заскочить.

Я встрепенулся, потеплел воспоминаниями о замечательной девушке Наде, проведшей со мной вечер. Только бы сегодня не нажраться вдрызг!

Мы поехали в «Терем».

23 июля 1993г.,
пятница

В полдень пятницы зафиксировали шестьдесят акционеров фонда. Сотрудники расстарались, подключили родственников.

Ваучеры я сложил в сейф и заперся с Мариной в кабинете, где разработали громоздкую схему получения дивидендов. Получалось, что для возврата инвестиций инвестор должен заполнить шесть разных формуляров и предоставить семь разных документов, которые следовало получить у пяти сотрудников – Натальи, Олега и Константина плюс два дежурных в оперзале. Часы приема решили определить позже.

Жора время не терял. Приводил к себе директоров, банкиров и прочих коммерсантов, с которыми вел долгие переговоры. Где их находил – ума не приложу, к переговорам я не привлекался и понятия не имел, о чем там беседовали. Знал с Жориных слов, что расчетный счет фонда на следующей неделе пополнится тридцатью тысячами долларов. Так он похвастал, принимая отчет о проделанной на неделе работе: собрали с шестидесяти сотрудников института и их знакомых один миллион двести тысяч рублей и двести десять ваучеров.

– Что будем делать с полученными средствами это понятно. А как будем выплачивать дивиденды? – поинтересовался я, закончив победные реляции.

Жорик хмыкнул. Похоже, выплачивать ничего не собирался. Или собирался?

На вопрос в лоб Жорик ответил коротко:

– Еще не ясно. Сначала раскрутим маховик. Не переживай. Если не лениться, прибыль будет. Дивиденды выплатим. И ты не ленись. Скажи сотрудникам, чтоб не разбегались. Есть дело.

Через полчаса Жорик вошел в операционный зал и прорычал команду: «Рррр-ррррр-работу заверрршаем! Курррражимся!».

Кивнул Глебу, тот исчез и через минуту, уже с Федотычем, вернулся с кучей пакетов бухла и закусок. Девчонок отрядили на кухню для сервировки. Мужская часть переместилась в переговорную комнату.

Извлекли из пакетов шесть бутылок «Мартини», четыре бутылки водки и ящик вина. Столы сдвинули, стулья расставили, разлили по стаканам...

Девчонки не ленились, разложили нарезку, сыры, прочую закуску по тарелочкам, вернулись в переговорную комнату в ореоле славы – кормилицы!

 Банкет начался с зычного тоста от Жорки:

– Поднимая бокал, я вижу перед собой не трудовой коллектив, а банду! Банду, которая способна сделать собственную жизнь красивой. Банду, которая ни от кого и ни от чего не зависит! Только от себя, от своих мозгов и от желания работать! Работать и зарабатывать! Неважно чем зарабатывать, неважно как зарабатывать! В наше время важно одно – «сколько»! Так выпьем за то, чтоб это «сколько» было таким большим, таким великим, что мы не в состоянии сейчас представить! Как солнце! За солнце!!!

Витиеватый тост встретили звяканьем посуды.

Выпили. Сели. Закусили. Жорик поводил взглядом по сторонам, заметил тихо: «Тоска. К следующей пьянке музыкальный центр купи, если не разоримся».

К девяти вечера сотрудники разбрелись. Жорик повез меня домой. Дорогой пояснил, что коллективные пьянки есть неотъемлемая часть современного бизнеса. Устраняются проблемы в общении, неформальным порядком расшиваются узкие места в работе, люди заряжаются общей целью. В общем, отлично посидели, но расслабляться нельзя, завтра у кондотьеров – рабочий день, подваливай к двенадцати.

– Как? Выходной же! Суббота.

– Нет, Рома. У нас с тобой суббота всегда рабочий день. Надо иметь возможность посидеть на трезвую голову и, не отвлекаясь на текучку, помозговать. Чего наворотили за неделю и чего еще наворотим.

22 июля 1993г.
четверг

На утро в моем кабинете восседал довольный лоснящийся Жорик с кипой бумаг на столе.

– Документы для старта, – похвастал Жора. – С этого дня бомж Бузыкин Андрей Павлович назначен председателем правления, а бомж Маргарита Илларионовна Вязникова – управляющим директором чекового инвестиционного фонда «Русский Горизонт». Эх, потратимся на красивые таблички под Палыча с Илларионовной. Повесим на третий кабинет, все равно пустует.

– Чего-чего? Что за конторы? Какие бомжи?

– Незатейливые с трех вокзалов. Не забудь ФИО бомжатские, кстати. Они раз в месяц за зарплатой подползать будут... Э-ээ, успокойся. Никакие не бомжи, а душевные синяки с Востряковского проезда, бывшие интеллигенты, не вписались в демократическую действительность. На них оформим инвестиционный фонд. Мы с тобой сидим здесь официально от имени компании «Сайентифик Симметри», российскую науку двигаем через компанию «Интербик». Официальные договоры проштемпелеваны, комар носа не подточит. А синячный фонд случайно разместился по соседству. Подмахнули договор о совместной деятельности, желая в российскую науку инвестировать, бла-бла-бла, нас опять наебали. Если что незаконное всплывет, на допросы будут таскать Андрея Павловича с Маргаритой Илларионовной. Потом, через полгодика, начнут искать бомжей, на которых «Интербик» зарегистрирован. А мы не при делах, кто ж знал, что кругом плуты и лихоимцы? Ну, это так, между нами. Официальных бумаг кроме договора субаренды с «Интербиком» чековый фонд не подписывает. Понял?

Я честно ответил:

– Нет.

– Потом поймешь. Ну, давай, доставай коньячишко из сейфа. Обмоем фонд.

Я взял в руки документы и, зная характер Жорика, поинтересовался:

– Настоящие?

– Как настоящие, – честно признался он. – На пучеглазого надеяться нельзя, начнем с левыми бумагами.

– Ты же обещал работать честно.

– А твоего папу уже выбрали мэром?

– Причем это?

– При том, что пока твой папа – старший инженер в жопе мира, наши бумаги без смазки будут утверждать до морковкиного заговения. Если решили работать честно, значит взятки не даем. Логично? Получается, что будем ждать у моря погоды. А работать надо сейчас. Теперь подумай: справедливо, когда элите оказывают поддержку, а отбросам вставляют палки в колеса?

– Несправедливо. Но работать по левым документам нельзя.

– Временно, пока Вадик не организует настоящие! Иначе полгода или год потратим на аренду и зарплату ни за что в никуда. Готов нести убытки из-за того, что какой-то Михал Михалыч месяцами не ставит подпись?

– Не готов.

– Вот и молодец! Пока Михал Михалыч рожает, работаем по документам, которые есть. И ебем систему. Согласен?

Соглашаться я не спешил. Все временное становится постоянным. С другой стороны, надо работать, а бумажки утвердят неизвестно когда. И система вокруг неправильная. Жорка прав.

Хлопнули «Отард» как водку залпом, обсудили принципы работы фонда, а также цифры и сроки выплат. Жорик предложил производить выплату дивидендов каждый месяц из расчета шестисот процентов годовых и умчался

Я собрал сотрудников в переговорной комнате и поставил задачу: пройтись по институту и предложить работникам ВычМеха акции фонда «Русский горизонт» в обмен на ваучеры. При этом обещать выплату дивидендов через месяц. Шестьсот процентов годовых!

– Гарантируется фирмой «Сайентифик Симметри», – солидно надул я щеки.

На пытливые вопросы интересующихся: «Зачем американцам ваучеры? Подвох? Насмешка?», я честно ответил, что на ваучеры собираемся купить завод в Подмосковье. Название и профиль завода по причине коммерческой тайны раскрыть не уполномочен. Зачем он нужен американцам – узнаем через год, не раньше. Девчонки и мальчишки воспряли духом после трех дней безделья. Кинулись претворять в жизнь задачу.

Через пару часов вносили паспортные данные в заготовленные бланки. Дела закрутились. Фонд стартовал. Двадцать акционеров – хороший итог первого дня.

21 июля 1993г.
среда

Вадим дело завалил. Доложил, что документы появятся не раньше недели. Не очень нужно. Дни летели в попытках стабилизировать работу.

Сам собой установился распорядок дня: с десяти до двух сочинял бумажки, с двух до трех разглядывал сочиненное с Мариной, с трех до шести вносил изменения, сверяясь со списком замечаний, потом пересаживался с чаем-печенюшками за маленький столик... подтягивался Жорик для обсуждения текущих дел и прочего.

Сидели, гоняли чаи, уясняли ход подготовки к открытию чекового фонда. В рабочее время покумекать не получалось, возникали проблемы: то локальная сеть глючит, то в оперзале компьютер завис, то АТС матерится не по нашему, то Марина не понимает, зачем нужно «Приложение номер три к Договору купли-продажи сертификата», если ваучер по всем остальным документам передается в управление. Ни в одной из возникавших проблем я не разбирался совершенно, но волею обстоятельств принимал решения. Верные или неверные – никто не мог подсказать. Полагался на себя, точнее, на смутные предчувствия: «все будет ок! Не тушуйся…»

Жорик в делах фонда не участвовал. Козырнул мудреным словечком «Ауфтрагстактик», пояснил, что надо действовать по ситуации немедленно и без колебаний, руководствуясь собственным видением и не тревожа начальство. Пропадал с утра до вечера по своим делам, не связанным с нашим бизнесом. Похоже, его занимали строчки из блокнота, множившиеся каждый вечер на чайных посиделках.

В эту среду то же самое. Жора рухнул в кресло злой, взвинченный, краснорожий от возмущения. Сверкая глазами и матеря Вадима, почеркал пару страниц в блокноте, вырвал листок, скомкал, успокоился, бурча «Тварь пучеглазая».

Я улыбнулся.

Жорик набросился на меня, мол, чего лыбишься? Проблем невпроворот! Денег нет, документов нет, ничего нет, а он чаи гоняет!

На мой резон не кипятиться, но решать вопросы, Жорик хмыкнул, что есть идея. На следующей неделе случится обмен денег, есть возможность озолотиться. Но с законными документами полный швах. Не успеем. Надо с утречка к проверенным ребятам сгонять, будет стоить кучи бабосов, которых в обрез.

– Сколько в обрез? – поинтересовался я.

– Десятка, но если выгорит с обменом, через неделю будет сотня.

– С каким обменом?

– Рома, ты газеты не читаешь? Советские дензнаки будут менять на российские. Лимит с гражданской морды – тридцать баксов. Остальные кладутся на счет в сберкассе. Будем впаривать акции за советские рубли с обещанием, что вернем натуральными российскими дензнаками без ограничений.

– Какие акции? Мы сертификаты продаем.

– Вот ты зудишь, как мандавохин укус. Те же яйца, только в профиль. Акции-херакции, сертификаты-хертификаты, какая разница? Нарисуй договор правильно и не урчи. Вопросы есть?

– Где возьмем новые деньги? И куда старые сдадим?

– До осени по российским дензнакам что-нибудь придумаем, по советским сейчас валю к одному банкиру договариваться о паре ярдов советскими купюрами. Ты подумай как наши бумажки впаривать за рубли советского образца. С какой-нибудь поэтапной системой выплаты дивидендов. И про «сертификат» мелким шрифтом не забывай. В бизнесе мелочей не бывает. Понял?

– Понял.

Жорик умчался в ночь. Я допил чай и пошел к Сереге. Тот возился с мудреной программой, позволявшей в режиме реального времени отслеживать движение денег в кассе, чтобы лишних бумаг не плодить и при этом быть в курсе происходящего. Я в меру возможностей принялся помогать Сергею.

19 июля 1993г.
понедельник
11-00

Мы переместились в переговорную комнату, куда созвали и работников операционного зала. Жорик начал раздавать поздравления и наставления:

– Значит так! С первым днем работы! Праздновать времени нет! За дело! Включаем компьютеры, набиваем в «Лексиконе» какой-нибудь документ, распечатываем и проверяем, все ли работает. Если что непонятно, обращаемся к Сергею. Вот ваш компьютерный поводырь. Его кабинет номер два. При возникновении вопросов ломимся к нему. Ясно? И это, работоспособность телефонов тоже проверяем. Получены три городских номера, которые заведены на миниАТС. Чтобы к вечеру принципы местной телефонии у всех от зубов отскакивали. Уразумели? С завтрашнего дня, когда начнем трудиться, никаких проблем быть не должно. Все узкие места расшиваем сегодня. Серега, усёк? Все всё поняли? Приступайте. Знаю, что половина сотрудников компьютер первый раз в жизни видит. Поэтому, без промедления обучаемся самым главным кнопкам. Их немного, сто четыре. Опять же, спрашивайте Сергея об дикой сотне не стесняясь. Мы ему зарплату платим не за красивые глазки. Понятно? Всем все понятно?

Нестройный хор согласных звуков порадовал Жорика. Он кивнул мне, и мы уединились в кабинете.

– В общем, бизнес простой, – начал рассказывать Жорик. – Нашептали, как вымутить заводик и продать оборудование в три конца. Директор в доле. Наша задача собрать к концу августа двадцать тысяч ваучеров. Если справимся, получим завод, оборудование пойдет на лом. Переформатируем цеха под склады и сдадим в аренду. Под этот движ начинаем сбор ваучеров. Концепция простая – американский консорциум выкупает долю в предприятии под Москвой. Понятно?

– Понятно. Где взять ваучеры?

– У населения. Придумаем красивое обещание – дивиденды сто процентов каждый год! Но лучше скупать оптом, у кого – непонятно. В общем, на старте делаем так. Частниками займутся девчонки из оперзала, Костя и Андрей – оптовой скупкой. Основной удар будет на рассрочке платежа. Ориентируемся по ценам биржи и ломаем оптовиков под обещание доппремии с приватизации завода. Мол, когда завод передадим пиндосам, за каждый ваучер накинем тридцать баксов сверху. Гарантированно! Канва ясна? Дальше. Твой Серега отвечает за компьютерный учет несущих ваучеры. Олег Семенович мутит бумажную отчетность для проверяющих органов. Сева – наш начальник по безопасности, сидит сбоку и следит, чтобы нас не щемили. Ни бандосы, ни менты, ни санэпидемстанция с пожарниками. Антон рекомендовал Севаса как большого специалиста в разруливании, но я сомневаюсь. Вареный он какой-то, не орел. Сдается мне, что бумажки в органах перекладывал. Ладно, разберемся. С расстановкой ясно?

– Да.

– Теперь главное. Акцию фонда можно получить сдав в кассу один ваучер или десять баксов. Мы гарантируем выплаты дивидендов по каждой акции раз в квартал. Ну, например, в размере пяти долларов. То есть, человек вложившийся штукой баксов в наши акции, будет гарантированно получать пять косарей каждые три месяца.

– Круто! А где мы деньги возьмем на дивиденды?

– Не знаю, – Жорик пожал плечами. – Далеко заглядывать ни к чему. У нас план простой – раздербанить завод и чтоб потом аренда капала. А там видно будет. То ли дивиденды раздавать, то ли когти рвать. Понятно?

– Понятно. Я не буду в этом участвовать.

– Почему?

– Я хочу работать честно.

– А у тебя папа кто? Мэр Москвы?

– Нет. Инженер.

– Так вот. Когда твой папа станет хотя бы префектом или к примеру, начальником таможни, тогда ты сможешь честно работать. А сейчас только так.

– Я не буду.

– Хм. Ну, что ж. Давай попробуем не нарушать закон.

С души свалился камень. Жора почесал в затылке, пощелкал по кнопкам калькулятора, пошевелил губами, пересчитывая, в итоге заключил:

– Совершенно без нарушений работать не получится, потому что мы с тобой псы безродные. Никто не поможет. А вот если, применить смекалку, что-то выгорит.

– Какую смекалку? – недоверчиво уточнил я.

– Армейскую, какую же еще. В общем, так. Если вкладчикам заплатить шестьсот процентов годовых, то мы заработаем двадцатку, которая уйдет на зарплату работникам. По итогу в собственности окажется завод, который под что-нибудь потом приспособим. В общем, есть шанс рискнуть и поработать честно.

– Так бы сразу.

– Ты не радуйся. Если пойдет криво, тебя за яйца повесят.

– Кто? Мы же честно работаем.

– Да мало ли желающих. Вкладчики, бандиты, менты, районная администрация. Они не будут разбираться – честно или не честно. У них другие задачи – раздеть тебя. Так что подстрахуемся. Чтобы прикрыть задницу, будем раздавать не акции, а пустые бумажки. Давай назовем их сертификатом на внеочередное получение акции фонда по истечении периода регистрации.

– Это что такое?

– Хрен знает! Лишь бы в нас не стреляли. Прорвемся, не впервой.

Я молчал, размышляя над словами Жорика. Хотелось работать честно – это раз. Не хотелось, чтобы вешали за яйца и стреляли – это два. Подумал, что компромисс возможен. Завод выкупим и перепрофилируем, а прибылью поделимся с вкладчиками, предварительно подстраховавшись.

– Вот и молодец, – прочитал мои мысли Жорик. – Собирай коллектив и объясняй чего и как, исходя из обкашлянного. Предупреди, чтоб готовились к наплыву граждан. Документы Вадик сбацает сегодня-завтра. И еще. Чтоб вкладчики не учуяли подвох, надо гарантировать обратный прием сертификатов в любое время по номиналу. Типа, чтоб лошара праздный всегда мог вернуть денежки обратно. Мы солидная контора, но заморочить правильный принцип возврата – святое.

– Какой принцип?

– Элементарный! Если человек покупает сертификат, то есть приносит деньги, он обслуживается за минуту. Если возвращает, то есть забирает деньги – это занимает пару дней минимум. Лучше, растянуть на неделю, идеально – на пару месяцев. Канва понятна?

– Ну да, в принципе. А как её реализовать?

– Не знаю. Давай попробуем в таком ракурсе. – Жорик положил перед собой лист бумаги, нарисовал квадратики и стрелки от одного к другому:

– Вот, смотри. Приходит человечек с бабосами или с ваучерами. Заполняет анкету простенькую и заявку на получение сертификата. На основе этих цидулек мы открываем персональный счет. В кассе человечек получает штук пять-шесть разных бумажек. Чем больше, тем лучше. Наверняка, потом что-то потеряется. А когда задумает сертификат сдавать, то сначала пусть подаст письменную заявку на съем денег, потом предъявит выданные бумажки, потом заполнит формуляры и вдогон какое-нибудь письмишко объяснительное наваляет. Все бумаги будут рассматривать разные люди и в особом порядке. Без подписанной бумажки номер один, бумажка номер два в оборот не принимается. Так же с бумажкой номер три – сначала пусть подпишет первую и вторую. В таком ракурсе до финала. Чем сильнее загрузим бумажной волокитой, тем меньше желания забирать деньги.

– Понятно.

– И еще. Чтоб не возникало желание бабки забирать, надо создать очереди и прочий геморрой. Назначь для приема на рассмотрение бумажек особые дни, не пересекающиеся. Бумажку номер один смотрят в пятницу после обеда, номер два – в четверг с утра, номер три – в среду хер знает когда, и так далее. Возврат денег обозначь в строго определенное время, например, понедельник с десяти до двух и пятница с шестнадцати ноль-ноль до восемнадцати. А для тех, кто не снимает деньги, пропиши шоколадные условия капитализации. Типа, сегодня у тебя сто баксов в сертификатах, а через четыре месяца будет двести. Не забрал деньги? Получай через год восемьсот баксов и бонус.

– Какой бонус?

– Да хрен его знает. Придумай свистульку серебряную в подарок или какой-нибудь золотой аккредитив. В общем, чтоб халява была и называлась торжественно. Народу нравится.

– Понятно.

– В таком разрезе организуй работу. Общая идея проста. Кто несет деньги – тому почет, уважение и красивые фантики. Кто хочет забрать – тот негодяй, подлец и мерзавец. Поступать с негодяем негодяйским образом. В общем, помусоль тему. И на будущее. Везде используй слово «акционер», но с маленькой сносочкой – «приобретатель сертификата на получение акции». Где-то так, чтоб проблем меньше было потом. Я к Вадиму, завозился пучеглазый с документами. Нужно ускоряющий пендаль ему выписать.

19 июля 1993г.
понедельник
10-00

В понедельник расфранченный Жорик в красном пиджаке стоял у дверей офиса и распределял сотрудников, рассыпая указания и замечания:

– Так, Марина Игоревна, ключик на рецепции. Ваш кабинет номер четыре. Занимайте смело. Полностью в вашем распоряжении. Так, Олег Семенович. Ваш кабинет пятый. Ключа нет, ключ выдан. Там Костик сидит, вас дожидается. Так, девоньки яхонтовые наши, пока на диванчике потомитесь. Сладким ягодам – свое время!

Трудовой коллектив из двенадцати наемных работников разместился на рабочих местах в четверть часа. Молодые – Настя, Полина, Ксения и Глеб – заняли кабинки в операционном зале. Туда же отрядили элегантную блондинку постарше, Наталью Игоревну, их начальницу. В отличие от девочек и мальчика, получивших кабинки за перегородками, Наталье выделили отдельный кабинет с окном в общий зал, откуда открывался вид на кабинки, рецепцию и входную дверь. Я лично проверил, покрутил туда-сюда жалюзи, позавидовал Наталье – как в американском кино про полицию или редакцию большой газеты, про лос-анджелесских счастливчиков в общем, в этом, как его...

Предаться воспоминаниям не получилось. По Жориной указке пошли в техчасть. Там устроилось геометрически просто и понятно. Серега-программист занял второй кабинет, по плану называвшийся складом. Третий – кабинет инвестиционного отдела – оказался незанятым. В четвертом миниатюрная – полтора метра ростом, два пуда весом – брюнетка размещала личные вещи на столе и полках двух шкафов. Вещей оказалось много, похоже из ВычМеха носила в пять заходов.

Жорик представил нас друг другу: меня как Романа Викторовича, ИО Гендира, брюнетку – как Марину Игоревну, ИО Главбуха. Потом добавил, что Марина пять лет отпахала в вычмеховской бухгалтерии. Знает дело туго, налоговые инспекции схвачены. Папа ее, вообще, герой и просто замечательный человек.

Марина засмущалась и совсем отчетливо стало ясно, что облик ее ничего бухгалтерского не имел. Моложавая улыбчивая дама, истинный возраст которой можно определить лишь пристально вглядевшись в лицо с сеточкой морщин вокруг глаз и уголков рта. Если отойти метра на три – девчонка. Воистину: маленькая собачка – до старости щенок. Жорик остановил полет моей шаловливой мысли:

– Давайте работать, как заведено в «Сайентифик Симметри». Называем друг друга по именам. Роман, Марина, Георгий. По имени-отчеству обзываемся в присутствии контролирующих органов, типа милиции и налоговиков. Ну, чтоб солидно было.

Мы согласно кивнули. Потом я и Жора последовали в следующий кабинет, за номером пять. Там за столами в два ряда разместились Константин, Андрей, Олег Семенович и Елена Петровна. Мрачного вида дядька, представившийся Всеволодом Гавриловичем – тот самый Сева от Антона, окучиваемый Жориком в течение недели – был спроважен прочь от коллектива. Жорик приказал двигаться на ВычМеховскую проходную и оформлять постоянный пропуск на проход в НИИ.

Там Всеволода Гавриловича ждал отдельный кабинет, отдельный во всех смыслах – на втором этаже институтского здания в противоположном от нас углу, минут десять топать.

Оказывается, согласно договору аренды, нам предоставили дополнительную комнату для проведения исследований, и Севе предписывалось денно и нощно заниматься операциями типа «инвестментс», «банкинг» и «маркетинг». Так Жора объяснил присутствующим. Присутствующие прониклись Севиной важностью и благоговейно проследили, как тот убывает к месту работы. В шестой, седьмой и прочие кабинеты не пошли. Ни к чему. Список работников закончился.

Мы с Жориком прошлись по офису обратно, заскочили к Марине. Жорик объяснил, что в первый месяц конторская бухгалтерия будет висеть на ней и на Олеге Семеновиче, занявшем должность специалиста по финансам. Все документы временно оформляются на компанию «Интербик», с руководством которой познакомим позже. Директор и главбух в настоящий момент находятся в Америке. Исполняющим обязанности отсутствующего директора назначен Роман Викторович Песков, или просто Рома. Марина в свою очередь назначается исполняющей обязанности Главного бухгалтера и получает в полное подчинение Андрея и Костика, которых Жорик наименовал старшим аналитиком и старшим маркетологом. 

Потом переместились в кабинет номер семь – в кассу, оборудованную пуленепробиваемым окном, зеркалом в полный рост и дверью с видеофоном. «Даже в Центральном банке такого нет!» – похвастал Жорик. Постучал кулаком по окну, потыкал ботинком в стенку, пояснил, что стена тоже бронированная, и негодяи никогда ни в жисть не вломятся в кассу. Круто!!!

Вернулись в бухгалтерию. Жорик оглядел присутствующих и скомандовал:

– Шагом марш в переговорную комнату, речь толкать буду!

18 июля 1993г.
воскресенье

Утро выдалось солнечным, сулящим жару и духоту, бьющим по глазам сквозь наглухо задернутые шторы. Проснулся в девять. Поворочался в размышлениях, что сна ни в одном глазу, в ВычМех ехать к часу. Накануне с Жориком договорился, что сначала высплюсь, а уж потом заступлю на вахту.

Послонялся по квартире, не представляя, чем заняться. Надо бы в магазин сходить. Сто тысяч зарплаты лежат на тумбочке, требуют трат. На что? Лень прикидывать и высчитывать, какие продукты покупать. Холодильник забит колбасами, сырами и прочими ингредиентами питательного бутерброда. Джемы с плюшками тоже по шкафам ломятся. Ничего не надо.

Единственным делом, которым придумал заняться, оказалась стирка. Загрузил носки, майки, джинсы в стиральную машину, нажал кнопку «Пуск» и услышал телефонный звонок. Кто-то звонил. Первый раз на моей памяти. 

Я взял трубку, осторожно спросил: «Але?» Девчачий голос на том конце провода защебетал:

– Ромка, ты? Наконец-то. Куда подевался? Запарилась дозваниваться! Давай в гости приглашай! У меня куча новостей! Алло! Рома! Рома?

– Да, слушаю.

– Не узнал, что ли? Это Вера!

– Ух, – я облегченно выдохнул в трубку: — Привет!

– Ну так что, в гости приглашаешь?

Не успев сообразить: «Зачем, куда, какие гости?», продиктовал адрес и услышал в ответ: «Жди через полчаса! Чмоки!»

Обрывки мыслей, с утра дрейфовавших по извилинам, исчезли. Я засуетился, забегал по квартире в уборщицкой лихорадке. Наводил марафет везде и сразу, стремясь в полчаса вывести следы безалаберного пацанского проживания, накопившиеся за три недели. Закончил расставлять помытую посуду со звонком в дверь. Бормоча: «Проходи, не разувайся, у меня не прибрано, ну, если разулась, вот тапочки», впустил Веру.

Она чмокнула в щечку, передала бутылку «Мартини», переобулась и прошлась по комнатам, внимательно осматривая планировку, интерьер и даже экстерьер – в каждой комнате изучала каждую деталь от мебелей до плинтусов, выглядывала в окно, обозревала окрестности. Инспекцию производила, непонятно зачем. Я занимался сервировкой стола в гостиной. Двигал стол к дивану, расставлял бокалы, распределял по плоскости тарелки с бутербродами.

– Открывай, – Верочка с ногами залезла на диван. Лицо довольное. Что ее радовало: результаты осмотра квартиры или предчувствие пьянки? Я открыл бутылку, разлил по двести грамм, сел напротив.

– А я контейнер в Луже арендовала. Со среды начну, – похвасталась Верочка.

– За контейнер! – выдал я незатейливый тост и отпил из бокала. Я тоже не сторож на бахче, серьезным делом занимаюсь.

Минут через пять Верочка допила «мартини» до дна, поставила бокал на стол и откинулась на диван, лежа поперек. Поспать захотелось? Она поманила меня рукой к себе. Я повиновался с неким сомнением, с застрявшим в горле предложением: «Мне на работу через час выходить». Лег на Верочку сверху, впился губами в ее губы, начал срывать с себя футболку, джинсы, что-то приговаривал, забываясь, теряя разум в лихорадке предчувствия скорого секса. Вера, стаскивая с себя платье, тоже шептала…

Я не слышал. Слух, зрение и обоняние вернулись через пять минут. Верочка пискнула, я кончил. Прижал к себе, перевел дыхание, ух-ххххх… откинулся на спину... ух-хххх-ххххорошо. Спроецировал на потолок мысль: «сколько ехать до ВычМеха»?

Имею право опоздать в выходной.

Сходил в душ, вернулся в кресло, допил остававшееся в стакане, еще раз разлил, глянул на Верочку. Она вернулась из ванной и теперь сидела напротив, обернувшись в полотенце.

Чокнулся, выпил.

Уф, отпустило. Надо вспомнить мысли. Мне через час выходить, ехать в офис компьютеры налаживать. Очевидно, что дальше пить нельзя. Надо Вере объяснить, что намечаются важные дела, поэтому без обид сворачиваем посиделки и разбегаемся. Я встал с кресла:

– Кофе сварю. Тебе как?

– С молоком, без сахара.

– «Мартини» будешь?

– Нет. Мне с девчонками встречаться через час.

Оп!

Очень хорошо!

Сварил кофе, похвастал, что варю по специальной системе на медленном огне, почти как от зажигалки и зерна не абы какие, настоящая «Лавацца»… Верочка не слушала. Махнула кофе в два глотка, набросилась на меня.

Случился секс с переменой позиций и перемещениями по комнате. Получилось замечательно и как неделю назад познавательно. Одновременно кончив, повалялись тюленями. Потом Верочка вскочила, оделась, заняла на бензин пятьдесят тысяч и была такова. Я только успел спросить, насколько хорошо она водит машину.

«Хорошо!» – писк с лестничной клетки был ответом.

Пожав плечами, я тоже собрался и отправился в «ВычМех» налаживать компьютерную сеть.

17 июля 1993г.
суббота

Плотно позавтракали. Нет, не так. С утра, пока я дрых, Жорка метнулся в магазин, купил кучу продуктов и сварганил роскошный завтрак – омлет, салат из сыра и ветчины, каприччо, вишневый и клубничный джемы, тосты, кофе.

Давненько так не пиршествовали.

В нарядном настроении покатили в офис. Зашли не через вахту, как ранее, а через отдельный вход, собственный, выдолбленный в стене и облагороженный стеклянной дверью. Пара маляров работу не закончила, подкрашивала неудачно подсохшее. В целом сомнений нет – красота.

Зайдя внутрь, оказались в фойе с кабинками по периметру. Жорик уселся на диван, достал из кармана и развернул простыню форматом А-1, ознакомился с содержимым. Встал и подошел к стеклянному вольеру у входа, подозвал меня. Я подошел, глянул на лист в Жориных руках, заметил, что вольер обозначен словом «рецепция», рядом написано «круглосуточно».

Что затеял Жорик?

Он с объяснениями не тянул.

Распорядился, чтоб я вспомнил сторожевую юность и организовал к понедельнику четверых толковых студентов. Студенты будут сидеть в вольере, рассматривать в мониторе сигнал от видеофона и всех входящих без агрессивных намерений запускать. График простой – день, ночь, отсыпной, выходной, двенадцать часов смена. Работа круглосуточная. Зарплата пятьдесят баксов в месяц. Я пообещал попробовать, но заметил, что с бандитами студенты не справятся. Самое большое, на что способны – позвонить на «ноль два».

«Все нормально, – махнул рукой Жорик. – С ментами договорился. Взял на работу племяша начальника местного отделения. За той дверью мент с автоматом будет дежурить. Им куковать на входе западло, пусть там тусуются. А в рецепцию твоих посадим, пусть рожицы умные корчат. Не для ментов занятие.»

Жорик от «рецепции» пошел к двери, за которой, с его слов, будет дежурить милиция. Я помнил, что за дверью располагался коридор с вереницей кабинетов. Вчера тыщу раз бегал из конца в конец, запарился в край.

Мы с Жориком оказались в светлом коридоре, проследовали до конца и остановились у последней двери. Жорик порадовался:

– Эх, хорошо! Месяц не прошел, а к низкому старту готовы. Можно работать. Кстати, завтра тоже рабочий день. Будем оргтехнику расставлять. Теперь главное. Разберемся, что имеется и где находится.

Жорик подергал ручку двери, ведшей из коридора в главный корпус института, пояснил:

– Ключей два, один на институтской проходной, второй у меня. Дверью без дела не пользоваться. Только в случае пожара или еще какой канители. Для прохода в офис у нас отдельный вход. А местным сюда соваться не нужно. Понятно?

– Так точно!

– Давай твой кабинет посмотрим. Открывай, – Жорик подошел к самой дальней от входа двери и протянул связку ключей.

Я с первого раза выбрал нужный, открыл и ахнул. Вчера, задерганный такелажными хлопотами, не рассмотрел как следует. Теперь млел и сам себе завидовал.

Стол солидной заглавной буквой «Т». Кресло, четыре стула, шкаф, сейф, тумба и еще два кресла у столика возле окна. Ух! Здорово. Хорошо получилось! Почти как у Антона, триколора и грамоты в рамке не хватает. Уселся в кресло, поскрипел. Важно! Солидно! Настоящий генеральный директор.

Состроил деловое выражение лица, глянул на окна, две штуки. Прикинул, что нынешний кабинет образовался из двух бывших комнат. Просторно.

Жорик кинул на столешницу банковскую упаковку рублей с комментарием: «Твоя зарплата», потом лист со столбцом фамилий:

– Список работников. Должен быть только у тебя, никому не показывай. Любка пристроила блатных, с улицы – никого. Секи. Ксюша от начальника налоговой, сноха, кажется. Ей килобакс платим. От администрации района Костик, племянник чей-то. Тысяча двести…

Расписав, кто на какой должности будет числиться и грести деньжища лопатой, Жорик распорядился:

– Через час компьютеры ставим. Надо программки загрузить и наладить, чтоб работало. Найди толкового компьютерщика. Пусть работает баксов за триста. Громкая фамилия не нужна, переплачивать ни к чему, платим чуть выше рынка.

– Насколько?

– Стандарт – 30 процентов. Но мы не стандарт. Мы успешная контора. В полтора раза выше рынка – норм. Так что триста долларов вполне адекватны.

Я согласился, что даже лучше, чем норм.

– Через час подъедет сын Юрия Анатольевича. Зовут Дима, такой же шпет, как и ты. Четвертый курс МИРЭА. Но ему с родителем повезло. Открыл здесь контору, на третьем этаже. Называется «Димком», что переводится как «Димины компьютеры». Он еще пять лет назад «Атари» торговал, но ты не слышал об этом, потому что чайник. А Дима фишку со школы сечет, когда бабльгумом фарцевал возле «Интуриста». На сегодня обещал помочь с компьютеризацией и автоматизацией. Так что я Диму жду, а ты сгоняй в общагу. Найди специалиста по компам. Страсть как нужен.

По приезду в общежитие, я поднялся на четвертый этаж к Сереге, всеобщему компьютерному гению, подрабатывавшему в успешном кооперативе за сто пятьдесят долларов в месяц. Солидные деньги для студента, бешеные, но я с легкостью перебил. В пять минут нанял Сергея на постоянную работу специалистом по компьютерным технологиям и потащил в ВычМех.

16 июля 1993г.
пятница

Явив чудеса смекалки и подобострастия, мы с Вадимом официально зарегистрировали обе две конторы к полудню пятницы. Почувствовали себя если не властелинами миров, то небожителями точно, заскочили в «Терем» отобедать, отметить событие. Поразмыслив, торжества перенесли на потом, удовлетворившись бизнес-ланчем.

Пообедав, поехали в ВычМех рапортовать о свершениях. Жорик рапорт не принял, пробурчал, что зачин неплох, но бизнес в тупике. Готовые к работе компании – это хорошо, но нет идей, куда их приспособить. Лучше вернуться к баранам, то есть к ремонту офиса. Ремонт близится к завершению, надо мебель затаскивать, а грузчиков нет. Непорядок.

Намек понятен. 

Пока Жорик шушукался с Вадимом в кабинете, я вернулся к «Торусу» и дал Федотычу команду двигать на улицу Москворечье, дом девятнадцать, корпус один. В полчаса смотался в общагу и вернулся с четырьмя ребятами, большена задний диван «Торуса» не влезло.

Ровно в шестнадцать тридцать стояли впятером перед ВычМехом и получали наказ аккуратно и шустро переносить и расставлять по кабинетам мебель, закупленную на неделе и размещенную в соседнем с ВычМехом здании. Тут недалеко, метров сто, вон там ворота, за воротами направо ангар, охрана в курсе, пропустит.

Я посовещался с ребятами и отправил Федотыча с Юриком в общагу за подмогой. 

Жорик передал план конторы с пояснениями на двух листах, куда чего ставить. Ничего сложного. Жорик потыкал пальцем в квадраты будущих кабинетов, потом в перечень мебели. В заключение похвастал, что мебель стоит не в простом ангаре, а в ангаре «Металлснаба». Контора солидная, площадей пустующих – тьма, потом пригодятся. Надо было с самого начала с металлистами мутить, а мы, лохи, с попсой связались. Там во дворе фура развернется легко, не то что здесь. Если повезет импортом заниматься, только там! Директор «Металлснаба» деловой мужик. Договориться обо всем на свете можно запросто, хоть и с Анатоличем вопросы решаются с полпинка...

Жоркин треп о замечательном соседе слушал в полуха. Как только из ангара выволокли первый предмет, огромный письменный стол, я помчался в офис и там, сверяясь с планом, приступил к руководству. Бегал по кабинетам с бумажкой в руках и указывал, куда что ставить.

К восемнадцати ноль-ноль, времени закрытия института, охрану ВычМеха возмутил факт, что мы перенесли чуть больше половины. Охранники выдвинули ультиматум, что в девятнадцать ноль-ноль помещение категорически закроется и опечатается до утра.

Вот так!

С Юриной подсказки я сгонял до ларька у остановки, купил две бутылки спирта «Рояль» и пять сникерсов по числу охранников. Проставился сторожам за беспокойство.

Следующие три часа занимались переноской мебели и обустройством офиса вдумчиво, без спешки.

По окончании работ я отзвонил Жорику с докладом «Процесс меблирования закончен, пострадавших нет!» Жорик назвал нас молодчагами и приказал расплатиться с молодцами.

Ребята, выполнившие работу на отлично, получили причитавшееся и отправились в общагу. Я поехал домой.

13 – 15 июля 1993г.

Следующие три дня я на пару с Вадимом мотался по юрфирмам, коммерческим банкам, нотариальным конторам, налоговым инспекциям и прочим государственным учреждениям. Юлил, раболепствовал, подлизывался, коллекционировал подписи, собирал печати, сдавал документы и выцыганивал справки. Под канцелярские дела Жорик утром среды пригнал в ВычМех «Форд Торус». Напутствовал: «Рассекайте, пацаны. Колымага ваша!» и убыл по делам.

Впрочем, недалеко.

Я и Вадим синхронно обеспокоились, схватили Жорика за локотки, попросили не удаляться, ибо водительские права отсутствовали. Рассекать не получится. Жорик отцепился от меня, махнул высвободившейся рукой: «Чтоб до завтра сдал фотки на права», потом отцепился от Вадима со словами «Ты тоже» и скрылся на проходной.

Мы остались у «Форда», радуясь и печалясь одновременно. Печаль длилась недолго.

Жорик в пять минут нанял в институтских дебрях персонального водителя и вернулся с ним. Мятый пенс представился Александром Федотовичем, автолюбителем с двадцатилетним стажем, знающим Москву как пять пальцев. Жорик пообещал сейчас же оформить доверенность на колымагу всем троим, умчался на третий этаж ВычМеха. Там пару комнат нотариус арендовал. Мне и Вадиму похорошело. Перекинулись с Федотычем парой фраз и разошлись по делам.

Какие были дела у Вадима, не знаю. Я отправился к Римме Витальевне, обещавшей дать почитать умную книжку. Она накануне плешь проела причитаниями: «Как? Вы не читали? Не может быть! Это же Эйн Рэнд, библия нового времени, объективизм!» Получая фолиант, отметил, что Римма Витальевна фантастическим образом скинула за ночь десять лет, очень даже ничего женщиной представилась, лет тридцати, не больше. Впрочем, в женских возрастах не был специалистом. Может, накрасилась?

Надо к машине возвращаться.

Пообещал Римме Витальевне скорое прочтение книжки с возвратом и поспешил во двор. Там Вадим с Федотычем попинывали колеса «Торуса» и делились возникающими соображениями.

Мое появление восприняли как сигнал к действию. Федотыч сел за руль. Вадим отправился к проходной, махнул рукой, чтобы я следовал за ним. Ага, надо отметиться в журнале регистрации транспортных средств и получить документ, подтверждающий, что имею право въезжать на территорию института посредством автомобиля марки «Форд Торус» государственный регистрационный знак номер…

Пока Вадим объяснял вохру что-то долгое и утомительное для понимания, я показал паспорт, расписался в получении пропуска, сходил к машине, закинул книжку на заднее сидение, постоял… вернулся к проходной, посмотрел на Вадима, по второму кругу объяснявшего, что мы – арендаторы, компания «Интербик», нам принадлежит автомобиль марки «Форд Торус», государственный регистрационный знак… Тьфу на них.

Сплюнув, вернулся к машине, тоже попинал колеса, исполнив ритуал. Остановился у правого заднего. Вполголоса напел кусочек песенки: «эх, Бугурусланская тачанка, все четыре колеса». Улетел воспоминаниями на недавнюю, в феврале, встречу одноклассников. Приезжал домой на зимние каникулы, пил пиво в шумной компании, и кто-то, захлебываясь слюной восторга, рассказывал про дивный город Бугуруслан, где пацаны легко поднимают штуку баксов в месяц, то ли на нефтянке, то ли на контрабанде из Казахстана. Одноклассник точно не знал, но уверял, что главное – «не засцать пойти на успех».

Подошел Вадим, вернул в унылую московскую реальность. Рассказал как происходит регистрация бизнеса, потом распределили обязанности – я стою в очередях, Вадим готовит бумажки, Федотыч возит обоих по центрам бюрократической силы Москвы.

Три дня с утра до вечера я подпирал стенки в учрежденческих коридорах и почитывал тягомотину, выданную Риммой Витальевной. Занимался важным делом и одновременно следил за перипетиями магната, железнодорожной повелительницы и секретного изобретателя. Чтение двигалось медленно.

По вечерам, часов в семь-восемь запирался с Жориком в кабинете и под фужер коньяка отчитывался о проделанной работе. Рассказывал, что вот, с утра тусовался в пенсионном фонде на Варшавке, потом в фонде медицинского страхования рядом, дальше в фонде в кунцево, название которого не запомнил... Акыном пел обо всем пережитом. Жорик кивал, подливал коньяк. Задавал риторические вопросы из серии «Нравится? Силы есть? Устал? Будем дальше двигаться?». Я привычно отвечал: «да-да-нет-да».

Во второй части посиделок докладывал Жорик. Про то, как встретил одного кекса, который раньше компьютерами занимался, а теперь чешским хрусталем барыжит на Куусинена, есть тема. Пообщался с другим кексом, который раньше компьютеры перепродавал, а теперь из Венгрии запчасти для «Икарусов» возит, надо тему повертеть. Еще договорился встретиться с кексом, который раньше компьютеры собирал, теперь из Румынии обувь тащит, тема жирная.

Выпивали за страны бывшего соцблока, за сотрудничество с демократами и перспективы, грозившие обернуться сказочной реальностью. Упомянутые Жорой кексы катались как сыр в масле. Нам следовало не зевать.

Фух! Отметили тостами все возможные перспективы, огляделись, вышли на улицу через пробитый в стене проем, предварительно удостоверившись, что рядом на матрасике ночует один из строителей с дополнительной функцией «ночной сторож».

Жорик выпивал наравне со мной, но оставался огурцом. Признаков опьянения, в отличие от меня, не имел.

Мы загрузились в автомобиль и отправились домой. Транспортным средством Жорик управлял аккуратно, внимания гаишников не привлекал. По дороге бурчал нелицеприятное про Любку-проститутку и Федотыча-обормотыча.

Александр Федотович, наемный водитель «Торуса», работал строго до восемнадцати ноль-ноль. Перерабатывать отказывался категорически, даже за дополнительные деньги. Ровно в шесть вечера парковал «Торус» во дворе института рядом с директорской «Волгой» и уезжал на троллейбусе.

Жорику это не нравилось. Всю дорогу бурчал: Любка подсунула хрыча ленивого, хрыч обнаглел в корягу, потому что старпер, а старперы работают не за бабки, а за идею, однако идей в наше время нет, есть голый прайс, который хрыча не интересуют, поэтому «Торус» стоит без дела, надо искать молодого, но молодежь тоже наглая, тот же самый Ромка распоясался и рад до жопы, завел таксиста домой кататься на «Мерседесе», а это – непорядок. Надо действовать... Приехали! Эй, студент, не спи! Твоя остановка!

Я высаживался, Жорик ехал дальше. Он незаметно обрел иное место жительства. Появлялся дома набегами, раз в неделю – приезжал за полночь, ужинал парой-тройкой бутербродов, шел спать...

13 июля 1993г.
вторник
10-00

Наутро, в десять ноль-ноль я слонялся коридорчиком, не решаясь куда-либо зайти. Вместо воздуха стояла густая пыль, конец коридора скрывался в мареве, повсюду строительный мусор. Похоже, Жорик сумел договориться с Тимофеичем об улучшении планировки. Тут и там громыхал отбойный молоток, рушились стены, там и тут в обрамлении русских матюков звенела нерусская речь. Жора под руку с седым дядечкой, похожим на бригадира, метался из одного помещения в другой, держа в руках план-схему формата А-0. Раз в минуту сверлил бумагу взглядом и резюмировал: «Так, тут несущая стена. Не трогать! Вот эту картонку сносим на хрен, а тут оставляем. Понятно?»

Минут за десять Жорик разобрался с перегородками и переместился в холл, чтобы высказать пожелания колеровщику – светловолосому парню. У парня Жорик не задержался. Рванул на транспортный КПП, бормоча под нос «гипсокартон», «тигикнауф», «волоколамка» и прочую абракадабру. Я расстроился, вздохнул, побрел во внутренний двор, размышляя, как бы поудобнее подступиться к теме «Лишний человек».

Не получилось. Пробегавший мимо Жорик бросил указание, чтоб Базаров кончал звездой страдать и мчался к Любочке за ключами от актового зала. Это он ко мне обращался, требовал, чтоб к одиннадцати, кровь из носу, в актовом зале стоял стол для собеседования:

– Ясно, Печорин?

– Ясно.

– «Фаталиста» читал?

– Читал.

– Тогда чего сидишь? В путь!

– Попробую…

Сначала неловко, потом уверенно, а в конце легко и непринужденно я выполнил задание на сто. Ключи получил с третьего захода: от Любочки к замдиректора по науке Сергею Константиновичу и потом к заведующей библиотекой Римме Витальевне. Поднялся на третий этаж, вскрыл актовый зал и ахнул.

Со времен, единогласно одобрявших решения партии, ничего не изменилось. На сцене – стол президиума при котором, как положено, трибуна с пузатым графином и гранеными стаканами. За сценой – бархатный занавес цвета спекшейся крови. Справа вверху – желто-зеленая аппликация из лавровых листьев, увенчанная ярко-желтыми серпом и молотом. Стоп. Не хватает ленинского барельефа. Сняли. Пятно темное осталось.

Значит, кипели здесь страсти по межрегиональной депутатской группе, демократическим фронтам с координационными советами и обществу «Мемориал». Возможно, самоличной персоной Сергей душечка Станкевич держал речь перед мечтателями перемен, шла отсюда воодушевленная интеллигенция сначала на миллионный митинг в луже, потом на баррикады к Белому дому...

С трудом согнал наваждение. Сегодня, сейчас халява не пройдет! Счастье не упадет на голову, как перезревший фрукт. Надо действовать! Времени в обрез.

В момент поднялся на сцену и на раз-два-три отодвинул трибуну за кулисы, скинул кумачовое покрывало со стола президиума, оценил, прикинул, расстроился. Убого. Криво. Пять обшарпанных столов и десяток стульев. Вернул кумач на место. Римма Витальевна, заглянувшая в актовый зал, всплеснула ручками... Нет, показалось, примерещилось. Ничего не сказав, никаких чувств не проявив, дама постояла, развернулась и покинула помещение.

Я последовал ее примеру. Пошел к Жоре отчитываться о проделанной работе.

После отчета узнал, что Жора взвалил на себя функции отдела кадров, а на меня – функции секретариата. По его указке сбегал к Любе, составившей список кандидатов. Под диктовку записал данные – ФИО и номера контактных телефонов. Вернулся в библиотеку, где в закутке за стеллажами с позволения Риммы Витальевны устроил рабочее место.

Терзал телефонный аппарат, вызывал на собеседование. Потом мчался в актовый зал, выдавал бланки анкет только что прибывшим аппликантам, следил за правильностью заполнения, потом скатывался двумя этажами ниже, вырывал Жорика из строительной кутерьмы и тащил в актовый зал для тихой, проникновенной беседы с соискателем. Оттуда несся в библиотеку, к телефону… Уф!!!

В семь вечера суета сошла. День мелькнул суматохой, грудой дел, постепенно стемнев. Контора пополнилась десятью сотрудниками, готовыми заступить на рабочие места со следующей недели. Я закрыл актовый зал, вернул ключ Римме Витальевне. Спустился на первый этаж и обомлел, обнаружив руины. Строители сокрушили все стены, какие можно, полученный мусор оставили потомкам в назидание, а сами скрылись в глубине веков... Чу! из дальнего угла донеслась зычное: «а потом выносить на улицу». Застучал отбойный молоток. Жизнь вскипела, строительные работы возобновились. Я развернулся и направился во внутренний дворик, в курилку. 

Минут через пять Жорик нарисовался в зоне видимости – выскочил из проходной, пробежал мимо за угол здания, подавая знак – "Жди!", пробежал обратно без знаков. То ли погоню изображал, то ли поиски, возможно имитировал бурную деятельность. Достал фляжку, отхлебнул, вернул в карман, скрылся. Во время погони и поисков не бухают.

Я вспомнил, как на дискотеке хлебал из этой фляжки коньяк.

Прошло минут тридцать-сорок и оп! Жорик подхватил меня под ручку, провел мимо проходной, усадил в «Мерин». Сел за руль, завел машину.

Поехали.

Как только выехали на Варшавку, Жорик протянул фляжку: «Хлебни, расслабься, а то не уснешь.»

Фу! Нет!!! Коньяк – не для меня. Знаю точно, с крепких напитков дураком становлюсь! Хотя сегодня особенный день. Я первый раз в жизни выполнил поручение, которое касалось не только меня, но и посторонних людей. Всю предшествовавшую жизнь я делал только то, что относилось ко мне и к моим личным обязанностям. Отвечал в пределах, отведенных моему телу и моему сознанию. Сегодня сделал шаг за границы, очерченные собственной нерешительностью. Я проявил волю и обеспечил процесс по найму персонала. Лично.

12 июля 1993г.
понедельник
9-40

Кипучий, могучий, никем не победимый Жорик сдержал слово. Я приступил к работе.

В девять с копейками приехали на Научный проспект, в НИИВычМех, окунулись в препирательства с охраной, не желавшей допускать посторонних на режимный объект без документов. Компания «Интербик» в списках не числилась.

Парой звонков с мобильного Жорик вопрос решил. Около десяти нас встретил дядечка изрядных лет. Передвигался плавно, говорил медленно, взирал величаво, несмотря на рост ниже среднего. Пока мы расписывались в журнале прихода, журнале регистрации и книге выдачи пропусков, Жорик пояснил, что дедок не кто иной, как заместитель директора по хозчасти Иван Тимофеевич, третий после Бога и Директора на территории. Я проникся уважением и передвинулся на пару шагов назад. Жорик тоже сделал вид, что преисполнен почтением, передвинувшись назад на те же два шага.

В дальнейшем наши передвижения происходили свиньей. Впереди – Тимофеич, за ним Жорик и я. Поднялись на второй этаж, спустились в подвал, вернулись к вахте и обошли места будущей трудовой славы. Места занимал первый этаж правого крыла: восемь кабинетов справа по коридору, десять слева, на входе – просторный холл с полдюжиной фикусов в кадках и двумя туалетными комнатами, мужской и женской.

Осмотрев кабинеты, похожие на пеналы, узкие и длинные, Жорик поинтересовался возможностью перепланировки. Тимофеич неопределенно рассудил, что, стены однозначно ломать нельзя, но в принципе, чисто теоретически, такое возможно, однако делать этого он бы не рекомендовал, но если очень нужно, то почему бы и нет, впрочем, не факт, потому что...

Жорик, удовлетворившись общей канвой рассуждений, пообещал зайти попозже и обсудить тему конкретно с цифрами на руках. На этих словах Иван Тимофеевич благосклонно кивнул и походкой ведущего солиста из ансамбля народного танца убыл по административным делам.

Мы постояли посреди коридора, переместились в дальний угловой кабинет. Я померил его шагами – десять на четыре, пропорции как в общаге. Жорик повозился с ключами, выцепил из связки нужный и сунул в карман с комментарием:

– Эту комнату я себе забираю, а тебе че-нить приличнее нарисуем.

Я кивнул. Жорик подошел к окну, глянул на внутренний дворик:

– В курилке никого. Хм. С халявной рабсилой швах. В общем, сейчас строителей пригоню, за углом на Хлебозаводской тусуются. А ты с рухлядью разберись. Сходи к Тимофеичу, пусть покажет, куда выносить. Ясно?

Жора кинул мне связку ключей, потом банковскую упаковку тысячерублевых купюр, улетевшую мимо в угол комнаты. Хмыкнул «надо тренироваться», почесал пузо и продолжил:

– Халява с алкашами из курилки не прошла. Ищи сторонних грузчиков, бодрых и тверезых, чтоб управились с переноской до завтра. Давай!

Жорик исчез.

Я вышел из кабинета, потоптался в холле. Не мог взять в толк, где искать бодрых трезвенников. Коридоры ВычМеха пусты, неясные тени шарахались по дальним углам, похожим на… Я задержал дыхание, почувствовав укол в затылок, что, опять? нет, то есть, да… стою посреди общажного коридора, вон комната моя, сорок четвертая… нет, не моя, кабинет какой-то…

В любом случае, решение проблемы найдено. Я выскочил на улицу, таксанул частника и помчался в общагу.

Через десять минут носился по этажам в поисках богатырей, не чуравшихся интенсивного физического труда за адекватные деньги.

Через полчаса руководил переноской мебели и научно-технической утвари в подвал.

К девяти вечера пятерка нанятых сокурсников лихо, споро, пыль столбом вынесла из кабинетов всю рухлядь подчистую, от рейсфедеров до несгораемых шкафов. Фронт работ расчищен, можно начинать ремонт.

Жорик с бригадой субтильных дядек неславянской наружности надоел расспросами, как скоро мы закончим. Мое предложение присоединиться и ускорить процесс игнорировали. Надменно пояснили, что строитель – это не грузчик с почасовой оплатой. Это богоизбранный исполнитель оформленной чертежом и официально утвержденной договором воли заказчика. Жорик при этом ссылался на Фридриха Шеллинга и Артура Шопенгауэра, но я не слушал. Был занят делом. В десятом часу сдал Жорке ключи и поехал с ребятами в общагу. Они предложили дернуть по пивку, обмыть шабашку. Отказать не смог.

11 июля 1993г.
воскресенье
18-10

Пьяные, утомленные лежали в кровати, смотрели в потолок и вздыхали. Вера курила, рассматривала выпуклости на моем фасаде ниже шеи, я молчал. С отправкой окурка в пепельницу, придумал вопрос:

– А где Сергей?

– В Тюмени. В конце месяца обещал приехать, – отозвалась Вера откуда-то из области паха.

– Машину водить умеешь?

– Катаюсь потихоньку вокруг дома, – она вернулась на исходную позицию, то есть сверху, глаза в глаза.

– Права есть?

– Сергей обещал привезти, – Вера сползла с меня и прижалась всем телом, обвив как плющ.

– Не страшно?

– Что? – она опять поползла куда-то вниз.

– Не умея водить, выезжать на дорогу. Под грузовик можно влететь.

– С чего ты решил, что я влечу под грузовик? – она медленно взяла мой член в рот, и фраза о грузовике оказалась не членораздельной, но понятной...

– Ну, это?

– Я что, на дуру похожа? – Вера оторвалась от занятия, обещавшего новые краски дня.

– Не похожа, – ответил я честно. – Совсем не похожа!

– А чего спрашиваешь?

– Да так. Если не секрет, что в договоре было?

– Не секрет. Квартира в центре, иномарка.

– Все?

– Все.

– Получила?

– Получила.

– За руль не боишься садиться?

– А чего бояться? – Верочка уселась на меня верхом.

– Ну... по договору все получила. Теперь можешь запросто помереть. Может, лучше не садиться за руль?

– Не сяду за руль, тогда кирпич на голову упадет, да? Ты странный. Что, теперь всего бояться? Нужное я получила, остальное сама добью.

– Смерти не боишься?

– Вот ты заладил. Не боюсь я ничего. Мне общага поперек горла встала. Надоело, тридцать лет одно и то же! Пусть один год, но поживу по-человечески. Чего мне бояться? – Верочка чуть-чуть приподнялась, поерзала, ох! насадила себя на мой член, впилась губами в мои, тазобедренными суставами исполнила шаманскую пляску.

Я забыл обо всем, погрузился в безумие первобытного секса ради секса. Кончил с трудом. Кое-как встал. Без напоминаний направился в душ. Вернулся не в спальню, а на кухню. Сел на стул и тут же вскочил. Холодно-мерзко! Огляделся, ничего путного не обнаружил, стоп! подобрал с пола футболку, вернулся, подложил под задницу. Хорошо.

Через пять минут Верочка села напротив. Голой задницей без всяких проблем. Легко. Надо же. Я, отбросив легкое недоумение, вспомнил услышанное и спросил:

– Тридцать лет в общаге?

– Ну да, а что такого? Сначала с предками по гарнизонам. У меня папа – прапорщик. Потом четыре года в технаре, пять лет в тряпке, три года на Трехгорке, сейчас на Зиле. Надоело.

– В какой тряпке?

– В текстильном институте.

– Ты институт закончила?

– А что, непохоже?

Хм, Верочке на вид было не больше шестнадцати лет. Ну, ладно, взгляд взрослый, осмысленный. Максимум, на что тянула – двадцать, не больше. Но сама призналась только что – старуха тридцати лет. Во дела!

– Чего-то другого не хотела пожелать?

– Чего? Квартиры с машиной для счастья достаточно. Серега деньжат подкинет. Возьму в Лужниках контейнер в аренду, налажу швейный цех, прорвусь. А если не прорвусь – так тому и быть. Шанс один раз дается, второго не будет, надо цепляться. А если рассуждать, что будет, да стоит ли – ничего не выйдет. Так и просидишь всю жизнь на жопе ровно. Ну что, одеваемся?

– Одеваемся.

Мы встали, собрали разбросанные по полу одежды, вернули партикулярный вид, выпили чаю. Верочка спросила номер моего домашнего телефона. Я, с трудом вспомнив, продиктовал второй раз в жизни семизначную комбинацию цифр. Первый раз в общаге хвастался, рассказывал пацанам, как меня найти.

Никто не позвонил, ни разу.

Верочка надиктовала свой номер и тут же, без остановки, заняла пятьдесят тысяч на бензин. Пришлось пару минут выковыривать бумажки из карманов, пока она крутилась у зеркала. Вызвалась подвезти меня до дома и теперь примеривала актуальное снаряжение автолюбительницы – огромные солнцезащитные очки и топик с открытыми плечами. 

Прибыл домой озадаченным. Побродил, глянул на видеокассеты – пересмотрены. Что далее? Возвращать в прокат, брать новые и таращиться на экран, завидуя гражданам заморских штатов, жизнь которых полна коллизий и аллюзий?

Надоело! Когда начнем работать?

Права Верочка. Если выпал шанс, надо вгрызаться.

Лучше того, что получил на данный момент – не будет. Отказываться от свалившегося на голову счастья – глупость.

Грохнула входная дверь. В квартиру ввалился упитый в муку Жорик, прилип к стенке, отлип, отдышался, ткнул в мою сторону указательным пальцем:

– Молодец, Ромка. Сработаемся! Будет непросто. Будем пахать, как папа Карло. Но это того стоит. Восемь тыщ квадратов и вид на речку, уф, обмывать устали. Да, почти гектар...

Жорик побулькал нечленораздельно, оторвался от стены, побрел в свою комнату, бурча:

– У тебя покруче будет. Купим поместье в Хартфордшире и домик в Ницце. Да! Главное, не ссать и не лениться. Завтра едем на Научный. Приступаем к работе. Сначала разберемся, что с мебелью, прикинем, где и как размещаться. И это... сотрудников набирать.

Неуверенно переставляя ноги, но четко выдерживая курс, Жорик переместился в свою комнату.