Автобусы «Икарус/Ikarus»

Упоминание автобуса «Икарус» в тексте романа не случайно — эти венгерские машины были неотъемлемой частью городского пейзажа постсоветской России начала 1990-х годов. К 1993 году, когда происходит действие романа, «Икарусы» прочно укоренились в российских городах и стали символом качественного общественного транспорта.

История появления в СССР

Венгерская компания «Икарус» (Ikarus) была основана в 1895 году как кузнечно-каретная мастерская в Будапеште. Название происходит от имени мифического Икара — персонажа, который, согласно древнегреческому мифу, пытался долететь до солнца на восковых крыльях. Массовые поставки автобусов в СССР начались в 1960-е годы в рамках торгово-экономических соглашений между странами социалистического лагеря.

Первые 804 автобуса прибыли в Советский Союз в 1966 году. К середине 1980-х годов ежегодные поставки достигли почти 8 тысяч машин. За период с 1966 по 1990 год в СССР было поставлено более 100 тысяч венгерских автобусов, что составляло значительную часть парка общественного транспорта крупных городов.

Особенности конструкции и восприятие

«Икарусы» кардинально отличались от советских автобусов своим внешним видом и комфортом. Огромные панорамные стекла, квадратное сечение салона (в отличие от скругленного у советских машин), просторный салон — все это воспринималось как признак западного комфорта и качества. Советские граждане, особенно жители приграничных городов вроде Ленинграда, могли сравнивать их с западноевропейскими автобусами и находили «Икарусы» вполне конкурентоспособными.

Однако этот комфорт имел и обратную сторону. Зимой в просторных салонах с большими окнами было заметно холоднее, чем в советских «ЛиАЗах» или «львовских» автобусах, несмотря на мощную систему отопления. Особенно это касалось сочлененных моделей — длинных автобусов из двух секций, соединенных гармошкой.

Экономические реалии

«Икарусы» были самыми дорогими автобусами в советском парке. К концу 1980-х годов один венгерский автобус стоил около 75 тысяч переводных рублей (что соответствовало примерно 83 тысячам долларов США), что в 4-5 раз превышало цену советского ЛиАЗ-677. По свидетельству венгерского министра тяжелой промышленности, за каждый «Икарус» Венгрия получала из СССР 19-21 автомобиль «Жигули».

Такая высокая стоимость делала рентабельной эксплуатацию «Икарусов» только на дальних междугородных маршрутах. В городах, где проезд стоил 5 копеек независимо от расстояния, а месячные проездные были еще дешевле, эксплуатация шла на пределе рентабельности.

«Икарусы» в России 1990-х

После распада СССР и ликвидации Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) массовые поставки венгерских автобусов прекратились. Однако тысячи машин, поставленных за предыдущие десятилетия, продолжали работать на российских маршрутах. К 1993 году «Икарусы» стали привычной частью городского пейзажа, особенно в крупных городах — Москве, Санкт-Петербурге, Киеве и других центрах.

В начале 1990-х годов в России даже организовали локальную сборку новых автобусов «Икарус» — в Кургане на заводе КАвЗ, в Арзамасе, Москве и других городах. Это было связано с тем, что венгерские машины по-прежнему пользовались репутацией качественного и комфортного транспорта.

Культурное значение

Для целого поколения советских и российских людей «Икарус» стал символом качества и «заграничности». Поездка на венгерском автобусе ассоциировалась с комфортом, особенно по сравнению с отечественными машинами. Характерный внешний вид, звук двигателя, просторный салон — все это прочно вошло в коллективную память людей, живших в СССР и постсоветской России.

В контексте романа упоминание «Икаруса» как корпоративного транспорта в 1993 году вполне достоверно. Многие предприятия и организации использовали эти автобусы для перевозки сотрудников, в том числе на корпоративные мероприятия. Аренда «Икаруса» считалась признаком солидности организации и заботы о комфорте персонала.

К концу 1990-х — началу 2000-х годов большинство «Икарусов» выработало свой ресурс и было списано, уступив место более современным машинам. Однако в памяти россиян эти автобусы остались символом целой эпохи — времени перехода от советской к постсоветской России, когда старое еще работало, а новое только начинало появляться.