Конвоируемый Антоном

Конвоируемый Антоном ковылял к пескам. Валуны лежали реже и размерами меньше.

Вскоре оказались у небольшой горки. Антон скомандовал:

– Дальше сам.

Я обернулся... никого! Антон с Тимохой исчезли. Я посомневался, потоптался, присел на валун, прислушался. Никаких звуков не обнаружил. Плотная тишина нарушалась собственными шевелениями. То камешек шаркнет под ногой, то руки за спиной шкарябнут по породе.

Накрыла антрацитная темень.

Вспомнился недавний рассказ. Сейчас отрублюсь без задних ног, чтобы очухаться утром свежее огурчика.

Прошло минут пять... полчаса прошло... час...

Сон не наступал.

Вспомнились фильмы с плененными комсомольцами-добровольцами, под прицелами врагов перетиравшими веревки подручными средствами. А я? Что мне мешало?

Мысль показалась интересной. Делать нечего, надо перетирать. Я переместился на грунт и замурлыкал под нос:

Желтоглазая ночь,
Свою милость яви,
Ты должна мне помочь,
Ты царица любви*.

Воспроизводя оптимистический мотивчик, перебрал все доступные булыжники. Нащупав один условно остроугольный, начал теребить веревку на запястьях.

Занятие оказалось утомительным, неудобным и бестолковым. Но когда кругом темень, сна ни в одном глазу, а в голове свербит: «Веревка – вервие простое», что остается делать связанному человеку?

Верно. Остаются упорство и труд!

В итоге размочалил веревку и, сморенный усталостью, уснул.