Последний аргумент, – сказал господин

– Последний аргумент, – сказал господин, рассматривая шар в руке. – Если не подпишете договор, вам никогда не будет так хорошо. Будете всю жизнь вспоминать эту минуту. И будете всю жизнь ненавидеть себя за отказ. Считайте до шестидесяти.

Он поставил шар на стол и катнул в мою сторону.

Раз. Шар покрылся сетью трещин и взорвался. Тысячи сверкнувших микросолнцами осколков пронзили меня.

Два. Тело, вырванное вспышкой боли из круга физиологической жизни, потеряло связь с разумом.

Три. Сознание избавилось от груза мяса, крови и костей, взмыло вверх, наслаждаясь неописуемой легкостью и всевозможностью состояния.

Четыре. Частицы сознания хаотично кружа, тыкаясь и толкаясь, разлетелись в разные стороны. Исчезла сила, связывающая в единое целое.

Пять. Отсутствие тела и души, невозможность воздействия и анализа, лишь констатация происходящего – вот действительная легкость бытия, являющаяся квинтэссенцией счастья.

Шесть. Я ощутил как в пространстве, занятом мельчайшими частицами меня, появилось нечто.

Семь. Оно парило в воздухе, источало флюиды беспокойства и смятения.

Восемь. Я узнал ее. Это она – царица моей души.

Девять. По небу плыла девушка, которой суматошно домогался в голубой камере. Она здесь.

Десять. Частички моего сознания сбились в облачко, чтобы окутать девушку собой.

Одиннадцать. Она засмеялась.

Двенадцать. Из небытия вынырнуло мое холодное тело. Оно, бездушное, подлетело к девушке и воспарило рядом.

Тринадцать. Тело сделало вдох, и облачко моей души оказалось внутри шестидесяти килограмм холодной массы.

Четырнадцать. Я вновь овладел своим телом и, странное дело, не почувствовал отягчающих неудобств как прежде. Мне было так же хорошо.

Пятнадцать. Я протянул руки и, чуть касаясь подушечками пальцев, погладил божественный шелк ее кожи.

Шестнадцать. Мягкое золото ее волос скользнуло по моим предплечьям, вызвав нервную дрожь в теле.

Семнадцать. Я увидел ее круглые серые глаза и свое отражение в расширенных зрачках. Я утонул в них.

Восемнадцать. Я почувствовал вкус ее губ на своих губах.

Девятнадцать. Ее горячее дыхание стало моим.

Двадцать. Суматошный стук ее сердца стал моим.

Двадцать один. Ее вожделенное тело – ускользающая цель моих помыслов и устремлений, мой недостижимый горизонт и мое бесконечное небо, моя религия и моя жизнь – стало моим.

Двадцать два. Я отчаянно захотел раствориться в окутавшем меня счастье, чтобы никогда больше оно не покидало меня.

Двадцать три. Я попробовал раствориться в счастье.

Тридцать. Я должен раствориться.

Сорок. Я начал растворяться.

Пятьдесят. Я растворился.

Пятьдесят восемь. Мы превратились в экстатический коллоид* нежности и страсти, разложивший два тела на молекулы любви.

Пятьдесят девять. Не было двух тел. Над миром парила Любовь, материализованная двумя началами, мужским и женским. Не было двух душ. Осталась взрывоопасная смесь.

Шестьдесят. Смесь взорвалась.