На две трети пустой вагон

На две трети пустой вагон мчался по тоннелю, выстукивая из школьной программы:

не нажил чести и добра
и не вкусил, чем жизнь остра.
И пес с такой бы жизни взвыл!*

Опять тоска напала.

Я раскрыл рот, чтобы заскулить-завыть, но одумался. Превратил движение челюсти в зевок. Сглотнул слюну, вздохнул, расслабился. Глаза прикрыл. Погрузился в болотце дремоты.

Бульк!

Тело захлебнулось полусном. Душа очнулась и вспорхнула. Пригрезилось будущее в перламутровых блестках, похожее на валеркин «Мерседес». Я садился на заднее сидение из белой кожи. Лимузин трогался с места. Перемещал. Тормозил. Светило солнце. Пальмы шуршали перистыми листьями. По набережной совершали променад девушки в бикини. Они смотрели на меня. Они махали ладошками. Я выгружался. Фигуры колыхались в томлении и вожделении. За спиной раздавалось монотонное: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Коломенская».

Оп-п!

В голове толкнулось беспокойство: после «Коломенской» будет «Каширская», скоро выходить! Я потер глаза, зевнул, глянул на часы и зафиксировал положение стрелок. Без десяти одиннадцать.

Через десять минут ожидалась станция метро «Каширская». Потом десять минут пешего хода и – общага! Итого двадцать минут. Оставались полчаса до подушки и одеяла, до ночных фантазий, до настоящей полноценной жизни.

Я перевел взгляд с циферблата часов «Полет*» на окно, за окно, туда, куда выскочил метропоезд из тоннеля. Ни с того, ни с сего захотелось сорвать одежду и прыгнуть в омут Мазут-реки. Прыгнуть, чтобы, пролетев двадцать метров, с чьей-то невидимой помощью остановиться над поверхностью водоема. Да, вот так – остановиться, на пару секунд зависнуть и медленно раствориться в воздухе. Исчезнуть. Навсегда пропасть, покинуть поле зрения и жизнь.

Забыть все и самому оказаться забытым.

Тело захлебнулось полусном. Повторно...