Похоже, долина использовалась

Похоже, долина использовалась как место сбора.

Через полчаса уткнулись в громадную толпу. Пройти дальше невозможно, по Вериной указке приняли вправо и полезли на крутой склон. Карабкались вперед и выше не натужно, но старательно. Вышли на траверс* сразу после первой одышки с перекуром.

Одолев пару сотен метров, обнаружили незанятый пятачок между двумя валунами. Справа сидели три автоматчика. Над пятачком восседала могучая тетка со станковым пулеметом. Ствол пулемета смотрел в небо. Несмотря на перепоясанность крест-накрест пулеметными лентами и дюжину гранат, болтавшихся под огромными сиськами, тетка источала миролюбие. Она подмигнула и ладонью изобразила приветствие. Отослать ответный знак не успел. Меня дернули за ошейник и усадили на грунт.

Осмотрелись.

Что высматривали Вера с Антоном, неизвестно. Меня интересовали приветливая пулеметчица и сиськи. К огромному сожалению, ошейник не позволял оглянуться. Железяки втыкались в подбородок, как только голова поворачивалась в сторону. Покрутив головой так и сяк, ничего не высмотрев, принялся рассматривать долину, то есть доступную к осмотру часть пейзажа.

Мы сидели напротив площадки сто метров на триста, окруженной невысоким, в половину роста, каменным валом. До площадки метров сорок-пятьдесят.

За валом никого не было. По эту сторону вала располагалась толпа, хлопавшая и свистевшая. До меня дошло: мы пришли то ли на стадион с футболом, то ли в цирк с клоунами.

Точно.

Мы все зрители в предвкушении зрелища.

Оглядевшись, обнаружил закономерность. Чем ближе к сцене, тем толще публика и внушительней вооружение. В первом ряду восседали туши центнера по полтора-два, увешанные гранатометами, пулеметами и прочим стрелковым вооружением. При этом они беспрестанно жрали. Доставали из-под себя еду и жевали, жевали, жевали. Иногда кидали назад объедки, за которые вступали в драку граждане вторых рядов, не такие крупные. До нас объедки не долетали. В нашем приблизительно двадцатом ряду кучковались поджарые вояки с парой-тройкой автоматов. Что творилось сзади – я не видел. Однако раз в пять-десять минут мимо пробегал оборванец, кидал гранату и бросался на штурм. Подобные набеги заканчивались ничем. Ответный ураганный огонь крошил смельчака в клочья. Причем сидевшие в первом ряду продолжали жрать, как ни в чем не бывало. Отстреливались вторые-третьи ряды, защищавшие кормильцев.

Присмотревшись к копошению в первых рядах, я обнаружил закономерности.

Первые ряды не только потребляли пищу, но и справляли естественные надобности не отлучаясь. Мочились на задние ряды, где уворачивались от струй и при случае не упускали возможности подстрелить соседа. Труп подстреленного выкидывали дальше назад, его место занимала пара-тройка граждан, сидевших рядом. Какое-то бесконечное антисанитарное шевеление-бурление-глумление творилось в партере.

Что это?

Мимо промчался парень с ножом в руке. Уворачиваясь от пуль, в дюжину прыжков дорвался до первого ряда и с размаху вонзил нож в шею толстяка. Кровища брызнула фонтаном, смельчак рывком выдернул обмякшую тушу из первого ряда и занял освободившееся место. Повозился чуток, перевешивая на себя оружие убитого, и оп! начал жрать – жадно, смачно, давясь и чавкая, заглатывая огромные куски еды, выуживаемые откуда-то из-под толстого. Откуда точно – не было видно. Я видел нож в заплывшей жиром шее, струю крови, стекавшую по лезвию и пару мародеров, стаскивавших с толстого амуницию.