Похоже, долина использовалась

Похоже, долина использовалась как место сбора горожан.

Через полчаса ходьбы уткнулись в громадную толпу. Пройти дальше казалось невозможным, но по Вериной указке приняли вправо и полезли на крутой склон. Карабкались вперед и выше не натужно, но старательно. Вышли на траверс* сразу после первой одышки с перекуром.

Одолев пару сотен метров, обнаружили незанятый пятачок между двумя валунами. Справа от валунов сидели три автоматчика. Над пятачком восседала могучая тетка со станковым пулеметом. Ствол пулемета, установленного на массивный камень, смотрел в небо. Несмотря на перепоясанность крест-накрест пулеметными лентами и дюжину гранат, болтавшихся под огромными сиськами, тетка источала миролюбие. Она подмигнула мне и ладонью изобразила нечто приветственное. Отослать ответный знак не успел. Меня дернули за ошейник и усадили на грунт.

Осмотрелись.

Что высматривали Вера с Антоном, неизвестно. Меня интересовала приветливая пулеметчица. К огромному сожалению, ошейник не позволял оглянуться. Железяки втыкались в подбородок, как только голова поворачивалась в сторону. Покрутив головой так и сяк, ничего не высмотрев, принялся рассматривать долину, то есть доступную к осмотру часть пейзажа.

Мы сидели напротив площадки сто метров на триста, окруженной невысоким, в половину моего роста, каменным валом. До площадки метров сорок-пятьдесят. За валом никого не было.

По эту сторону вала располагалось огромное количество вооруженных молодцов, сидевших группками, хлопавших в ладоши и свистевших. До меня дошло: мы пришли то ли в цирк на представление, то ли на стадион, где будет матч.

Точно.

Это не вояки на привале. Это зрители в ожидании зрелища собрались вокруг концертной площадки или арены. Я испытал прилив энтузиазма от предвкушения развлекательной программы. Скорей бы.

После долгого разглядывания обстановки – все равно заняться нечем! – обнаружил закономерность. Чем ближе к сцене, тем толще зрители и внушительней их вооружение. В первом ряду восседали туши центнера по полтора-два, увешанные гранатометами, пулеметами и прочим разнокалиберным вооружением. При этом они беспрестанно жрали. Доставали из-под себя еду и жевали, жевали, жевали. Иногда кидали назад объедки, за которые вступали в драку граждане вторых рядов, не такие крупные. До нас объедки не долетали. В нашем приблизительно двадцатом ряду кучковались поджарые вояки с парой-тройкой автоматов. Что творилось сзади – я не видел. Однако раз в пять-десять минут мимо пробегал оборванец, закидывал сидевших впереди гранатами и бросался на штурм. Подобные набеги заканчивались ничем. Ответный ураганный огонь крошил смельчака в клочья. Причем сидевшие в первом ряду продолжали жрать, как ни в чем не бывало. Отстреливались вторые-третьи ряды, защищавшие кормильцев.

Присмотревшись к копошению в первых рядах, я начал формулировать закономерности.

Первые ряды не только потребляли пищу, но и справляли естественные надобности не отлучаясь. Мочились на задние ряды, седоки которых ловко уворачивались от струй и при случае не упускали возможности подстрелить соседа. Труп подстреленного выкидывали дальше назад, его место занимала пара-тройка граждан, сидевших рядом. Какое-то бесконечное антисанитарное шевеление-бурление-глумление творилось в партере.

Что это?

Мимо промчался парень с ножом в руке. Уворачиваясь от пуль, в дюжину прыжков дорвался до первого ряда и с размаху вонзил нож в шею толстяка. Кровища брызнула фонтаном, смельчак рывком выдернул обмякшую тушу из первого ряда и занял освободившееся место. Повозился чуток, перевешивая на себя оружие убитого, и оп! начал жрать – жадно, смачно, давясь и чавкая, заглатывая огромные куски еды, выуживаемые откуда-то из-под толстого. Откуда точно – не было видно. Я видел нож в заплывшей жиром шее, струю крови, стекавшую по лезвию и пару мародеров, стаскивавших с толстого остатки амуниции.