Толпа прибывала
Толпа прибывала, заполняла места, переругиваясь с пришедшими ранее, перестреливаясь. Тут и там разворачивались баталии. У правого уха вжикнуло, горячим осколком чиркнуло по щеке. Я пригнулся, спрятался за камень, испугаться не успел... взрыв... тишина.
Я выждал некоторое время, высунул голову из укрытия и увидел, как на убитых соседей набросились… Я приподнялся, рассмотрел… Да, десятка два граждан в ошейниках, похоже, мои коллеги… Раздался взрыв, второй… Я снова пригнулся, выглянул по затишьи, присмотрелся. Снесенных взрывами граждан терзала уже толпа. Вооружившись, сорвав ошейники бывшие рабы вступили в перестрелку с охраной бывших хозяев. И пусть оружия рабы добыли немного, но за счет численного перевеса рассеяли охранников по склону. Успешно повоевав, разместились на месте боя. Трупы убитых соперников и соратников использовали вместо сидений. Бывшие рабы стали хозяевами положения.
Я до зубовного скрежета позавидовал их перемене участи, перевел взгляд на рукоять пистолета, в полуметре торчавший из-за Верочкиного пояса. Легче легкого, казалось, выхватить пистолет и разобраться с пленителями так, как принято здесь. Два выстрела – два трупа. Я имел возможность сделать это. Я мог!
Антон и Вера, увлеченные друг другом, не обращали внимания на происходившее вокруг. Антон шептал Верочке жаркие глупости, бесцеремонно лапал талию, норовя съехать вниз. Верочка, хихикала, одергивала Антона, не слишком убедительно, впрочем. Ее пистолет был почти в моей руке. Надо решиться стать хозяином положения!
Я могу. Я должен!
Схватить пистолет, взвести курок… нет, передернуть затвор… черт, как же он стреляет? Почему я такой кретин? Почему не могу исполнить элементарное?
Потому что я туфяк! В моем кармане по-прежнему лежала граната, подкинутая аборигеном, и я по-прежнему не представлял, что с ней делать.
Антон сказал, что раз в году бывает день исполнения мечты. Я мог исполнить свою прямо сейчас. Расстрелять парочку доминусов* и обернуться индивидуумом*. Все время, которое я находился здесь, было временем жертвы. Я ни разу не принял решения, которое могло радикально изменить мою жизнь.
Момент настал! Пятьдесят сантиметров до пистолета, который переведет в положение не изгоя, но достопочтенного гражданина.
Нет.
Я одернул руку и вздохнул. Как зарядить и стрельнуть без осечки? А вдруг осечка? Что будет со мной?
Надо сидеть и не дергаться, смирившись с мыслью, что я не герой и не хозяин жизни. Я мартышка на цепочке… жалкая, зато живая.
Еще раз вздохнул, вздрогнул...
С арены громыхнуло сотней громкоговорителей: «Внимание!»
Шпрехшталмейстерем* оказался дядька в армейском камуфляже. Выждал положенную паузу и, содрогая воздух неимоверной мощью акустической системы, провозгласил: «Начинаем!»
Исчез.
