Вагон замедлился, затормозил

Вагон замедлился, затормозил... замер. Двери распахнулись, из динамиков прошипело: – Пшшшшли вон! Поезд дальшшше не идет. Ш-шшш!..

Пассажиры встрепенулись. Что такое?

Ага, гонят прочь!

Мы спрыгнули на песок. Сначала мужчины с опаской, потом женщины с задержкой, поддержкой и подбадриваниями. На месте финальной остановки ожидали увидеть знакомое и обнадеживающее.

Увы.

Даже самой малости, похожей на конечную станцию Московского метрополитена, не обнаружили. Барханы под красным небом и больше ничего.

Куда идти? Как возвращаться?

Непонятно.

Мужик, ломавший дверь к машинистам, глянул под вагон. Ужас произнесенного «Ахтыжтвоюмать!» заставил последовать примеру.

Такого быть не могло!

Такого быть не могло никогда и ни при каких обстоятельствах.

Под вагоном вместо рельс, шпал и гравия наличествовал песок, утопивший колеса полностью. Целина за метрошной железякой издевалась отсутствием следов, намекала, что вагон попал сюда необъяснимым способом. Возможно, упал с неба или – раз! два! три! – возник из Ниоткуда, чтобы высадить пассажиров посередине Нигде в стране Никогда.

Никаких признаков движения не было. Вообще ничего, кроме девственно чистого песка.

«Угораздило ж попасть сюда!» – подумал каждый и начал действовать.

Три мужика, поочередно оглядываясь, побрели в сторону, откуда мы прикатили, судя по корме вагона. Два пэтэушника, чуть помедлив, последовали за ними. Шестой пассажир, бивший стекла в вагоне, сел на песок и, обхватив голову окровавленными руками, застыл неподвижно. Наверное, изображал отчаяния… Или боролся с болью. Весь из себя несуразный: длинный и ломкий. Другой пассажир – хмурый, дерганый, в пиджаке поверх майки-алкоголички* – выпал из поля зрения. Кажется, шагнул за вагон и пропал. Женщины – раз, два, три, четыре! – разбрелись по сторонам, не удаляясь, впрочем, друг от друга.

Я обозрел тоскливые кучи песка и направился к самой высокой, возвышавшейся в полукилометре. Предположил, что с ее вершины смогу обозреть окрестности. 

Увы. Между вагоном и могучей кучей песка лежала другая кучка, небольшая, незаметная. Я бодро на нее вскарабкался, еще бодрей спустился и в глубоком распадке понял, что подъем на высоту в шестьдесят-семьдесят метров по осыпающемуся песку превратится в многочасовое предприятие. Потоптавшись на дне распадка и переведя дух, полез наверх к манящей вершине. За минуту одолел десяток метров и рухнул оземь. Тьфу на все и на всех! Отбой! Лежать!

Я перевернулся, вгляделся в кристаллический многогранник над собой и осознал, что останусь в песках навек. Выхода нет. Мысль о неминуемости смерти пришла простой и ясной. Нутром, брюшным ливером почувствовал: силы утекают в песок, тело слабеет. Еще немного и все вопросы, задаваемые себе, унесу в могилу...