Хлопнула дверь. Жорик вскочил

26 июня 1993г.
суббота
17-15

Хлопнула дверь. Жорик вскочил и устремился ко входу. В помещение, как фашистские танки на колхозную делянку, вторглись четыре здоровяка в спортивных одеяниях и встали в ряд. Всё на месте, как полагается: белые кроссовки, синие шаровары с тройными лампасами, на распухших буграми торсах черные футболки в обтяжку, руки в карманах, на запястьях бочкообразные борсетки*. Кажется, Жорины знакомые. Кажется, и мне знакомы по недавним событиям. По каким именно, сообразить не смог. Наблюдал суровые бандитские лица и перевспоминал обстоятельства, при которых до кишок продирали жесткие взгляды исподлобья.

Не вспомнил, но перепугался основательно. Если бы не груз выпитого пива, умчался бы, как Тимофей полчаса назад.

Я хлебнул пива, еще, еще, еще! Кажется, попустило.

Жорик облобызался с каждым вошедшим, кивнул в сторону Чичи. Здоровяки, не вынимая рук из карманов, квадригой* пересекли ресторанный зал и через запасной выход покинули помещение. Жорик вернулся за столик и с удвоенной энергией принялся добивать обескураженного Чичу:

– Ты смотри. Договор можем похерить прямо сейчас. Прописано буквами: по обоюдному соглашению сторон договор может быть аннулирован. Читать умеешь?

– Читать умею. Что там прописано?

– Ничего ососбенного. Я делаю все, что ты скажешь, но при этом – обоюдка! – ты будешь делать все, что я скажу, понял? Это и называется обоюдное соглашение. А если не согласен, договор в топку, тебя умножаем на нуль и никто никому ничего не должен! Аннулировали! Тебя и договор. Понял?

Чича морщил лоб, играл желваками. Подозревал, что хитрым образом разводят, но как именно – сообразить не мог. По итогу отчеканил:

– Согласен. Теперь что?

– Ничего. Видал быков*? Пойдем, потрем за жизнь. 

Жорик и Чича отправились к запасному выходу.

Побледневший до мелообразности Тимофей сидел напротив ни жив ни мертв. Захотелось подбодрить его, типа, Жорик знает, что делает. Все пучком. Давай без мандража и трясучки тяпнем…

Ободрительные слова запутались в алкогольном тумане. Стало тяжко функционировать. Я следил за движущимися предметами и фиксировал громкие звуки.

Вот Жорик, например, влетел коршуном в зал, подскочил к Тимофею и заорал со всей мочи:

– Волыну давай!!!

Тимофей взорвался, туда-сюда дернулся, уронил пакет, поднял, поскользнулся, взмахнул рукой по широкой дуге… Из рвущегося по шву пакета, продолжая траекторию, вылетело содержимое. Жорик кошачьими движениями – мягкими, точными, стремительными – перехватил улетавшие пистолет и газетный сверток, тут же разорвавшийся пополам. Во все стороны посыпались патроны. Жорик сгреб полдесятка с пола и был таков, на ходу заряжая пистолет... Тимофей, белый как рафинад, плавный как привидение, поднялся с четверенек и опустился на стул.

Я предложил:

– По пиву?

Тимофей отрешенно мотнул головой по диагонали справа-сверху влево-вниз. Я повернулся к бармену:

– Два.

Подставленный под кран бокал за девять секунд наполнился и уступил место следующему.

Грянул гром. Второй! Третий! Четвертый. Тишина...

Бармен покинул рабочее место, сорвался прочь.

Отуманенный выпитым, я следил за струей, брошенной на произвол судьбы. На посторонние звуки не отвлекался, следил за струйкой, слабевшей, истончавшейся, иссякшей совсем. Хм, пивной кран в отсутствие бармена наливательные функции не исполнял. Автоматика…

Это сила! Это вам не механика!

Тимофей вскочил и быстрее лани рванул к выходу. Исчез, поминай как звали. Ну, да, ладно... Мое пиво налито, второй бокал, оставшийся полупустым-полуналитым, не скоро понадобится.

Хмель царил в голове и смазывал контуры происходящего в блюдо студня. Показалось, что я, красивый, двадцатидвухлетний, надел жолтую кофту и хлебнувши пива из бокала, спорил с картой будня*.

Да! Точно так!

Я выдохнул, собираясь с мыслями, возвращаясь в реальность. Встал из-за стола, подобрался к барной стойке, хватился левой рукой за твердь столешницы, постоял в размышлениях... раздались еще два громовых раската... Мимо Чича прошмыгнул, исчез... так же, как и Тимофей.

А где Жора?

Я через запасную дверь вышел во внутренний двор ресторана. Там и сям на сухом асфальте лежали спортивные тела в неестественных позах. Ливень отсутствовал. От одного бездыханного спортсмена к другому метался Жорик и, стараясь не обляпаться, собирал борсетки.

Мне стало нехорошо. Я развернулся, в дюжину шагов вернулся за стол.

– Не сцы, студент. Все по плану, – напротив взгромоздился Жорик. – Вернулось колечко, видал? У Красного палец как сарделька! Насилу выкрутил.

Жорик кинул на стол перстень, пару дней назад врученный гаишнику. Я покрутил драгоценность вялыми пальцами. Пребывал в прострации.

Жорик мельтешил в другой вселенной, там лазил под столы, наш и соседние. Похоже, что-то собирал с пола... ах да, патроны! 

Мои мысли не поспевали за происходящим. Пока я вспоминал гаишника, Жора успел сгонят к бару за кружкой пива, вернуться и доложить:

– Тимоха не нажулил. Ровно двадцать. При цене три бакса за штуку получается шестьдесят. За волыну двести. Итого, завтра передаем Тимохе двести шестьдесят плюс полтинник, чтоб имел хорошее настроение каждый раз как видит нас. И полтинник Андрюхе, чтоб не скучал. Итого триста шестьдесят, то есть четыре Франклина*. Мы же не с базара, чтобы сдачу ждать.

Осушив кружку, Жорик ухнул: «хорошо!!! еще бы одну!», достал из кармана блокнот и четырьмя взмахами вычеркнул фамилии, вписанные час назад.

– Три плюс четыре в итоге дают девять. Начинаем новый тур. Теперь смотри в оба и ничему не удивляйся. Твой выход, студент. The show must go on.

Без разницы. Я мутнел сознанием и наблюдал, как суетится персонал, как врываются и снуют милиционеры в форме, заходят и выходят граждане в штатском, с рациями возле уха… или мобильными телефонами?... нет, все-таки с рациями…