Реорганизация пошла

15-29 декабря 1993г.

Реорганизация пошла на пользу. Недельный оборот дорос до цифры, обозначенной летом как фантастика – сто тысяч долларов.

Рассмотрев с Жориком и Юрой графики поставок, пришли к выводу, что на складе запасов вагон. Хватит до восьмого марта. Особенно много водки «Попофф». Я только-только собрался поехать в институт на семинар по микропроцессорам, как Жорик остановил в дверях гневным возгласом: «Стоять! Куда?!! Тут на складе армагеддон, тысяча ящиков никому не нужной водки, девать некуда! Надо решать!»

Резонное замечание, что с водкой обделался не кто иной, как Жорик, закупивший в августе фуру адского пойла, не прокатило. Последовал совет стрелки не переводить, а решать проблему совместно и позитивно. Не ошибается тот, кто ничего не делает. А тот, кто ошибается и потом исправляет ошибки, тот молодец. И только молодцы имеют возможность заработать кучу денег.

Возражать – глупо.

Я вернулся на рабочее место, глянул в прайс-лист и предложил старинный способ решения всего на свете – скинуть цену в три раза. Авось, кто поведется на халяву и купит адское пойло. Жорик ответил, как в лоб ударил, что главное правило бизнеса: неполученная прибыль – понесенные убытки. Если не можем впарить водку по правильной цене, значит торговлей нам, как лохам беспомощным, заниматься противопоказано.

Мой ответ был кратким и ясным: за полтора бакса не продать «Попофф» даже в розницу, не то что оптом. Ни один клиент, покупавший водку, не вернулся. Дешевле вылить польский денатурат в канализацию. Жорик хмыкнул, вызвал Машу, озадачил:

– Душа моя, очнись! Есть работа срочная креативная. Надо разместить рекламу вот такими огромными буквами: «Водка Попофф» со склада в Москве!» везде, срочно! Сбоку присобачь этикетку. Эх-же вот-же… Вспомнил, в чем дело! Когда заказывал это пойло, на этикетку повелся. Цветастая, зараза! Так вот, Маша. Денег на рекламу не жалей. Размещай везде при условии, что выйдет до двадцать пятого декабря.

Когда Маша ушла, я дал прогноз:

– Ничего не продадим. Реклама бодяге не поможет.

– А ты не каркай, – ухмыльнулся Жорка. – Можем на твой «Торус» замазать, что получится. Только надо продажную цену поднять. Пусть теперь «Попофф» два доллара стоит. Скидка в двадцать пять процентов при покупке от двадцати ящиков. Э-эээ... лучше от тридцати. Вопросы есть?

– Да, есть, – вдруг опомнился я. – «Торус», кстати, кому принадлежит? Ты вроде говорил, что дали покататься. Когда отдавать?

– Лет через пять, не раньше.

– Как это? А хозяин?

– А чего хозяин? Хозяин варежки шьет на зоне, прошения о помиловании пишет. Помнишь риелтора, который квартиру на Тургеневской впаривал?

– Помню.

– Допрыгался, болезный. Упаковали на пятерик.

– С твоей подачи?

– А то, – Жорик ухмыльнулся. – Наглый и беспринципный оказался. Так нельзя. Либо ты наглый, но имеешь принципы, либо беспринципный, но ведешь себя сдержанно. Должны быть какие-то тормоза! А этот совсем отмороженный. Сначала пятерку взял с Верочкиной квартиры. Потом десятку начал требовать, пацанами угрожать. Таких надо учить. Пришлось вместе с Толиком проблему решать. Да ладно, не парься. На риелторе пять левых квартир висело с таким же схематозом. Две хозяева вернули, а у трех не получилось. Серьезные люди въехали. Четыре трупа и бомжей не считано. Темная история и нам копаться в ней резона нет. А риелтору повезло. Мог в деревянный костюм нарядиться.

– А с нашей квартирой что? Мы за нее давно не платим.

– С какой квартирой? В которой живешь? Все нормально. Робик тридцатку тебе торчит, если считать умеешь. Сидит на жопе ровно, без денег, без машины и без паспорта. На его джипе Чича рассекает, а паспорт Вадимом в дело пущен.

– Какой паспорт?

– Забыл что ли? Отняли у Роберта паспорт и Путчисту передали. Мажорик теперь номинальный директор в сотне контор, через которые Путчист обнал мутит. По поводу квартиры не парься. Она уже не его.

– Наша что ли?

– И не наша, наглеть не надо. Я же говорю, если нет принципов – веди себя культурно, не высовывайся. Когда спросят по всей строгости, честно скажешь, что квартира ничья. Возникла неопределенность, серая зона, которой мы со всем уважением к закону пользуемся.

– А Роберт может что-нибудь сделать, чтоб квартиру вернуть?

– Ничего не может. Квартира оформлена на папу, который в розыске. Изъять в пользу государства нельзя, пока там прописаны прочие граждане, не преступные. Робик в хате очень даже прописан, но торчит тебе тридцатку. За все приходится платить, как это ни банально. Досталась Робику от рождения халява, пожил с кайфом двадцать лет, ничего не понял. Пришло время платить по счетам. Дачу кстати, у него тоже отобрали. Живет Робка с бабкой в двушке где-то в Зюзино. Зато в институт ездить недалеко, полчаса на рогатом

– Дачу отобрали?

– Ага. Робику стрелку забили, счетчик включили, все дела. Зря Робка мусорских к теме подключал. Его дача стала Чичиной хатой по всем понятиям. Никто за Робика не вписался. Я рассказывал, должен помнить. Отец – дипломат, кинул службу и сослуживцев. А таких тут не любят и бесплатно за ренегатов никто не впишется, ни милиция, ни бандиты. В общем, расплатился за папика. Теперь в пыли зюзинских кварталов обдумывает, что значит по-латыни «сик транзит глория мунди».

Во дела! Я кинулся делать выводы про езду на отобранном «Торусе» и житие в отобранной квартире.

Кхм. Хозяин «Торуса» сидит. Арендодатель претензий не имеет… Додумать не дали. В кабинет просочилась Маша, показала модуль в четверть газетного листа, доложила, что рекламные места под Новый год везде распроданы, но есть знакомый рекламщик Вова Коршунов, который может разместить что угодно и где угодно, вот прейскурант его услуг.

Жорик утвердил макет и распорядился размещать в «Известиях» и в «МК» по любой цене. Вовка, конечно, загнул ценник, но деваться некуда. В остальных изданиях размещать рекламу при условии, что цена модуля будет меньше пятидесяти бакинских, а срок выхода – не позже недели до Нового года.

Маша составила смету. Бюджет кампании чуть вылез за две тысячи долларов, я тут же внес его в графу «убытки».