Терем встретил

30 декабря 1993г
четверг
19-30

«Терем» встретил обильным столом, точнее, четырьмя рядами столов буквой «Ш», за которыми с шумом, с гиканьем разместились полсотни человек. Шумела и гикала «Прома импэкс», состоявшая из парней. «Ватрушка», состоявшая из девиц, разместилась степенно.

Жорик присел рядом, покрутил головой. В отличие от меня не высчитывал соотношение мальчиков и девочек, а оценивал внешний вид. Наблюдения резюмировал:

– Стая бандерлогов. Самцы выясняют, кто главный бабуин*. Самки пушат хвосты. Надо с этим завязывать после каникул.

– Каких каникул?

– Сессию сдавай. Юрик без тебя управится.

Прав, не поспоришь. Юрик не только подтянул успеваемость, но и сдал досрочно все зачеты плюс два экзамена.

Жорик обозрел предвкушающих пьянку и потянулся к бутылке водки. Народ Жоркин жест без внимания не оставил. Заволновался, зашелестел: «Тост! Тост! Георгий Альбертович, просим!»

Жорик наполнил рюмку водкой и поднялся с сумрачным видом. Насупленный, вдумчивый обвел тяжелым взглядом зал, прокашлялся, дождался полной тишины, когда все разлито по рюмкам и успокоено… еще раз прокашлялся. Ватным сиплым голосом сообщил, что начало положено. Одна тысяча девятьсот девяносто третий год провожается успехами. Всем, кто ковал успехи, выписывается премия в размере тысячи долларов... Каждому...

Установилась гробовая тишина. Никто не мог поверить в услышанное и каждый хотел понять, входит ли он в число ковавших успех.

Жорик, позер и балабол, сполна насладился произведенным эффектом и звонко провозгласил:

– За тех, кто работает в «Прома Импэкс» и «Ватробанке» больше месяца! За победителей!

И выпил. Все вскочили и дружно, с воодушевлением чокнулись. Я поддержал Жорин тост с задержкой. Сначала поразился небывалой расточительности. В «Прома Импэкс» человек пятнадцать работало больше месяца. То есть пятнадцать тысяч будут изъяты из кассы компании… не из Жориного же кармана, в самом деле... хотя…

Я вспомнил, как полчаса назад Жорик щелкнул меня по носу Юркиным отчетом. Водка «Попофф» после массированной рекламной кампании продалась влет. Постоянные клиенты сторонились ее как черти ладана, но залетные скупили в момент. Рассуждали, почему бы не взять настоящую американскую водку из настоящего американского кино!

Да. Жорик выиграл спор в одну калитку, про «Торус» не вспомнил. Почел достаточным щелобан за урок. Я принял закон: при грамотном подходе убытков быть не должно. Пятнадцать тысяч, которые считались потерянными, Жорик вернул в кассу с легкостью необыкновенной. Не жаль выделить на премию сотрудникам. Пусть будет так. Пусть все довольны. Надо выпить!

Я выпил. Глянул на Жорика.

Тот, жахнув до дна, отставил рюмку в сторону. Маловато. Плеснул водки в фужер для виски. Праздник наступил!

Жорик постучал вилкой по фужеру. Как только шорох сошел на нет, прокашлялся и возвестил:

– А теперь пришло время поднять сосуды с алкоголием, чтоб понять простую вещь. Любой сосуд есть стакан, то есть, как принято считать, инструмент для питья. Но давайте не будем забывать, что стакан имеет и другие свойства. Стакан есть тяжёлый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной мухи, а при умелом обращении – как розочка в хорошей драке. Также стакан способен иметь ценность, как предмет искусства или как пошлятина с голой бабой на трафаретке. И все это независимо от того, годен ли стакан для питья. Так вот. У каждого из нас в руке стакан и он полон. Что мы будем делать? Философствовать или пить?

– Пить! – гаркнул коллектив, чуть вразнобой, но громко.

– Я тоже так думаю. Надо выпить. А за что? – Жорик обвел долгим взглядом присутствующих. – За что, соколики и пташечки? За процветание фирмы? За это пить не надо. За это надо работать. Надо пахать! Надо вкалывать! Так за что? В чем соль жизни? Я не знаю. Не могу ответить за всех присутствующих, но хочу вспомнить девиз моего хорошего товарища, помимо прочего отличного лингвиста и ценителя жизни: «Главное – чтоб хрен стоял и деньги были!» За это и хочу выпить.

В воцарившейся на секунду тишине громкими гыками отозвались Жорины глотки. Когда он грохнул осушенным фужером о стол, все опомнились, засмеялись, захлопали ладошками и вслед за Жорой отправились в край алкогольной эйфории.

Отправились туда, где люди – друзья и братья, где дела вершатся на раз, где жизнь приятна и невразумительна. Сто грамм, хоп! А сверху закусочкой, запивочкой, и путешествие началось.

Я накрылся эйфорией. Пересел к однокашникам, затеявшим разговор о подержанных машинах и перспективах парковки возле общаги.

Стало понятно, на что зарабатывались деньги – на шесть «восьмерок» и один «сорок первый». Это Павел противопоставил себя коллективу. Заявил, что сорок первый москвич – настоящий автомобиль, в отличие от тольяттинских погремушек. Юрик с Вовкой начали сыпать техническими терминами, призвали в помощь Генку. Тот зашел с козыря: в разработке «восьмерки» участвовал «Порш», Европа! Паша махнул рукой. Ссылками на европейские ценности не впечатлился, остался при мнении, что по русским дорогам должны ездить русские машины. Его рассуждения напомнили рассуждения моего отца, бывалого «москвичевода».

Я, не обремененный мечтами пешехода, в прения не вступал. Любовался ребятами и радовался возможности работать вместе. Правильно сказал Жорик – банда! Горы свернем!

Через час оба коллектива, торговый и банковский, превратились в стадо бандерлогов с бандерложками без оговорок.

Я старался не пить, сдерживался как мог, но тщетно. В десятом часу утратил самоконтроль. Обнаружил туман, клубящийся над столом и смазывающий реальность. Состояние знакомое до одури. Надо вентилировать мозг.

Сходил в туалет, облегчился, отправился на улицу, чтоб вдохнуть морозного воздуха, помедитировать на звезды, окоченеть и… Уп-с! Уперся в девушку, с которой пару раз сталкивался в зале. Искристая блондинка в приталенном брючном костюме, хм, чуть повыше меня и поуже. На правах старого знакомца поинтересовался, как там на улице, не холодно? В ответ услышал не глупое хихиканье, но жалобу, что все замечательно, да согреть некому.

Два раза повторять не надо. Я предложил услуги по согреванию.

На правах старожила отвел на второй этаж, якобы теплый, начал тискать тело, где надо выпуклое, в остальном – умеренно впалое. Девушка впилась губами в мои и взвизгнула. Ведро с белой краской совсем неудачно оказалось под ногами. Кажется, мы обляпались. Я сфокусировал зрение на происходящем ниже пояса и подивился леопардовой окраске брюк, то ли чужих, то ли собственных, не разобрать в темноте и по пьяни. Впрочем, ясность мысли не терял. Предложил сгонять по-быстрому ко мне домой, постираться и вернуться. Никто не заметит. Девушка согласилась, икнула, спросила как меня зовут. Я представился Романом, она – Алиной.

Мы вышли на улицу, погрузились в таксомотор.

Дома стиральную машину не вспомнили. Едва попав в квартиру, начали целоваться как первый раз в жизни, истово, суматошно, взахлеб. Потом сорвали одежды и погрузились в омут секса. Получалось не очень хорошо, но внутри полыхала лихорадка, не позволявшая остановиться. Где-то через полчаса угомонились, захлебнулись дремой. Под утро очнулись и возобновили секс на трезвую голову с новыми ощущениями. После второго соития уснули крепко.