Обсуждение

Мгла недолго владела телом. Кристаллизовала в арктическом холоде и кинула на зеркальную гладь. Дзинь-цинь-тинь!!! Звякая и цокая, я проскользил чурбачком сотню метров и ощутил – не финал. Ночь сознания обратилась розовой пульсацией за полусферой зажмуренных век.

Фух! 

Глаза распахнулись! Руки-ноги-голова, покрытые инеем, подали синхронный сигнал – «мы на месте».

Я попытался проанализировать ощущения. Мертвый? Живой? Непонятно.

Вокруг зеркало, холодное, ровное, без конца и края. Зеркало отражало красную плоскость мглистого неба, нависшего надо мной и застывшего подо мной. Здравствуй, бесконечность!

Наверное, так выглядит то ли смерть, то ли жизнь после смерти…

Я перевел взгляд дальше, вбок и... что? кто?

В десяти шагах стоял человек в сером костюме, искрящемся и ладном. Он смотрел на меня безучастным взглядом и казался неживым, ледяным истуканом. Скрещенные на груди руки выставляли точеные кисти, окаймленные ослепительно белыми манжетами и казавшиеся не частью тела, но отдельным произведением искусства. Кисти без морщин, небольшие, изящные, с длинными тонкими пальцами, украшенными двумя массивными перстнями приковывали внимание. Потребовалось усилие, чтоб перевести взгляд на бледное, будто покрытое изморозью лицо, глядевшееся продолжением белоснежной рубашки и казавшееся прописанным старательным художником-академистом.

Орлиный нос с четкими линиями ноздрей и переносицы возвышался над впалыми щеками. Прямые, нависшие над глубокими глазницами, брови были густы и нешироки. Разделенные складкой, они создавали образ напряженно задумавшегося человека. Глаза цвета обжаренных кофейных зерен, глубоко посаженные и немигающие, делали взгляд хозяина суровым и безучастным. Черные волосы, аккуратно зачесанные назад, создавали иллюзию наличия на черепе генеральной линии, вдоль которой неведомый мастер уложил, ни на микрон не отклоняясь, каждый волосок. Уши, плотно прижатые к черепу, никаких особенностей не имели. Костюм был ладен, ловко скроен и богат. Так одевались и в таком порядке содержали себя успешные иностранцы. Мне так показалось.

Господин на чистом русском языке, монотонно по-питерски и чуть по-московски акая произнес: «Добрый день. Если вам не трудно, попробуйте встать и пойти за мной».

Развернувшись, направился в сторону, где виднелось меблированное нечто.

Я, ломая замешательство мыслей и непослушание мышц, поднялся и побрел за господином. Опять чертовщина. Опять ходьба по зеркалу в рубиновых всполохах. Опять тягучая громада так называемого неба давит и уничтожает.

Я оттаивал и, потирая ноющий живот, плелся за невысоким, чуть ниже меня, господином. Ни о чем не думал, ни на что не надеялся. Заботился собственным телом, готовым завалиться. Переставлял тугие ноги и твердил: «Не упади, вперед, держаться…».

Минуты через две мышцы налились уверенностью. Иней с рук-ног испарился, конечности налились розовым живым. Я избавился от головокружения и заинтересовался господином, вернее, его прихрамывающей походкой. Ковыляя, соображал, на какую ногу тот хромает.

Господин остановился и произнес, не мигая глядя в мои глаза:

– У всех людей одна нога короче другой. У кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей, и никто не замечает. У меня правая нога короче левой на три сантиметра, и это бросается в глаза каждому. Странные люди.

Скомандовал:

– Идите к столу.

Меня как током пробило. Это голос слышал раньше. Речи, раздававшиеся с неба, не были галлюцинациями. Оказывается, в тот момент кривоногий вещал. Полегчало, что одной загадкой стало меньше.

Через минуту-две дошли до стола, выточенного из багряного в серых прожилках гранита, и двух сидалищ, исполненных то ли из стекла, то ли из прозрачного пластика. Плоскость стола, идеально ровная, отразила лицо господина и, мигнув красным светом, оказалась матово черной.

Поразительно.

Я посмотрел на устройства для сидения, прозрачные настолько, что становились невидимыми с трех метров, и после «Присаживайтесь, молчек» осторожно пристроил жопу под отдых. Хрупкая конструкция оказалась комфортной. Я попробовал расслабить озябшее тело.

– Ну-с, как вам здесь?

– Холодновато, – ответил я, поеживаясь.

– Это поправимо. А вообще?

– Что вообще?

– Сейчас вас утеплят, – господин хлопнул в ладоши.

Невесть откуда появившийся доставщик в ливрее с галунами подал новенькие джинсы с новенькой, свежо хрустящей, синей рубашкой. Я сфокусировал взгляд на доставщике и охнул. Тот самый господин во фраке, тот самый конь в пальто, который на глаз определил мои размеры, а потом пожертвовал гранату!

Я скинул тунику, глянул на живот и челюсть вывихнул от удивления. На животе лучился, бугрился ярко-лиловый шрам, совсем свежий. Я перевел взгляд на господина, на слугу, опять на шрам. Цепь диковинных обстоятельств вела от фрачного аборигена в песках через шар и гладиаторскую арену сюда. Происшедшее интегрировалось в событие, название которому не находилось.

Где я? Кто эти люди?

Оставалось крутить головой, вздыхать и переодеваться. Решил, что потом само прояснится, а пока приоденусь. Холодная плоскость под ногами напомнила: не все устроилось в лучшем виде. Я поежился, переминаясь с ноги на ногу. 

Господин покосился на босые ступни моих ног, приподнял правую бровь домиком. Доставщик, не спеша, смакуя каждое, до миллиметра выверенное движение, достал из-за спины – предел мечтаний! – густо пахнувшие кожей и абсолютным счастьем кроссовки «Рибок».

Я, радостный, возбужденный, воодушевленный обулся и глянул на господина, поинтересовавшегося:

– Как вам?

– Нравится.

– Понятно. Чтобы понравилось, нужно обуться в «Рибок Памп».

– ..., не так поняли, – стушевался я.

– Я понял так, как следовало, но не стесняйтесь. Попробуйте придти в себя и расслабиться. Присаживайтесь.

– Спасибо, – присел, огляделся. Ничего особенного, наблюдалось ранее. Я хмыкнул.

Господин улыбнулся и сел напротив, достав из внутреннего кармана четки.

Искрящиеся синие, зеленые, красные, желтые камушки отвлекли внимание от обзора местности.

– Итак, – начал господин. – Слушаю вас. Если есть вопросы, задавайте.

А чего задавать? Кто он такой, чтобы отвечать на них? Действительно:

– Кто вы такой?

– Мелочный вопрос.

– Где я?

– Думаю, вас постигнет самое большое разочарование в жизни, когда услышите ответ.

– Мне все равно.

– Возможно, но отвечать сейчас нет смысла.

– Э-э… А как я сюда попал и зачем?

– Попали на метро, если не забыли. Перед тем как оказаться здесь, имели желание изменить судьбу в лучшую сторону. Желание может исполниться прямо сейчас. Готовы?

– К чему?

– Изменить жизнь в лучшую сторону?

– М-мм… – скрупулезно шевелить мозгами и обдумывать не получалось. Я выдавил:

– Хочу.

– Условия интересуют?

– Какие?

– Ваша жизнь изменится в лучшую сторону при подписании контракта. Если готовы подписать задержек не будет. 

– Контракт? Условия? Не понимаю.

– Сейчас поймете. Какие чувства испытывали перед тем, как оказаться здесь? Помните?

– Нормально было.

– Вот как? Я напомню.

Камушки в руках господина сверкнули как электроды у дюжины сварщиков. Я зажмурился, охваченный приступом ярости, злости и ненависти. Я вспомнил полублеск-полумрак Тверской, смеющихся девчонок, уверенных парней. Микс бессилья с ненавистью скрутил в потный кулак побелевшие пальцы.

– Это называется зависть, – упершись немигающим взглядом в мою переносицу сказал господин. – Родители зависти – безденежье и слабость. Хотите навсегда с этим покончить?

– С чем?

– С завистью, с безденежьем, со слабостью...

– Да.

– Я готов помочь.

– Как?

– Еще не время для ответа. Скажите, вам нравится здесь?

– Где?

– Конкретно в этом месте.

Я огляделся. Холодная неуютность навалилась на плечи, но...

– Нормально.

– А вы помните, что было до того? Пустыню, пески, подвал, комнату, арену?

– Помню.

– Хорошо было?

– Отвратительно.

– Да? – господин рассмеялся. – Здесь существуют места более отвратительные, гораздо более отвратительные.

Он перевел взгляд куда-то в сторону, свалив с меня камень неуверенности и боязни. Да, точно. Я чувствовал себя букашкой под прицелом его холодных глаз.

– Это называется ад.

Услышав чеканно произнесенные слова, я чуть не рухнул с кресла от неожиданности. Страха не было.

Потоптавшись и попихавшись, выстроились в длинный ряд: три десятка человечков, облаченных в черное и вооруженных мечами. Перед строем расположился, встал, потоптал грунт ногами, поводил плечами тип, донельзя похожий на одного из давешних танкистов, точнее, на их командира. Такой же неповоротливый, массивный и зловещий.

– Значит так, огрызки. Раз оказались здесь, значит – отбросы общества. Ни на что не годный шлак, говно, – гигант зычно доложил обстановку, прокашлялся и продолжил: – Попробуем слепить из вас конфетку. Железки, которые у вас в руках – это боевое оружие. А то, что у вас на плечах – неизвестно. Может, это головы, а может, кочерыжки. Проверим. Ваша задача – показать, что способны выжить там.

Докладчик махнул рукой к арене и продолжил:

– Тот из вас, кто достанется на корм скоту – отныне и вовек будет этим кормом. Так! Кто отобьется от скотской участи – может считаться перешедшим на следующий уровень. Станет настоящей боевой мартышкой. В общем, задача определена. Вперед, самцы!

Я не понял об чем речь. Совсем. Щит, тяжелый и жесткий, впивался в плечо острым краем и давил на локоть. Меч тоже не являл продукт дизайнерской мысли. Рукоять, холодная и скользкая, неудобная в хвате, так и норовила выскользнуть. Тронув пальцем лезвие меча, я вскрикнул. Оказался острым и показался знакомым. Я повалился в неведомое, то ли прошлое, то ли будущее, где этот щит и этот меч были смыслом моей жизни.

Меня треснули по затылку и над ухом проорали: – Макака чахлая! На арену!!!

С трудом сдержав равновесие после подзатыльника, я покинул загончик, зашагал по площадке, посыпанной опилками. Вокруг возвышались склоны, набитые людьми. Куда ни глянь – вопила, свистела, улюлюкала несметная толпа. Количество людей не поддавалось даже приблизительному счету. Снизу казалось, что людей в долине миллионы и миллионы. Стиснутые друг другом тела занимали пространство вокруг и выше на сотни метров. Зрители в верхней части склонов казались мелкими букашками. Но и они орали, вливали муравьиный писк в общий рев.

В-аа-уу!

Шум-гам пошли на убыль, почти прекратились. Но тишины не случилось. Толпа забурлила, бабахнула из всех видов оружия – отсалютовала залпами чему-то радостному.

Чему?

Ах, вот оно что!

На противоположной стороне арены распахнулись ворота, на арену выскочили полосатые кошки... вот это да! десять тигров собрались в желто-коричневую кучу и нервно, затравленно, в жутких непонятках, точь-в-точь как мы секунды назад, озирались... не могли понять, что происходит.

«Котики попали в переплет», – пронеслось в голове.

Вызвавшие жалость зверюшки перестали озираться. Недавние полосатые котятки сверкнули набрякшими свирепостью глазами. Тигры обнаружили завтрак. Завтраком были мы – тридцать человечков в черном. Полосатые хищники помчались на нас.

Мне никогда не было так тоскливо и страшно. 

Ладони вмиг вспотели и чуть не выронили меч. Внизу живота заныло. Ноги одеревенели. Тошнота скомкала внутренности и плеснула их наружу. Ох! От нашей толпы с визгом отделился человечек и побежал вбок. В его сторону устремились два тигра. Остальные мчали в нашу сторону, целеустремленно как прежде.

Но что это? Я на долю секунды улетел в прошлое, где щит и меч были продолжениями рук, а битва со смертью – смыслом жизни. Из прошлого вернулся бойцом. Страх улетучился. Я толкнул парнишку слева, чтоб встал чуть назад и вбок. Тот все понял, передвинулся, выставил щит и замер. Парням справа махнул головой, чтоб прижимались к нам поближе и проорал со всей мочи: «Мечи к бою!»

Уф! Успел!!!

Наша толпа округлилась, ощетинилась выставленными мечами, и на! получайте! так!!! одно полосатое чудовище рухнуло на песок с пропоротым в прыжке брюхом. Запах крови воодушевил.

Мы поняли, что вместе представляем силу. Мы бросились на тигров, разделившись на тройки. Не представляю как, но одолели хищников. Четыре тигра были зарезаны. Остальные, поцарапанные не до смерти, скуля и урча, исчезли. 

Уф!

Я огляделся.

От бедолаги, пытавшегося сбежать, осталась куча разворошенного мяса на скелете и щит с мечом, брошенные, чтобы легче бежалось.

Ценою трусливой жизни отвлек двух хищников, самых голодных, самых ловких и самых сообразительных. С восемью тупыми тиграми справиться легче, чем с десятью среднестатистическими. 

Что дальше? Сколько времени прошло?

Я стукнул окровавленным мечом по щиту, капли крови, попавшие на лицо, показались... привиделось... знакомое и родное. Это показалось настолько обыденным, что глянув на табло, в момент посчитал сколько времени осталось, чтобы Вера с Антоном получили билеты.

Шестнадцать минут. Немного.

Вопрос: кого аниматоры выпустят сейчас? Стадо слонов или тирексов?

А вот и один из устроителей концерта. Махал рукой, подзывал.

Мы переглянулись и не спеша, с чувством воинского достоинства, важно бряцая оружием, подошли к нему.

– Значит так, приматы. Разминка кончилась. Теперь потеха, – порадовал нас дядька, обращаясь большей частью ко мне. – Сейчас выйдет десяток мартышек, бывалых. Вы в черном, они в красном. Не перепутайте. Будете биться с красными до тех пор, пока на арене не останется ровно восемь мартышек. После чего делитесь на пары без разницы кто в черном, кто в красном. Сражаетесь один на один. Победители – четыре штуки – выходят в полуфинал. Потом финал и все, свобода! Боевой гамадрил-победитель улетает отсюда на дембель. Остальные ловят следующий шанс через неделю. Вперед!

Говорил распорядитель быстро, но отчетливо и воодушевленно.

Я внезапно ощутил, как в организме вспенился адреналин. В голове хлопнуло: «Будет знатный кегельбан!» Потряс мечом, вспомнив чтение книжек о гладиаторских боях. В позднем детстве мечтал оказаться на арене Колизея и сражаться на потеху римской черни. Это выглядело романтично и мужественно. В прежнем моем существовании не хватало романтики и мужества! Сейчас получал в лошадиных дозах.

Похоже, не я один воодушевился. Как только распорядитель закончил речь, мы – две дюжины в черном – потрясли щитами и гаркнули: «Вперед!!!»

Прошествовали к центру арены и встали плечом к плечу.

Нам никто не страшен. Ничто не могло напугать. Где мартышки в красном, с которыми сразимся в поединке?

Рев толпы прекратился. Стало тихо, совсем тихо.

Из ворот, выпускавших тигров, вышла шеренга из десяти вооруженных мечами и трезубцами воинов. Это были машины для убийства на голову выше нас, в полтора раза шире.

– Вау-уу! – завизжала толпа в предвкушении.

– Тра-та-та-та-та-та!!!! – от грохота тысяч салютующих автоматов заложило уши.

Красная шеренга, медленно и тяжело ступая, двинула в нашу сторону. Бойцы в сверкающих латах, в разноцветных перьях на шлемах и в абсолютно чистых, только что постиранных и поглаженных красных хламидах без изъяна. Оскалившиеся в злых ухмылках рты были ртами убийц. Взгляды, смотревшие зло и недобро, не предвещали ничего хорошего.

Господи! Как с ними тягаться?

Я огляделся. Соратников обуял испуг. Бежать? Некуда.

Внезапно почувствовал себя на законном, прирожденном месте второй раз за день. Надо биться. Обязан биться. Буду биться! Что станет итогом — неважно. Важно, что не струсил и последнюю секунду жизни прожил как смог, но честно...

что такое?

что я несу?

что я вижу?

Мой взгляд, скользнувший по трибунам, замер, зацепился за родное и доброе.

На склоне напротив в первом ряду сидела она, девчонка из голубой комнаты, улыбалась и махала ладошкой.

Стало проще умирать. Хоть один болельщик за меня. 

Я стукнул плашмя мечом по щиту и шагнул вперед. Сделал первый в жизни шаг навстречу опасности.

Странное ощущение испытывал при этом: упивался решимостью сразиться не на жизнь, а на смерть, сразиться так, как сотни раз мечтал и никогда не делал.

Я еще раз стукнул мечом по щиту. Звон металла воодушевлял. Воодушевлял не только меня: ребята в черном тоже стукнули мечами и шагнули навстречу судьбе.

Мы сошлись. Сошлись в смертельном бою жалкие любители и безупречные профессионалы, хронические неудачники и безжалостные убийцы, новички-неумехи и умелые мастера.

Клинки сверкнули, иллюзии рассеялись. Монстр, вставший напротив, неуловимым движением выбил меч из моей руки. Пока тот падал на арену, звеня и подпрыгивая, как пятак Григоровича, монстр вонзил клинок в мой живот под радостный гул толпы. 

Боль!

Невыносимая боль!

А-а-аа!

К позвоночнику подключили тысячу вольт, электрическая дуга пронзила тело, взорвав к чертям собачьим содержимое черепа. Все. Конец...

16 сентября 1993 года
суббота
18-00

В ресторан потянулись первые гости. Надежды маленький банкетик под управлением энтузиазма и уверенности, что все будет хорошо, рассосался. Сотрудники «Терема» распределились по рабочим местам. Мы с Жориком переместились за столик, давно ставший нашим по субботам – самый дальний от входа. Принесли телятину, салаты, перед Жорой водрузили графин водки, передо мной – кружку «Хайнекена». Жорик помотал отрицательно головой, мол, традиции традициями, но сегодня коньяк. Смешивать алкоголь не будем. Кивнул на притыренный с банкетного стола «Хеннесси». Официантка Жанна пожала плечами и вернула водку с пивом в бар. Я поинтересовался:

– Что сегодня делаем?

– Ничего. Как всегда бухаем. Суббота.

Я помнил, какой сегодня день. Полтора месяца по субботам занимал с Жориком этот столик, к восьми часам присоединялся Вадим с очередной арендованной девушкой и мы приступали к культурному отдохновению, после которого я среднеупитым образом ехал в одиночестве домой.

Сегодня получалось непривычно. Начали рано, в пять. По всем подсчетам получалось, что к приезду Вадима я могу скопытиться.

– А ты не части. До одиннадцати протянешь, – посоветовал Жорик.

– Ну, тогда за «Прому Импэкс»!

Мы чокнулись, пригубили коньяк, закусили. 

Жорик достал блокнот, черкнул. Меня тревожили подобные жесты. Казалось, что моя жизнь, как и жизнь прочих, является подобием таблицы Брадиса, рассчитанной с точностью до десятого знака. Надо указать тангенс, косинус или мантиссу, ответ будет однозначный.

Похоже, поводом для писанины сегодня была Настя. Она тоже ехала в тот злосчастный вечер в метро. Буквально полчаса назад, выпивая за прекрасную во всех смыслах даму, я восстановил в памяти, как домогались ее прелестей танкисты. Решил уточнить у Жорика:

– Я правильно понял, что директорская должность была ее мечтой?

– Не совсем. Мечтала стать хозяйкой ресторанчика, любого, лишь бы поближе к дому. Она на Олонецкой улице живет.

– Будешь выполнять?

– Не-а. Таскаться далеко. Проще квартиру здесь купить. Тут за углом знакомые расселяют коммуналку в Овчинниковском. Как освоится в «Тереме», так сразу туда ее переселим со всей семьей.

– Больше она ничего не хотела?

– Ей ничего не надо. Муж есть, автослесарь при деле. Побухивает, правда, но без этого слесарям никак. Дочке десять лет. В три школы ходит, музыкальную, спортивную и обычную. Во всех на хорошем счету. Было бы дочурке лет побольше, может Настюха еще чего вспомнила. А так она в полном порядке. Ей для полного счастья своего ресторана не хватало.

Я обзавидовался, как мало отдельным гражданкам надо – свой ресторанчик рядом с домом и все. Ничего больше. Вздохнул. Вспомнил, что в Жорином блокноте еще одиннадцать фамилий. Заинтересовался:

– Есть такие люди, чьи пожелания выполнены? Которые всё получили?

– Пока двое, Верочка и Вадим, – Жора глянул в блокнот. – Верунчик хотела квартиру в центре Москвы, необязательно в собственность. Ага, еще иномарку новую, из автосалона. Можно по доверенности. Ну и мужчинку со стоячим, можно не денежного. Больше ей ничего не надо. Все, что просила, поимела. Вадим хотел работу без начальников со свободным графиком и зарплату в тысячу долларов. В первый день организовали. Остальные в разработке.

Я пригубил коньяк, задумался над словом «разработка». Значит, я тоже в разработке, пока Вадим жизни радуется. Прагматичный Вадик оказался прав. Вместо того чтобы гоняться за эфемерными мечтаниями и пожеланиями, он односложно, как зеленщик на рынке, назначил цену своей мечте. Получив указанное, погрузился в радость и веселье, как в повседневную рутину. Приползал в офис к обеду, до восьми вечера резался на компьютере в «Винг Коммандер» и «Цивилизацию», потом зависал в «Тереме» до полуночи. По субботам ездил на дискотеки. Спускал деньги в ноль и не парился. А я в угоду смутному пожеланию чего-то неясного, непонятного, пахал с утра до вечера и получал сто долларов в неделю, которые потратить ни на что не мог. Шесть дней в неделю с утра до вечера торчал на работе. Раз в неделю приезжала Верочка за сексом. Стоп! Получается, я – тот самый не денежный мужчинка со стоячим?

Смешно и нелепо.

Верочка брала с тумбочки пятьдесят тысяч на бензин и оставляла меня в пустой квартире. Иногда я выбирался на улицу и шатался окрестными переулками. Бродил от Тверской до Поварской, заглядывал на Патриарший, сидел на скамеечке и к девяти вечера возвращался. Больше никаких развлечений. Ну, может, еще видеомагнитофон гонял. Все. Последние два месяца были похожи один на другой.

Ничего в моей жизни не изменилось. Добавились рабочие будни, не отличающиеся друг от друга. Я получил рутину и тягомотину взамен тоски и безденежья.

Никакой разницы.

16 сентября 1993 года
суббота

В субботу утром отзвонился Жорику с вопросом, куда выдвигаться. Имел сомнения в целесообразности поездки в ВычМех. Бумаги, нужные для бесед о настоящем и будущем, находились в офисе над «Теремом». Тащить промовскую бухгалтерию в Нагатино неразумно. Жорик согласился, предложил двигаться в «Терем» и ожидать его прибытия приблизительно к «после обеда».

В пятнадцать тридцать мы сидели в уголке, попивали кофе, перебирали бумаги, принесенные со второго этажа. Я не представлял, что такое ассортиментная матрица, и грустил. Для Жорика сыпавшего терминами, это понятие, как показалось, было наиважнейшим, почти как для Ленина – цирк и кино.

Жорик рылся в бумагах, заглядывал в ежедневник, косился на лежавший рядом календарик, бурчал нечленораздельно под нос, черкал в блокноте, а в самом конце назвал компанию «Прома Импэкс» расписными молодчиками, пацанами не промах… богатырями, одним словом. Далее поинтересовался, на каких условиях вершат подвиги Гена с Юрой.

Я напомнил, что неделю назад получил совет много не платить, а воодушевлять премией. Доложил, что за основу принята схема компании «Влад Трейдинг» – сто пятьдесят баксов в месяц плюс премия в размере одного процента от продаж каждому. Если дела пойдут, за месяц ребята поимеют по триста баксов. Фантастические деньги для студента!

Жорик хмыкнул, завис на пару минут и заключил, что схема на рост продаж не направлена, и поэтому неправильна. Срать он хотел на то, какие суммы для студента фантастические, а какие реалистические. Зарплаты должны быть по делу. Надо брать быка за рога, а не за вымя, тем более вымя у быка отсутствует! Поэтому предлагается следующий принцип: оклад каждую неделю в размере тридцати долларов, плюс премия на ту же сумму при выполнении плана и десять центов с каждого доллара сверх плана.

Я посчитал, засомневался:

– Какой смысл? Приблизительно то же самое и выйдет. Около трехсот в месяц. Зачем такие сложности?

– Потому что схема со смыслом. Если пацаны попыхтят чуть-чуть сверх плана, есть возможность хорошо нажиться. В десять раз больше, чем ты предлагаешь. Думаю, что пыхтеть будут как не в себя. Между нами секрет: план будет расти каждый месяц ровно так, как растут продажи. На следующую неделю сделаем план на 20 процентов больше. Понятно? 

– Не совсем. На следующей неделе три шестьсот надо сдать?

– Сдашь, не сомневайся. Проблемы начнутся, когда клиентскую базу исчерпаешь. Вот тогда план будем корректировать раз в месяц, не чаще. К тому времени сто тыщ в неделю будет.

– Чего? Какие сто тыщ?

– Такие. Надо стремиться к ним. Получится или нет – другой вопрос. Ваша задача не в том, чтобы продать коробку ликера и жизни радоваться. Нет! Ваша задача – получать каждую неделю десять-двадцать новых клиентов, каждый из которых – платежеспособный оптимист, настроенный на длительное сотрудничество!

– Не получится. Возможностей мало. У нас всего один «газон» и нет склада нормального.

– Организуем... Пессимистов и мизантропов нам не надо. Вроде как у Насти подвал пустует. Погоди, я сейчас.

Жорик убыл в направлении бара. Вернулся с Анастасией Игоревной под ручку. Оба присели за стол. Жорик порылся в портфеле, вытащил пачку бумаг, положил перед Настей:

– Наливай! С тебя причитается!

Настя передвинула бумаги поближе, глянула вскользь, задержалась взглядом на первом и предпоследнем листах, посветлела, заулыбалась:

– За такое не жалко. Миша, два «Хеннесси»!

– Бутылку! – поправил Жорик и потянулся к Насте. Похоже, рассчитывал на обоюдный поцелуй взасос. Не получилось.

Анастасия Игоревна, ловко вывернувшись, зафиксировала Жорин чмок на брыльке, вскочила и поспешила к бармену. Жорик расстроился:

– Хм, что-то не спешит рассыпаться в благодарностях. Большое дело сделано: оформили долю Семеныча на Игоревну. Теперь Настюха тут полновластная хозяйка.

Возле бара завертелась кутерьма. Настя отдавала распоряжения по грядущему банкету, персонал летал соколами и ходил павами, я предвкушал, Жорик жаловался на «Русский горизонт».

На прошлой неделе второй раз выплачивали дивиденды, естественно с ажитациями, очередями и прочими «Здесь вас не стояло!».

В отличие от августа, фокус не проканал. Темпы роста переключили позитивный тренд на негативный. Число принесенных денег оказалось в полтора раза больше выданного, всего лишь. С такой тенденцией в октябре будем раздавать все, принесенное сейчас. Такой бизнес нам не нужен! Выхода два.

Первый, простой, классический – исчезнуть. Как писалось в книжках: до свиданья, друг мой, без руки, без слова, не грусти и не печаль бровей.

Второй посложнее, заковыристей – серьезно вкладываться в рекламу на телевидении и в прессе. Как говорится, оглушить трехпалым свистом в бабушку и в бога душу мать, после чего привлекать новых вкладчиков и за их счет рассчитываться со старыми вкладчиками. Эти пидары тревожные повадились получать дивиденды и сваливать, несмотря на создаваемые препоны. Сотрудники доложили, что возникла уйма контор с шоколадными условиями, просто сумасшедшими. Обещают тысячу процентов годовых!!! Конкуренты нарисовались, мать их ети!

– Какие конкуренты? – поразился я.

– По телевизору и в газетах не видал?

– Ящик не смотрю, прессу не читаю. Времени нет.

– Так вот, считай: Хопер, Телемаркет, Дока-пицца, Русский Дом Селенга, Тибет, МММ и хрен знает кто еще.

– Хм.

– Здесь не хм. Здесь тихий ужас. Если бы у нас в планах было срубить бабла и валить по-тихому, базара нет. Подняли бы процент по вкладу раза в три и стригли бы баранов дальше. Но валить жалко, сорокет в офис вкрячили, завод приватизировали, с бухлом дела наладили. Чувствую, «Прома Импэкс» поднимется до конца года. Так что, будем дивиденды снижать и подводить фонд к официальному закрытию. Оп! К столу зовут.

Мы прекратили обсуждение дел, на этот раз окончательно. Настя организовала напротив бара стол, ломящийся от снеди и выпивки, и рассадила там сотрудников. Мы с Жориком переместились к празднеству, пристроились в уголочке.

Настя возвышалась во главе стола, командовала: 

– Разливаем! Выпиваем!

В момент раскупорились бутылки с водкой, расплескались по стаканам. Жорик стакан не подставлял, я вслед за ним. Мой и Жорин фужеры попозже наполнились коньяком. 

В момент, когда разливаемое из бутылок угомонилось в рюмках, стаканах и бокалах, Жорик вскочил и предложил тост за руководителя нового типа, вышедшего из коллектива, и просто за прекрасную во всех смыслах девушку Настю.

Тост коллектив поддержал. Выпили. Закусили.

Потом витиеватое предложение в полсотни слов иносказаний завернул бармен Миша. Убедительно согласились. Выпили. Закусили.

Далее воодушевленно щебетали сотрудницы пищеблока и бухгалтерии, выражали уверенность, что все будет лучше и прекрасней. Никто не возражал. Выпивали. Закусывали.

13 сентября - 15 сентября
1993 года

Торговля алкоголем – непредсказуемое нелинейное нервоприятие. Со складом в Хрякино Жорик промахнулся. Предложение смотаться в дальнее Подмосковье покупатели игнорировали. Желали пощупать оплаченное здесь и сейчас, то есть во дворе. Мифические крупнооптовые закупщики с чемоданами долларов, о которых грезил Жорик, в нашей вселенной отсутствовали как класс. За них суетились хозяева привокзальных ларьков, считавшие деньгами синие и розовые брикеты сальных купюр, перетянутых резинками от бигудей.

Пришлось отправлять в Хрякино «Газельку», там загружать вермутами, водкой и шампанским, ждать возвращения, разгружать, перетаскивать на второй этаж, устраивать толчею и тесноту, продавать, переносить, выдавать. Уф...

Схему работы на следующий день сменили. «Газон» числился заводской собственностью. Жорик приятельствовал с директором и в момент договорился, чтоб грузовик с водилой поступил в наше распоряжение. Телодвижения с разгрузкой и переноской стали не нужны. Загоняли «Газель» во двор и осуществляли выдачу товара с колес. В офисе стало просторней. Юрик сидел в кузове, я за компьютером. Покупатели заскакивали, чтобы скинуть наличные кассирше Оленьке и получить от меня накладную. Василича с «Торусом» вернули в «Русский горизонт» за ненадобностью.

К концу недели наладились контакты с десятком ларечников, обещавших стать постоянными при отсутствии косяков с нашей стороны, и, что важнее, мы научились вежливо отказывать ловкачам, требующим гарантий и скидок. Хмурились, напоминали заповеди российского купца: «Не верь, не бойся, не проси! Деньги в кассу, товар на бочку!!! Гарантии только в морге и на оптовых базах, еще не приватизированных. Здесь законы волчьи. Не нравится? Выход там. Следующий!»

Результаты первой недели оказались лихими. «Прома Импэкс» выручила три тысячи долларов, из которых восемьсот оказались чистой прибылью.

Эх!

В пятницу вечером распечатали коробку с вермутом и небольшой компанией – я, Юрик, Гена плюс присоседившаяся Маша – прямо в кабинете отметили окончание первой рабочей недели.

8 -13 сентября 1993 года

Я погрузился в руководство фирмой. Сначала составил список привозимого алкоголя: сорок шесть позиций. Распечатал в трех экземплярах, один вручил Юрику с наказом обзванивать оптовиков. Пусть представляется купчиком из глухомани, нагрянувшим в Белокаменную, интересующимся, что почем. Отпускные оптовые цены записывать. На Гену возложил обязанности по организации складского дела в Хрякино. Жора рассказывал, что тамошние заводчане в курсе скорых перемен. Производственный процесс забросили, сидят сложа ручки, лузгают семечки, ждут не дождутся инвесторов с тугими инвестициями.

Я вызвал Василича и временно переподчинил Гене: «Ваша задача – организовать в Хрякино оптовый склад, чтоб натуральные охрана, разгрузка, хранение, погрузка, все дела! Пока не организуете, здесь не появляетесь.»

Потом переключился на ценообразование, сверяясь с Юриными докладами и ероша в изумлении затылок. Оказалось, что некоторые позиции дешевле купить в Москве, чем в Польше. Непонятно.

Пришлось погружаться в проблему с головой и разбираться, почему польский «Барензигель» в полтора раза дороже румынского и в два раза дешевле немецкого, чем отличаются друг от друга один и тот же «Кабернет» болгарского, польского и венгерского разлива и прочее, прочее, прочее…

На фоне свалившихся головоломок мои прежние обязанности показались ковырянием зубочисткой. Неделя пролетела как день. Вторая неделя началась с давно ожидавшегося известия.

Приехала фура! Завтра растаможат!!!

Я и Юрик сели за составление прайс-листа. Гена утрамбовал в портфель скирду документов и отправился к Фиме в фонд.

7 сентября 1993 года

Меблирование кабинетов времени и средств не потребовало. 

Я прошелся по обеим комнатам, выделенным в мое распоряжение на втором этаже «Терема». По пятам следовали Юрик и Гена, институтские друзья, вызвавшиеся помочь с новым бизнесом. Посулил им денежные должности, если дела пойдут нормально. Жорик бредил идеей устроить в «Прому Импэкс» родственников важных персон, типа директоров продуктовых баз и продовольственных рынков, но успехов не поимел. Встретил меня с утра возле «Терема», махнул рукой, мол, когда еще разберусь с кунаками, так что начинай со своими ребятишками. Занимайте пустые кабинеты, их там два. А я пойду с Вадиком потрещу, не до вас.

Я, Юрик и Гена оглядели фронт работ и быстро, слаженно освободили выделяемые под торговлю помещения от рухляди. Оставили на местах лишь столы, стулья и шкафы. Покупку новой мебели Жорик не рекомендовал. Объяснил, что торгашам, в отличие от финансистов, понты ни к чему. Достаточно компьютера, кассы и гибкой системы скидок. Самое то для бизнеса, ориентированного на извлечение прибыли.

Через час Гена поехал с Василичем в ВычМех затариваться оргтехникой в «Димкоме», то есть покупать компьютер и принтер. Я с Юриком спустился вниз, в «Терем».

С умным видом употребили по чашечке эспрессо, обсудили вкратце, чем и как заниматься. Ничего не понятно! Даже вкратце!

Вернулись на второй этаж, столкнулись нос к носу с Жориком, взявшим быка за рога:

– Значит так. Здесь, тут и там Кирилл с рекламным агентством размещается. Киря киряет по-черному. На бизнес забил, появляется через раз. Хорошо, что на работу Машу взяли. Так, где она? Ага! Знакомьтесь. Мария – рекламист. Роман Викторович – директор. Юрий – менеджер. Идем дальше.

Мы переместились в пустую комнату. Жорик продолжил:

– Маха пашет как оголтелая. Отрабатывает за себя и за Кирилла. Надо зарплату повышать, но есть момент. Агентство не развивается, прибыль не приносит, суходрочка в чистом виде. Поэтому зарплата – фиксированная. Агентству оставим два кабинета: в котором Маша колупается и Кирюхин. Ясно?

– Да.

Жорик показал кабинет Вадика, кабинет менеджеров и кассу. Пообщались с сотрудниками – Галиной Сергеевной, Андрюшей и Олей. Расстроили известием, что один из двух имеющихся телефонных номеров забираем. Взамен пообещали кучу импортного алкоголя по цене закупки, вернулись в свою комнатушку.

Жорик взъерошил макушку, махнул рукой: «Эх-ма, кабы денег тьма! Ладно, гуляйте! Кирилл перетопчется. Оставим его агентству комнату с Машкой. А вы забирайте остальное! Чего мелочиться?»

Мы осмотрели полученные площади – четыре комнаты вместо двух первоначально намеченных, посовещались и решили, что небольшой кабинет с окном во двор я оставлю за собой. Менеджерам Гене и Юре выделим самую большую комнату. В двух оставшихся кабинетах устроим бухгалтерию и кассу. Придется докупать еще один компьютер и машинку для пересчета денег, а также нанимать на работу бухгалтера и кассира. Жорик посоветовал не частить с покупками и не суетиться с наймом сотрудников, а дожидаться первых итогов. Вдруг дела не пойдут, реальный бизнес мутится, не мошеннический. Деньги зарабатываются потом и кровью!

Помахав указательным пальцем в потолок, умчался.

Взамен подъехал Гена с компьютером и принтером. Я дал команду: «За работу!»

К вечеру оборудовали менеджерскую комнату оргтехникой, тяпнули по бутылке пива, закрыли помещения, переместились к метро. Там употребили еще по пиву, обсуждая московский рынок алкогольной продукции. Выяснили, что знаний ровно ноль на троих, лишь общие представления с покупательской стороны прилавка. На противоположной стороне, где обитают пергидролевые тетки и суровые грузчики, никто не бывал. Более того, даже в самом страшном сне не представляли, что придет время и нас туда занесет. В довершение бед не понимали, как вести документооборот.

Ребята отправились в общагу, а я, обескураженный и озадаченный, поехал в фонд. Поспешил обсудить с Жориком принципы работы с алкоголем, поднять вопрос по финансовой отчетности, провентилировать кадровую политику и заодно проведать, как справляются без меня.

Жорик доложил, что справляются замечательно! По прочим пунктам отчитался: с водкой работать легче легкого – это раз, первые три месяца отчетность побоку – это два, и сманивать народ из фонда категорически запрещено – это три. По третьему пункту прошелся подробно:

– У фондовских зарплаты заоблачные. Меньше косаря никто не получает. Гореть на работе не обучены, без нас с тобой в полном порядке. Ты лучше найди пацанчиков простых и смышленых, чтобы вкалывали круглосуточно.

– Юрик с Геной такие, отвечаю. Непонятно, чего с бумагами делать. Мы же в них как свиньи в апельсинах. Никогда с торговлей дела не имели.

– Ну... э-эээ... на первых порах с бухгалтерией Марина поможет. Завтра обсужу с ней. 

– А касса?

– С кассой норм. Деньги Оля будет принимать.

– Какая Оля?

– Кассир пучеглазого. Ты все равно наличку будешь скидывать ему. Поэтому, начинайте втроем. Понятно?

– Да.

– А теперь смотри. Вот бумаги по первой поставке, вот по второй...

Жорик разложил на столе бумажки, поводил пассы над разложенным, потом сгреб в кучу и передал мне. Ага, документы по польскому импорту.

Далее Жора наказал с утра собраться с ребятами, ознакомиться с ассортиментом и распределить обязанности, кто за что отвечает. Потом дать через Машу рекламу везде, где можно, от «Известий» до «Коптевского вестника» про импортный алкоголь мелким оптом. Второе – обзвонить конторы, торгующие алкоголем, выяснить текущие цены на рынке, нарисовать такие же, не забывая сверяться с ценой закупки. Наценка должна быть не меньше тридцати процентов, лучше – пятьдесят, а еще лучше – сто. Также не забыть способы отгрузки товара покупателям, потому что склад находится на дальних выселках, не всякий покупатель доберется до Хрякина. Может, имеет смысл пару комнат выделить под оперативный склад или с Настей договориться, у неё кажется, пустовало что-то и т.д. и т.п.

Ворох вопросов высыпал Жорик. По итогу наказал искать ответы самостоятельно, выдал две тысячи долларов на расходы и свалил.

6 сентября 1993 года

Жорик сказал, как отрезал: «Кончай с ваучерами колупаться, процесс налажен. Будешь конкретный бизнес поднимать.»

Я согласился.

Жорик открыл ежедневник, нашел листок двухмесячной давности и продолжил: «Сотрудникам нужна морковка, а лучшая морковка – карьерный рост!» Тут же предложил взъерошить морковную грядку. На мое место перевести главбуха Марину, Олега Семеновича назначить главбухом, его место займет кассир Лена, а в кассу пересадить самую аккуратную из сотрудниц операционного зала – Юленьку. Взамен Юли никого не брать. Операционисты справятся втроем.

И с этим я согласился.

Незатейливую комбинацию с карьерным ростом Жорик подытожил возгласом: «Так держать!» и пояснением, что фонд заработной платы в сухом остатке уменьшился за счет того, что одним работником стало меньше. При этом у продвинувшихся по службе работников выросли должностные оклады и прибавился трудовой энтузиазм, а прочим подан пример – есть куда расти! За дело товарищи!!! Можно за три месяца сделать карьеру. Таким образом возникают воодушевление и… Жорик замолчал. Видимо, подбирал слова, не представляя, что еще может возникнуть у трудового коллектива помимо воодушевления. Я заранее кивнул, пусть растут и возникают. Дела в «Русском горизонте» налажены, справятся без меня.

– Верно мыслишь! – поддержал Жорик: – Значит так! Будешь поднимать торговлю алкашкой без меня. Чтобы не светить чековый фонд, налаживай бизнес в Калязинском. Сейчас сдавай дела Марине. Завтра меблируй кабинеты на втором этаже в «Тереме».