Обсуждение

5 июля 1993г.
понедельник
9-15

Разбуженный, взбудораженный кипучим Жориком: кому спишь? рота, подъем! понедельник! я в момент умылся, побрился, оделся, позавтракал, расположился в кресле и набрал номер НИИвычмеха. Как только Любочка соединила с Юрием Анатольевичем, я передал трубку Жорику, вальяжно договорившемуся о встрече – да-да, повидаемся на недельке, э-эээ, сегодня? кажется, планов нет... сейчас уточню... заедем часа через полтора, да, с делами разберемся и подъедем,

Через пятьдесят восемь минут оказались на месте. Юрий Анатольевич после обмена приветствиями сообщил, что документы рассмотрены и вопрос решен положительно. Институт готов к сотрудничеству с «Сайентифик Симметри».

В директорском кабинете не задержались. Зашли, обменялись сладкими улыбками, обсудили расчудесные погоды с еще более распрекрасными перспективами и довольные друг другом расстались. Покинули кабинет Юрия Анатольевича под замечание вдогонку: «Договор юрист посмотрит, три дня...». Сверкающий Жорик махнул ручкой: не беспокойтесь, комар носа не подточит.

Вышедши из кабинета, Жорик закрыл за собой дверь, на цыпочках подкрался к Любочке и, понизив голос до интимного шепота, мурлыкнул в розовое ушко то ли смешное, то ли похабное. Любочка прыснула и, посерьезнев, пообещала: – Ну, ладно, в пятницу.

На выходе из института, Жорик перехватил мой взгляд и пояснил, что пригласил Любочку с подружкой на дискотеку, надо сойтись с чиксой поплотнее.

– Хорошо иметь своего человечка в тылу врага. И совсем отлично, если этот человечек – натуральная блондинка.

– А может крашеная? Не думаешь?

– Нет, Рома. Такой бледный оттенок кожи может быть только у альбиноски. Впрочем, в пятницу появится шанс узнать цвет натуральных волос. Так, студент, не расслабляться! Дрочить рано. Есть в запасе пара дней, надо озаботиться безопасностью.

– Давай. Как?

– Непонятно. Вопрос стратегический. С кондачка решать нельзя, чревато последствиями. От мелких урок отобьемся, не вопрос, но как с конкретными наездами разбираться? Вариантов много, но все тугие. Ладно, поехали в «Терем». Покушаем, вопросы порешаем. Подползет парочка свояков. Если разговоры сложатся ровно, будем красавцами! Готов?

– Всегда готов!!!

Под воображаемую дробь пионерских барабанов мы выехали на Варшавку и помчались вперед, к сияющим вершинам. Минут через пятнадцать умерили пыл и неспешно покатили по Калязинскому, аккуратно объезжая рытвины с колдобинами. Не доехав сотню метров до «Терема», обнаружили Чичу. Тот чинно вышагивал в направлении ресторана. Руки в брюки, кепка на лбу. Несмотря на жару, одет в черный кожаный жилет поверх черной рубашки плюс черные джинсы. Жорик вырулил к тротуару, припарковал машину и выскочил из салона, прямиком к Чиче. В пять шагов догнал того и обменялся энергичным рукопожатием, с ходу выпалив:

– Рад видеть! Есть новость!

Я тоже покинул автомобиль. Отследив щелчок дверных замков с пиканьем сигнализации, поспешил вослед.

По ходу терзался сомнениями: то ли ручкаться с Жоркиным собеседником, то ли не спешить обозначать присутствие. После некоторых раздумий выбрал второй вариант и приотстал от Жорика с Чичей, перестреливавшихся односложными репликами. На подходе к ресторану, метров за двадцать, приметил табличку «Закрыто», висевшую на двери.

Хм. Обед отменяется. Что делать? Куда идти?

На Жорика с Чичей табличка впечатление не произвела. Они твердой поступью остановились у металлических ворот, смутно знакомых. Жорик уверенным взмахом распахнул ворота и, пропустив Чичу вперед, шагнул внутрь. Стараясь не отбиться от спутников, я прошмыгнул вослед.

Мы оказались во внутреннем дворике ресторана, через запасный выход прошли в обеденный зал, огляделись и разместились за столиком у сцены. Жорик представил меня Чиче в качестве Романа Викторовича, партнера по бизнесу. Тот, не выразив никаких эмоций, отчеканил: – Николай.

Протянул костлявую ладонь

Я с секундной задержкой сообразил, что Чича назвал свое имя. Пробормотал в ответ «Очень приятно. Роман» и тискнул протянутую ладонь своею и перехватил Жоркин взгляд: двигай к бару, ударь по пиву, а нам с Николаем надо продолжить разговор «табурет-на-табурет».

Что ж.

Они, как и в прошлый раз, засели друг напротив друга в позе бойцов, готовых начать хорошую драку. Я переместился за ближний к бару столик, тот самый, где сидел на прошлой неделе. Сел правильно: вполоборота к Жорику с Чичей, чтобы слышать все, о чем будут толковать. Лишние знания не помешают.

К Жоре подошла Анастасия Игоревна с вопросом, когда откроют заведение. Персонал вышел в полном составе под обещание, что работа возобновится, зарплату хотят, из каких средств – непонятно. Чича безмолвствовал, ковыряясь зубочисткой в челюстях. Жорик оттараторил, что все будет чики-пуки, вот-вот решится, с ментами на связи, с прокурорскими вась-вась, пару раз сослался на Анатолия Степановича, обещавшего подскочить с утра, но задержавшегося. Потом дал зуб, что на зарплату деньги есть, пусть трудящийся класс не киснет. Все будет пучком. Напоследок, Жора высказал просьбу, чтобы добрые люди угостили Ромочку пивом и, если получится, навалили бы вдогон чего покушать.

Ух, накормят и напоят. Ах, как славно!

Последнее, что услышал от Жорика – пожелание собрать трудовой коллектив через час. Анастасия Игоревна прошествовала павой до бара, в треть голоса вызвала кого-то из сумрака, исчезла. Материализовалась фигура бармена, подставившего кружку под струю пива. Еще через секунду к моему столику подошла официантка и предложила меню, основные пункты которого я знал назубок по предыдущим пьянкам:

– Э-ээ… Девушка… Телятину, какой-нибудь закуски и...

Стоп. Водки мне не надо. Я замялся, засмущался, загрустил. Вот у Жорика все получалось весело и беззаботно. Я же не мог ничего. Даже словесно обозначить, что хочу покушать.

– …к пиву, и пива, – проблеял я в итоге. Девушка не отходила. Нависая гипсовой статуей из парка культуры, черкнула загогулину в блокноте и холодным голосом перечислила:

– У нас на выбор – жаркое из телятины, медальоны, стейк …

– Стейк, – перебил я, не дослушав до конца. Подумал и добавил: – Средней прожарки.

– Какое пиво? – не унималась статуя.

– «Хайнекен».

Официантка развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала прочь. Я, как после успешно сданного экзамена, радостно выдохнул, констатируя факт первого самостоятельного заказа в ресторане, потом глянул в сторону Жорика. Тот разными способами внедрял концепцию совместной деятельности, на что получал от Чичи твердое: «Не катит. Не согласный».

 Я задумался: «Эх, лоханулся. На Жорика не заказал. Не по-товарищески». 

Получив пиво, хлебнул, перевел взгляд на Чичу, покидающего ресторан. Короткий разговор случился. Минуты три. Даже подслушать не получилось. Жорик, потирая руки, переместился за мой стол, дал знак бармену: еще два пива. Подошедшую официантку обаял с хода:

– Жанна, не смотрите на меня так, я очень влюбчивый! Сначала хотел покушать, теперь хочу другое, глядя на вас... В общем, телячий стейк медиум и два «Цезаря», пока прихожу в себя! Пожалуйста…

Я поперхнулся пивом: «Вот валенок! А про «Цезарь» я забыл. Сижу, как белочка, орешки грызу».

Официантка, польщенная нетривиальной формой заказа, игриво улыбнулась, черкнула в блокнотик и походкой грациозной лани удалилась. Хм, от меня пять минут назад уходила суровым шагом почтальона. Я немного подумал и сформулировал вопрос:

– Ты откуда официантку знаешь?

– Не знаю я ее.

– Ее Жанна зовут?

– А, это… – Жорик ухмыльнулся в тридцать два зуба. – Запомни, студент. Называть в заведениях персонал девушками или молодыми человеками – моветон. Они тоже люди, и у них есть имена. Смотри, у каждого на груди висит бейджик.

Подошла Жанна, расставила салаты. Я пригляделся к блямбочке на белой блузке и разочарованно прочитал: «Ресторан «Терем». Жанна. Официантка». Оказывается, заводить знакомства в ресторанах проще простого и даже обязательно.

Жорик подвинул один салат мне, второй – себе. Не тронув салфетки, приступил к еде, бросая туманные фразы:

– Чича тугой на голову. Не хочет «Торус». Требует пацанскую бричку. Наши дела его не касаются. Хочет воздух, баб и тишины. Ни на кого не пахал и наши рамсы его не колышут. Надо через Толика разруливать, чтобы Карабаса выпустили. «Патрол» Чиче отпишем. Может, дойдет. Кабак отжать не получается. Семеныч артачится. Отказывается долю продавать за правильные деньги. Счастья ищет. Опять Толика придется просить. Если не поможет – Карабаса запряжем. Хм, не хочется, но делать нечего. Ладно, разберемся…

4 июля 1993г.
воскресенье
14-25

«Криминал там правит бал, криминал!» – во все горло орал Жорик, когда мы на резвом «мерсике» мчались, обгоняя все подряд попутные машины, обратно в Москву. «Криминал там правит бал, криминал!» – вопил за окном безумный ветер, зашвыривавший в салон на краткий миг тугие потоки воздуха. Зашвыривавший, чтоб получить смятыми назад. «Криминал там правит бал, криминал!» – пел верный пламенный мотор, трепыхавший стрелку спидометра у цифры 200.

Я, вжавшись в сидение, смотрел на проносившиеся мимо рощи и перелески, домишки и домики... Криминал там правит бал.

Мы только что купили «Мерседес-190» у разбитного парнишки, представленного Жорой, как «Федор, король трансмиссии и гений карбюратора».

Федя, как пояснил Жорик, был хозяин станции техобслуживания немецких машин, с большим удовольствием скупающий на запчасти краденые иномарки. На моих глазах к гаражу пригнали новенький «Фольксваген-Пассат». За тридцать пять минут машину разобрали начисто. Только сиротливый обглоданный остов кузова остался перед боксом, да и тот, заверил Жорик, до ночи газорезкой оприходуют. Дербанили «Пассат» два веселых паренька металлической наружности. Врубив на полную мощность «Шарп», который заскрежетал: «День прошел, а ты все жив», и спрятав хайр за воротники промасленных спецовок, Федины помощники без понуканий и наставлений, споро выкрутили все выкручивающееся, вытащили все вытаскивающееся, сняли все снимающееся, остальное молотком и зубилом извлекли наружу и перенесли в гараж. Я безмерно удивился слаженности действий Фединых помощников. Мне представлялось, что металлист – это тот, кто пьет пиво пенное, заковыристо матерится, тискает за вымя боевую металлическую подругу и плюет на всякий труд, умственный или физический. Гаражные металлисты оказались стахановцами гаечного ключа и отвертки. Во дают!

– А что ты хочешь, Рома? – подошел ко мне Жора. – Они не на чужого дядю работают, а на свой карман. С этой тачки им по сто баксов обломится. Великое дело – частная инициатива и освобожденный труд! Как только запахло капитализмом, народ повалил делать деньги. А самый быстрый способ какой? Правильно! Украсть и продать. Раньше воровали, чтоб просрать и пробухать, теперь времена изменились. Ворованное надо продавать, полученное тратить с умом! Народ ворует – страна богатеет.

– А честно нельзя зарабатывать?

– Можно, но вагон времени уйдет. Нормальный человек не станет долго ждать. Чего бояться? Закон далеко, а деньги рядом. Протяни руку и возьми. Такая эпоха. Криминал здесь правит бал. А вот и благодетель наш.

Из сарая-мастерской вышел Федор, потер ветошкой промасленные руки и с ходу озадачил Жорика:

– Слышь, Егор. Траблы такие – техпаспорт на сто двадцать четвертый в лучшем случае будет через месяц. Объявление висит, но без мазы. Так что выбирай – рупь сорок или сто девяностый. Конкретные тачки, чистые. Можешь пробить.

Жорик озадаченно поковырял грунт носком сапога, посопел. Резюмировал итог ковыряний:

– Мы еще сопли не обтерли, чтоб на сто сороковом рассекать. Давай мурза. Но имей в виду, на сто двадцать четвертый – мы первые.

– Без базара! – Федор передал ключи Жорику. – Номера перебиты аккуратно, отвечаю. Можешь ездить. 

За мастерской стоял «Мерседес-190» серого цвета, новый, блестящий. Мы обошли автомобиль, внимательно осмотрели обводы и плоскости. Довольные увиденным, уселись в салон, я спросил Жорика, вспоминая неоконченную поездку на «Ауди»: «Проблем не будет? Или «Мерин» тоже в угоне? Покататься до первого поста…»

Жорик прислушался к легкому гулу из-под капота, перевел взгляд на меня и усмехнулся:

– Эта машина угнана не здесь, а в Германии, легализована в Литве, сюда приехала с чистыми доками. Сейчас получим настоящий техпаспорт, в котором указаны набитые прибалтами номера кузова и движка. А на угнанных в Москве машинах катаются джигиты из Грозного и Махачкалы. Им насрать.

Подошел Федин помощник и, передав пакет с бумагами, извинился: «Номера будут ярославские». Жора ответил: «Плевать. Прикручивай. «Торус» здесь постоит, через неделю заберу, ок? И чтоб без шуточек. А то я вас знаю, разберете на запчасти и не вспомните».

Жору заверили, что подобное случиться не может, ибо пиндосские шарабаны в пень не вперлись.

Дождавшись, когда прикрутят номерные знаки, мы заставили «Мерседес» взрыкнуть движком, спружинить подвеской, взвизгнуть буксами, и помчались обратно в Москву. Помчались под суровый Жоркин комментарий: «Машина – зверь, шофер – собака!».

До квартиры долетели за пятьдесят четыре минуты. «Это не значит, что «Мерин» хуже «Торуса». Дачники перед Москвой мешались», – оправдался Жорик. Выгрузил меня и был таков. Умчался по делам из блокнотика. Я поднялся в квартиру, изучил стопку видеокассет на тумбочке – все просмотрено.

Эх! Пришлось брести в видеосалон, чтобы мучиться выбором: какому жанру отдать предпочтение. Боевики пересмотрены. По списку оставались триллеры, ужасы, мелодрамы и… То, что нужно! Я набрал ворох кинокомедий, чтобы смотреть до ночи – не пересмотреть, лишь бы не обписяться от смеха!

В три ночи уснул.

4 июля 1993г.
воскресенье
8-40

Жорик пронесся по комнате. Пока я шевелил тугой головой, он прыгнул в кресло и забурлил:

– Эх, Ромка! Пообщался с лосями, дали совет. Знаешь, какой? Заниматься ваучерами! И угадай, где мы будем заниматься? Точно! На Научном проспекте! Ждет нас там, не дождется Любочка. Ах, до чего ж люблю натуральных блондинок с рыжими завитушками вокруг пизды! Так что, студент, готовься. Завтра едем к Юрьнатоличу. Давненько его не навещали. Может нас забыть. Сегодня план простой – получить правильный экипаж, чтоб соответствовать веяниям. Мы теперь не шаромыжники какие, чтоб на «Форде» пылить, а натуральные американские инвесторы. Вставай-просыпайся, едем за колымагой!

Я поднялся с дивана, побрел в ванную. Пока прихорашивался, Жорик умчался прочь, отдав на ходу приказ: «Выходи минут через пять!»

Завтракать не хотелось. Я хлебнул растворимый кофе, вышел на улицу. Подставился под солнечные лучи, осмотрелся.

Тишина и покой. Бабочки носились в воздухе без царя в голове, чертили траектории полетов – вверх-вниз-вбок-вверх-вбок-вниз. Захотелось придумать аллегорию про бестолковую жизнь мою, уподобляемую полету бабочки. Не успел.

Со стороны арки раздался автомобильный гудок. Это Жорик прикатил и посигналил.

 Я запрыгнул в «Торус», и мы помчались в северо-восточном направлении. Москва пуста, на дорогах ни души.

– Что ни говори, студент, а раннее воскресное утро – лучшее время, чтоб определить кратчайшее время езды до цели. Секи, к Федору домчимся за сорок минут.

Домчались за сорок восемь.

3 июля 1993г.
суббота
20-10

Покинул машину в тугой прострации, соображая, что Жорик не так прост, как кажется. Очень мутный тип. Надо продолжить расспросы. Вот только улучить бы момент, когда он ничем не занят.

Пока я приходил в себя, Жорик договорился с охранником о парковке, потом подтолкнул меня к серому зданию в пять этажей. С торца блестела медная вывеска «Трактиръ».

Мы прошли в мрачный зал. Девушке, стоявшей у гардероба Жорик назвал фамилию. Нас провели к небольшому столику у стенки. Устроившись на месте, я приступил к расспросам:

– Пожелания Верочки ты выполняешь?

– Да.

– Много их?

– Тебе знать не стоит.

К нам подошла официантка. Жорик широко улыбнулся и сразу обозначил предпочтения:

– Значит так, Ирочка. Два стейка из телятины, закусок каких-нибудь вкусненьких на свое усмотрение и пятьсот водки, самой дорогой.

Я вздохнул, вспомнив пьянку недельной давности. Тогда все начиналось так же, слово в слово. Сначала заказали пятьсот грамм самой вкусной водки, потом еще пятьсот и еще. Причем, последние пятьсот грамм оказались чистым керогазом.

Бр-рррр!

Меня озноб пробил от воспоминаний. Чинное сидение в окружении представителей творческой интеллигенции закончилось тотальной пьянкой, итог которой закономерен – полная амнезия и тяжкое похмелье.

Сценарий алкоголического вечера грозил повториться во всех неприятных подробностях. Собственно, все утро хотелось со страшной силой напиться, но аккуратно, без похмельных мучений наутро. Я огляделся.

В отличие от «Шер Ами» публика восседала степенная, важная: седовласые мужчины в костюмах-тройках, пергидрольные дородные тетки в черных деловых нарядах. Может, сегодняшний ужин ограничится обсуждением дел и комментариями к оным?

Принесли салаты в огромных тарелках, еле поместившихся на столе. Впрочем, порции были небольшие, слегка размазанные по центру блюд. Жорик разлил водку по рюмкам, глянул на меня:

– Ну-с...

– За что пьем?

– За респектабельность! Развод лохов окончен. Теперь работаем с кредитоспособным населением законными способами. Пора начинать честный бизнес. Ну, будем молодцами!

Жорик махом заглотил водку, отложил рюмку в сторону и важно, чинно полез во внутренний карман пиджака. Вынул бумажный листик и положил на стол передо мной. Я, чуть помедлив, принял водочки, выцепил огурчик вилкой, похрумкал, подытожил: «Хорошо!» И это что за цифры – 73.400 – передо мной?

– Стартовый капитал, – ответил Жорик. – Так, Рома. Халява кончилась, лохов ломать кончаем. Денег на раскрутку бизнеса достаточно.

Я пожал плечами. Спрашивать о прошедшем передумал, озаботился будущим:

– Что за бизнес?

– Не все ли равно? Подумать до понедельника время есть. Пока идей нет. Да ты расслабься. С такими деньгами контору замутить не проблема. Прорвемся. Понять бы куда...

Я не сомневался, что Жорик прорвется куда угодно. Я тут причем? И Верочка…

– Слушай, Жорик. А что с Верочкой?

– Тебя что интересует? Половая жизнь или социальная? С социальной у Веры все пучком. В квартиру завтра въедет. На следующей неделе тачку возьмет в салоне. Как обещано, иномарка. С половой жизнью буду разбираться, тут гораздо сложнее...

– А остальные?... Чича, Анатолий?...

– Чего грузишься? Тебя они никаким боком не касаются. Ты за себя беспокойся.

– Пора?

– Слушай, Рома. Мне кажется, ты как выпьешь водки, дураком становишься. Давай думать завтра будем. А сегодня пьянка. Семьдесят штук баксов – это не воробей напукал.

Жорик плеснул водки мне и себе. Провозгласил тост:

– Есть кони, которые пашут на крестьянина за овес и хлев. Есть рысаки, которые скачут под жокеем за комбикорм и конюшню. И есть мустанги, которые пасутся где хотят…

Я не вслушивался в тост, уподоблявший меня и Жорика одичавшим американским коням. Залил водку внутрь, продолжил размышления дальше. Не терпелось узнать подробности Вериного житья-бытья, условия контракта и прочее. Детали ее жизни спроецировать бы на себя и прояснить детали.

– Ты сказал, что квартиру сибиряк покупал для Веры. Так?

– Ну, не совсем. Скорее вкладывался в недвигу. Но по ее просьбе.

– Как ты его заставил?

– Студент. Никто никого не заставлял. Она сама нашла керосинщика, сама раскрутила на квартиру. Я здесь ни при чем. Это ее личное дело, с кем спать и за что. Заказывать будешь?

– Чего?

– Того. Держи меню.

Я посмотрел на стол. Ничего сверх имевшегося заказывать не хотел. Помотал головой. Жорик вернул меню подошедшей официантке.

– Ирочка, пожалуйста, принесите пива. Что-то водка товарищу не пошла. И еще бы горячих закусок под пиво. Креветок отварных или острых крылышек, что там у вас? Дешманских гренок не надо!

Ирочка пожала плечами, а я отметил, что в каждом кабаке Жора имел знакомых Лорочек, Андрюшек, Ирочек и далее. Все официантки и официанты были рады Жориному визиту, а моему визиту… Стоп. Я продолжил утерянную было мысль.

– А если бы Вера не была там и не подписала контракт, что произошло бы?

– Ничего интересного. Жила б как раньше. Общага в Бирюлево, работа на Зиле и в женихах Ванька-слесарь да Колька-наладчик.

– Значит, ты имеешь отношение к ее знакомству с Серегой?

– Какое-то имею, но отдаленное. Мы в одном трамвае ехали. Она то ли на дискач спешила, то ли на злые поебушки. Я ей выход загородил. Пришлось Вере выйти на следующей остановке. Там она Серегу случайно лягнула на выходе. Тот на тротуаре стоял, тачку ловил. В общем, в лужу затолкала. Серега ноги замочил, но ругаться не стал. Добродушный мужик, нормальный. Заговорил с девчонкой без говна, типа осторожней надо быть. Слово за слово, петтинг перед еблей. Закрутили любовь. Вот квартиру подогнал. На следующей неделе «Фольксваген-гольф» подарит.

– А дальше? – спросил я, завидуя чужому счастью, которое сложилось так запросто из ничего.

– А дальше все. Ничего не будет дальше. – Жорик достал блокнотик, полистал, закрыл: – Девица хочет носить фирменные шмотки, иметь квартиру в центре Москвы и кататься на иномарке. Больше никаких условий. Серега на прошлой неделе в ЦУМ водил, нарядил как путанку. В квартиру сегодня въехала. А про умение водить машину ни слова не написано. Значит, «гольф», как обещано, пригонят в понедельник-вторник. А разбиваться никто не будет заставлять. Сама как-нибудь под самосвал заедет. Чего раскис? Тебя ее судьба не касается. Забудь. Вон пиво несут. Не скучай, а мне надо с парой человечков потрещать.

Жорик переместился за соседний столик. Там сидели два господина, одинаковых с лица – статных, важных, чиновной наружности, преклонных лет, где-то под шестьдесят. Я дождался перемены пустой рюмки на полную кружку, отхлебнул пива, ковырнул салат, задумался.

Внутри зрело желание поступить при случае наперекор Жорику и совершить что-нибудь свободолюбивое, дерзкое, отчаянное. Например, предупредить Верочку, чтоб она никогда не садилась за руль машины. С такими мыслями я позорно напился.

3 июля 1993г.
суббота
19-20

Я сидел перед телевизором, грыз «Сникерс», ни о чем не думал. Убивал время. Получалось плохо.

Интересные передачи ящик не транслировал. Видеопрокатные кассеты просмотрены, за новыми тащиться лень. Мысли в голове скакали блохами, ни на чем не останавливались. Фиксировали тему: «Митяй», «Вера», «семьдесят лет», «пользоваться квартирой неделю» и скакали дальше. Целостную картину происшедших событий составить не получалось. Чувствовал себя мерзко и ждал окончания субботы.

Настольные часы на журнальном столике имели желание, отличное от моего. Норовили застрять в субботе навек. Секундная стрелка как одноногий инвалид ковыляла по циферблату, задерживаясь поболтать-покурить у каждой цифры, у каждой точки.

Еще один такой круг и я готов зашвырнуть в часы тапком. Ну! Ну же! Ну!

Рука потянулась к тапку, замерла на полпути. Нет! Лень наклоняться…

Психика ни к черту!

А может, употребить алкоголь, довести нервную систему до паралича и начать заново?

В комнату ворвался сияющий Жорик:

– Чего надутый такой? Поехали в кабак, обмоем сделку. Нажремся в хлам и все дела!

Я облегченно распрямился.

– Поехали.

Хоть какое развлечение предложено.

Встал с кресла, нарядился и перед выходом из квартиры глянул в Жоркину комнату. Тот сидел на диване и размашистыми росчерками что-то вписывал в блокнотик. Заметив меня, Жорик оторвался от писанины и скомандовал: «Верочку вписываю, а ты спускайся и жди».

Я пожал плечами, вышел на улицу.

Дворик, пару недель назад казавшийся замызганным пятачком меж старых домов, превратился в зеленый уголок несуетной Москвы. По детской площадке, уютной и симпатичной, бродил розовощекий карапуз с совком в руке, за перемещениями которого со скамейки в углу двора следила старушка. В другом углу ковырялись в «жигуле» два автолюбителя, на которых прельстиво поглядывала мамаша с коляской. Три тинейджера прошли мимо, исчезли в арке, стуча футбольным мячом. Спокойная, размеренная жизнь текла рядом и была недоступна.

Последние дни я барахтался как кутенок в водовороте событий и не приблизился ни к тому, что было затаенным желанием, ни к тому, что было явной целью. Я ничего не получил – ни девушки, о которой мечтал, ни кучи денег.

– Ромка, ты натуральный жлоб, – встал рядом со мной Жорик, ковыряя в зубах спичкой: – Когда в метро последний раз катался?

– Две недели назад.

– В общаге когда последний раз был?

– Тогда же.

– Деньги когда в последний раз занимал?

– Не помню.

– Я помню. Полмесяца назад. Икру кабачковую на обед последний раз хомячил тогда же. Ты натуральный жлоб. Вернуть бы тебя назад в общагу, да нельзя. Время на эксперименты появится после того, как получишь все, что хотел. Тут отдельная процедура. Думаю, что решим.

Жорик запрыгнул в «Торус». Я последовал за ним.

Пока Жорик выруливал, я собирался с мыслями, чтобы приступить к детальным расспросам обо всех людях, встреченных сегодня, и обо всех событиях, приключившихся в последние две недели.

Я понимал, что за происходившим вокруг кроется чужая воля, не моя и не Жорика. Холодные пальцы с безупречным маникюром раскладывали пасьянс моей новой жизни, на которую я дал согласие. Беспристрастные глаза наблюдали за выпадавшими картами. Какая цель игры?

Взгляд уперся в зеленый блокнотик, куда Жорик пять минут назад вносил пометки. Блокнот лежал передо мной на торпеде. Я протянул руку и одернул, остановленный Жориком:

– Куда полез? Любопытной Варваре знаешь что оторвали?

Он перекинул блокнот на заднее сидение.

 – Если чего хочешь узнать, спрашивай меня. А ручонки к чужим вещам тянуть не надо. Спрашивай.

– Чего пишешь?

– Все, что вижу, и чуть-чуть про деревенских. Социалистический реализм называется.

– Каких деревенских?

– Потом узнаешь.

– Про меня тоже пишешь?

– Надо будет, напишу.

– А сейчас не надо?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Все приехали.

Как приехали? Куда? Зачем?

3 июля 1993г.
суббота
16-35

Квартирка была ничего себе, даже очень. Потолок под пять метров, окна в тихий дворик и на Чистый пруд, огромная кухня и безразмерная, как спортзал, прихожая впечатляли. Жора гордо отчитался: «Двести сорок метров общая площадь. При царе городили! Буржуины знали, что приносит радость. Нынче такое не строят». Потом достал из саквояжа стопочку бумаг.

– Вот документы, предлагаю ознакомиться. Дней пять могу дать на проверку. Больше нельзя. В пятницу рейс на Сан-Фран. Решайте. Если откажетесь, есть другие желающие. Вы предложили максимальную сумму, прочие кандидаты в очереди. Так-то знаю, что квартира стоит в два раза дороже, но нет возможности ждать. Время – деньги.

Сергей повертел в руках бумажки, покрутил головой:

– А чего проверять? Человек вы серьезный. Квартира хороша. Готов расплатиться хоть сейчас.

– Как хотите, – пожал плечами Жорик и сверкнул глазами.

В дороге он обмолвился, что денег раньше, чем через неделю не ожидает. Невероятно! Жорику отчаянно везло. Я знал это точно.

Один из плечистых мальчиков поставил на подоконник кейс и, щелкнув замочками, извлек пять упаковок стодолларовых купюр. Передал Сергею. Тот кинул упаковки на стол и глянул на Жорика – считай!

Жорик потер руки об лацканы пиджака, с оттяжечкой ухнул, как будто собираясь выдуть поллитру из горла махом, отложил четыре упаковки в сторону, пятую вскрыл и нырнул в пересчет.

Сотрудник агентства, оформлявший «куплю-продажу», почуял будоражащий запах наличности. Вынырнул из угла, спросил: «За чей счет оформление?» Жорик, усердствовавший в пересчете, вопрос пропустил мимо. Пришлось отвечать Сергею: «Наверное, за мой». Ответ сотрудника удовлетворил:

– Прекрасно. Готовьте еще две с половиной тысячи. Оплата после юридического оформления сделки. А сейчас дайте, пожалуйста, паспорт. А вы, – обратился сотрудник к Жорику, – подпишите расписку, что получили с клиента пятьдесят тысяч долларов, и тоже приготовьте паспорт.

Жорик не проронил ни слова. Только после пятой упаковки, перелопаченной ручным счетом, заключил:

– Как в аптеке. Приятно иметь дело с сибиряками. А расписку прямо сейчас накатаю.

Элегантным движением Жорик достал из кармана перьевую ручку «Монблан» и принялся выводить аккуратные крючочки-закорючечки на листке, подложенном сотрудником агентства. Когда чернильные буковки улеглись в положенные типографские места, Жорик выдохнул: «Есть!» и передал лист бумаги, ставший распиской, Сергею.

– Встретимся во вторник, здесь, – подвел итог встречи сотрудник агентства. – До свидания.

И удалился.

Жорик положил связку ключей на стол: «Созвонимся через три дня. Сделку к тому времени проведут через БТИ и, думаю, что это дело мы хорошенько вспрыснем!», после чего отсалютовал ладонью.

Мы медленно, с достоинством покинули Сергея, его телохранителей и квартиру, которая, возможно, месяца через два-три с шумом, скандалом и мордобоем перестанет быть доступной для Сереги. Нехорошо и неприглядно.

Я прямо так и сказал Жорику, когда сели в «Торус» и поехали домой. Жора ухмыльнулся:

– Не бери в голову. Квартирой Серега будет пользоваться неделю максимум. Потом забудет про нее.

– Откуда знаешь?

– Оттуда. Помнишь чиксу? – Жора притормозил автомобиль и кивнул на девушку в голубом платьице, шествовавшую мимо по тротуару.

Я не помнил ее. Элегантная особа спешила по каким-то делам, важным, срочным и гламурным. Похоже, несла в иллюстрированный журнал рецензию на балетные гастроли либо обзор модных ресторанов. Об этом свидетельствовали и внешний вид, и выражение лица. Похожими глазами-блюдцами встречала Ассоль Вертинская капитана Грея Ланового, швартовавшегося под алыми парусами.

Незнакомка, указанная Жориком, едва касаясь тротуара каблучками, летела над волнами повседневной жизни навстречу воздушному замку.

– Отнюдь, – Жора покачал головой. – В балетах и ресторанах подруга разбирается, как и в форштевнях с бушпритами. То есть никак. И спешит она не к замку Мандрагоры, а в квартиру, которую мы толкнули. Тебе на шею ничего не давит?

– Нет. А что?

– Так это ж она тебе ошейник одевала.

– Вера?

Я с хрустом в шейных позвонках оглянулся, чтобы узнать ту самую.

Не успел. Пропала, свернула в переулок.

Погрузился в размышления, что еще один насыщенный день приключился. Сперва встретил Митяя, ставшего научным завхозом, потом принял участие в квартирной афере и напоследок увидел Веру, оборотившуюся изящной особой, воздушной, романтической. Цокала каблучками мимо и невдомек, что рядом проехал сосед по метро, можно сказать, сотоварищ по несчастью.

– Смотри, Ром. Сейчас риелтору деньжат подкину за левый показ. А ты дуй на хату. Я через пару часов буду.

Высадив меня у станции метро Жорик был таков.

3 июля 1993 года
суббота
14-35

Для сброса наваждения придумал занятие. Пошарил по комнате взглядом и придумал. Встал к окну и шагами отсчитал расстояние до противоположной стены. Оказалось, комната в длину имела двенадцать шагов. А в ширину?

За полтора часа я измерил длину и ширину всех комнат в шагах, ступнях, прыжках и стульях. Когда принялся за измерение в телефонах, за окном раздался истеричный взвизг тормозов и, чуть позже, мягкое «плямс!» закрывающейся дверцы. Выглянул в окно и обнаружил Жорика, удалявшегося от запыленного, неопределенного темного цвета «Форда Торус».

«Опять угнал», – предположил я.

– Нет, милый друг! – опроверг Жорик, влетая в помещение. – Филантропы дали покататься, заодно клиента охмурим. Уверен, придет пешком со стороны станции метро. Ах, эти провинциалы! У них столько денег и они так непосредственны, что хочется охмурять их и облапошивать! А ты чего такой напуганный?

– Да, так… – замялся я.

– С Митяем пообщался? – смекнул Жорик. – Взял девчонок на работу?

– Нет. Ты же не указывал.

– Зря, – Жора подошел к окну, покрутил головой. – Где же керосинщик, а? Время пять минут пятого. Не иначе, заблудился. Про Митяя хотел спросить?

Я напрягся. Вопрос срывался с языка, но пугал возможный ответ. Я не знал, что будет, если Жорик скажет: «Митяй тоже оттуда».

– Расслабься, студент, Митяй оттуда, – Жорик потрепал по плечу как ни в чем не бывало. – Нормальный дядька. Лет семьдесят назад прибыл сюда и не парится.

– Чего?! – вместо испуга пробило недоумение. Живенькому Дмитрию Ефимычу на вид не больше шестидесяти. Семьдесят лет тому назад он выбраться не мог и по другой причине. Я видел его пару-тройку недель назад. Запредельная несуразность крылась за словами Жорика.

– Ничего, – прозвучало из соседней с холлом комнаты. Жора там крушил мебель и попутно беседовал со мной. Я прошел на звук голоса. В комнату заходить не стал, чтобы не мешать разбрасыванию мебелей по углам, остановился в дверном проеме.

– Бизнес как обычно, – продолжал Жорик. – Подписали с дядькой договор, вернули в Кинешму, раз в двадцать лет таскаем с места на место и документы меняем. Кстати, последние пятнадцать лет он в Москве коптит. Ну-ка, студент, оцени. Похоже на беспорядок?

– Очень.

– Хорошо. Наша задача, Ромыч, до прихода Сереги нарисовать следы усопшей конторы, то есть устроить бедлам со следами былого великолепия. Главное – правда жизни. Жалко, бутылок нет, чтоб как в жизни. Кстати, даю вводную. Поработали два года, на прошлой неделе с делами завязали, сотрудников разогнали, ценности скинули. Сидим в рубище, делаем ноги в Калифорнию. Читал Джека Лондона про Сакраменто, край богатый? Про нас! В целом, твоя задача – убедительно молчать. Назначаешься на вечер персональным секретарем, немногословным и важным. Понял?

– Угу, – кивнул я головой.

– Молодец. Вопросы есть?

– Есть. Сколько лет Митяю?

– Столько же, сколько было в пятом году. Двадцать шесть, кажется.

– Сколько?

– Не удивляйся. Имеет право выглядеть постарше.

Я молчал. Рой вопросов кружил в голове.

– Почему так долго живет?

– Условия договора.

– Какие?

– Мы обещали предоставить возможность совокупиться с двумя девственницами одновременно. За это он отдает душу. Все по чесноку.

– И что? Не предоставили?

– Б-гг. Табуны подгоняем каждый месяц. Этот хрыч за семьдесят лет мог отутюжить тысячу не мятых телок. Возьми сегодняшних. Угощай «Амареттой», волоки куда хошь.

– А он не хочет?

– Еще как хочет! Ты ж по глазам видел. Похотью исходит, брызги в стороны летят. До мозга костей мечта его жизни.

– А почему не реализует?

– Потому что, реализовав, вернется к нам. Знает, понимает и предпочитает мучиться здесь. Надеется, что адские муки приятней переживать в Расее-матушке.

– Может он прав?

– Студент, ты и двух дней не продержался бы на его месте. Ты не титан, чтоб выдержать такое напряжение. Он тоже не титан, но у него мозгов нет, в отличие от тебя. У него в черепной коробке спермобак.

Жора прошел в дальнюю комнату. Оттуда послышалось подвывание мимо нот:

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, а вместо сердца – пламенный мотор, турбонаддув, литые диски и галогеновый горящий взор! Так студент. Слышишь? Чем ломать себя семьдесят лет, проще вернуться в пески. Поверь, лучше будет.

– Не поверю.

– Студент, на ящик водки замажем. Когда вернетесь, я встречу организую. Митяй с родимой трехлинейкой будет самым счастливым опездолом. Так что, готовь ящик, – Жора вернулся в холл, подошел к окну с вопросом:

– В какой стороне станция метро?

– Справа.

– Ставлю десять баксов против одного, что клиент появится с правой стороны с мороженкой в руке.

– Согласен. Доллар, что приедет на тачке слева, – ответил я и встал рядом.

Через пару минут со стороны центра Москвы, то есть слева, подкатил «Кадиллак СТС», снежной белизны в бликах солнечных лучей. Жорик согнул удивленную бровь. Из лимузина вылезли затрюханый толстяк и пара мальчуганов-крепышей, не ресторанных, других, из качалки. Качки играли бицепсами под двубортными костюмами, хмурились. Толстячок лоснился от удовольствия.

– Буказоид получишь вечером, но ящик готовь, – признал поражение Жорик. : – Значит так. Встречаю гостей, а ты – молчи в тряпочку. Будешь тенью отца, понял?

Жорик умчался. Я остался у окна, прикидывая, тенью какого отца буду. Опять ждать всезнайку Жору, чтобы получить ответ.

Буду ждать.

Дверь распахнулась, и я увидел настоящего долларового миллионера. Миллионер местного разлива: в пыльных башмаках, штанах с пузырями на коленях, лоснящемся пиджаке и с мощным перстнем на среднем пальце правой руки. В прошлый раз ювелирные украшения не наблюдались. Похоже, нацепил по торжественному случаю, чтобы впечатление произвести. Перстень казался смутно знакомым. Я покрутил в памяти события дней, чтобы вспомнить, где мог видеть подобную красоту. На ум пришли капитан-гаишник двухнедельной давности и Жорик, совавший перстень вместо взятки.

Не похож.

Или похож? 

На Жоркином перстне камней больше было. Но и этот нарядно блистал, внушал.

Я перевел взгляд с перстня на обладателя. Дядя вразвалку добрался до середины комнаты и встал, расставив ноги на ширину плеч.

Его голова покрутилась вокруг шейной оси. Рядышком с миллионером возник Жорик, меланхолично обводя рукой местный хлам:

– Все, что осталось от русского филиала. Кстати, не желаете выкупить в полную собственность? Могу устроить. Всего лишь триста тысяч. Нет? Жаль. Очень жаль. А начиналось все очень хорошо и весело. Да, золотые времена были в эпоху правления либералов в розовых штанишечках, но кончились. Нет былого романтизма. За бусы с зеркальцами вопросы не решаются, исключительно за кэш с нулями! Мне это противно. Надоело, уезжаю!

Толстяк сочувственно качнул головой. Мальчики эмоций не выразили. Жора перевел дух, выдерживая паузу – мастак он паузы держать – и продолжил:

– Имеет смысл поехать на бывший свитхоум, посмотреть квартиру. Там ждет сотрудник агентства, которое оформит сделку. С другими я не работаю. Этот – проверенный.

3 июля 1993 года
суббота
14-20

Трудоустраивающиеся в солидный швейцарский офис девицы оказались провинциальными особами в нарядных белых блузках с рюшечками. Следы былой красоты в старости им не грозили, но звание лахудр – вполне. Девчули зыркали исподлобья, сопели. Раза в пять сек переводили насупленные взгляды с меня на Ефимыча и обратно. При этом взгляды светлели, когда в зону обзора попадал я, и темнели, когда там оказывался Ефимыч.

Мне было приятно. Я надувал щеки, изображая вдумчивого начальника, и придумывал чего бы умного сказать. Ни предоставлять работу, ни отказывать в оной Жорик меня не уполномочил. Однако, черт побери, хотелось почувствовать значимость, проявить добросердечие и предложить рабочие места. Девушки воспылали бы желанием отблагодарить. Впрочем, глянув на физиономию Дмитрия Ефимыча, я понял, что девицы проинструктированы кого следует благодарить.

Ефимыч похотливой слюной исходил. Круглыми желтыми глазами раздевал девчонок, лапал, мял и тискал девчачьи выпуклости. На мгновение мне поплохело. Я увидел Митяя. Увидел беспросветное мурло, испещренное вдоль и поперек единственной мыслью.

– Вакансий нет, – сорвалось с языка. Я убедительно кинул взгляд на «Брейтлинг», развел руки в стороны и встал у телефонного аппарата. Изобразил острую необходимость в срочной коммуникации с далеким собеседником.

На самом деле я боялся встретиться взглядом с Дмитрием Ефимычем. Боялся подтвердить внезапную догадку, что в этой комнате столкнулся с Митяем, невесть как вернувшимся оттуда.

Я терзал палец о скрипучий телефонный диск. В трубке хрустело и шипело, сквозь шумы, щелчки и трески пробивался полусигнал- полуписк, а Митяй, вернувшийся оттуда старикан, не уходил. Я спинным мозгом чувствовал, как он стоял, широко расставив ноги, и сверлил мою спину ненавидящим взглядом, отчаянно жалея, что не прихватил трехлинейку или маузер.

Я съеживался, сутулил плечи, покрывался потом, отекал, оплавлялся и превращался в человечишку, напуганного второй серией бесконечного сериала ужасов…

Хлоп. Закрылась дверь. Я обернулся и вздохнул. В комнате никого не было. Я смахнул испарину со лба. Осмотрелся еще раз. Никто, рогатый либо копытный, по углам не скрывался.

Прошел по комнатам. В такт размеренного вышагивания склонял на все лады имя-отчество Митяя Ефимыча и надеялся, что никогда больше не столкнусь с похотливым Дмитьфимычем. Развивать сложные мысли, например, каким образом неграмотный солдатик времен покорения Маньчжурии превратился в замдиректора научного института, не получалось. Я был напуган и ментально разобран.

Дребезг телефонного зуммера вернул в реальный мир. Поднял телефонную трубку и сказал: «Алло!»

– Кофина к телефону, – скомандовала трубка.

– Нет его, – ответил я.

– Когда будет?

– В шестнадцать ноль ноль.

– Я приеду.

На том конце провода клацнуло, последовали короткие гудки. Я положил трубку на место. Вздохнул.

Дело, порученное Жорой, выполнил безупречно.

Как было велено, назначил встречу на шестнадцать часов, ничего не перепутал, ничего не забыл. Я тоже становился деловым человеком, но гордиться собой желания не имел. Меня тревожил Дмитрий Ефимыч. 

3 июля 1993г.
суббота
13-40

Не прошло пары минут, в комнату просочился Ефимыч, осторожно кашлянул. Я перевел взгляд на завхоза и всмотрелся в его лицо, казавшееся чрезвычайно знакомым. Я определенно виделся с Ефимычем в недавнем прошлом, но где именно, вспомнить не смог. Ефимыч медово улыбнулся:

– А это, как там, типа, как бы... вы чем занимаетесь?

Я неопределенно пожал плечами. Ефимыч приблизился и, понизив голос до заговорщицкого, уточнил:

– Швейцарский офис в самом деле будет? Георгия Альбертовича директором назначат?

Я пожал плечами, мол, не при делах, что творится в верхних сферах – понятия не имею. Жорик инструкций не оставил. Чтобы не сболтнуть лишнего, решил косплеить мелкого сотрудника, не сведущего в конторских пертурбациях и шевелениях в верхних сферах.

– А коллектив у вас дружный? – старикан не мог угомониться, сыпал вопросами.

Я пожал плечами:

– Нормальный.

– Девицы одинокие есть?

– Есть.

Ефимыч, задавая непонятные вопросы, мало помалу, шажок за шажком, подкрался вплотную. Приблизился так, что смог положить сухонькую ручку на мое плечо и прошептать на ухо:

– Барахтаешься?

Я не нашел ответ. Ефимыч залился долгим смешком:

– Хе-хе-хеееех… Да, ладно, ладно, дело молодое, не стесняйся. Познакомишь с безотказной, ладушки?

– Вряд ли, – наконец-то вернулась ко мне способность говорить.

– Что так?

Я в десятый раз пожалел, что Жора ничего по поводу старого ловеласа не обозначил, никаких инструкций не оставил. Ефимыч между тем убрал ручонку с плеча, и менее скабрезным голосом уточнил:

– Когда Георгий Альбертович будет?

– Где-то через час.

– Ага. Такое дело. Разговаривал с ним вчерась. Георгий Альбертович обещал на работу девчулек пристроить. Может, посмотрите? Может, вам пригодятся. Девчонки спорые.

– Может, – неопределенно пожал я плечами.

– Вот и славненько, – вскипел от счастья Ефимыч. Хлопнул меня по плечу, засеменил к выходу, на полдороге оборотился:

– Сейчас вызову. Побеседуешь. Отличные девоньки.

Подмигнул сальным глазиком и был таков.

3 июля 1993г.
суббота
12-10

Проснулся в полдень. Беспричинные злость и ненависть пропали. Ужин из кабака ворочался в пузе и голод не подпускал. Жора, прозрачный как промокашка, совсем немощный, рассказал, как блевал проклятьями предков, к утру выблевал все нутро, но до сих пор тошнит. «Желудочный сок полез», – похвастал он.

Я заварил импортный чай, разлил по чашкам. Вернулся к телевизору посмотреть на афроамериканца, замещавшего в хищной франшизе Шварцнеггера. Жорик дополз до кресла рядом, с оханьем разместился и, похлебывая чаек, под канонаду с экрана доложил ресторанную диспозицию после моего ухода:

– Сикилявок отправил к бую. Только мешают, когда большие парни дела решают. Помнишь толстого? Который бомж? Оказался правильным пацаном из Тюмени. Серегой зовут. Имеет десять вышек, под «ЛУКОЙЛом» партизанит. Так вот. Решил Серега апартамент в Москве прикупить, вложиться бабками в недвижимость. Мода такая у лимитчиков – в белокаменной квартиры скупать и сдавать в аренду другим лимитчикам. Нашел Серега по объявлению риелторов, дал задание найти достойную фатерку. Как водится в подобных случаях, аванс получен, расхерачен на блядей, а воз и ныне там. Серега в ахуе. Ты сам вчера наблюдал, как он шеи мылил риэлторам, которые не шевелятся. Это я издалека услышал и решил: «Надо помочь». Слепил из себя фрома каличного и забурился за Серегин столик. Жахнул соточку родимой, втерся в доверие. Молодые «Чинзану» пили, лохи конотопские. Запомни, Рома! В России на переговорах рулит водка. Так вот, о чем я? Отвлекся... Ах, да. Потрещал с Серегой под белую о том, о сем. Усек следующее, важное: Серега в Лангепасе ишачит не по-детски, мечется от вышки к вышке, и ничего другого не хочет. Сам знаешь, «керосинку» закончил, такие по жизни – аскеты и распиздяи. Да ты видел, во что одет. В общем, заработанные бабки, а их выше крыши, пускает Серега в оборот. Его брательник из Москвы в Тюмень ширпотреб гоняет. Серега вкладывается в ширпотреб, иногда летает сюда на закупки. Типа, тусануться в Белокаменной, культуркой насладиться. Ну и подцепил девчулю, которая живет, как водится, в общаге. У таких, замечу, особый нюх на денежных мужиков. Ну вот, живет она в общаге, трахаться по гостиницам не комильфо, подавай отдельную жилплощадь для жарких поебок. Серега жбан почесал, типа, лавэ немеряно, нет вопросов. Щаз куплю. Ломится к риелторам, а там лихоимцы, как мы, отбрехиваются: ищем варианты, что на риелторском языке означает «крутим динамо». Подружка при этом «фи» высказывает. Типа, может, денег нет у дяди, и вообще, не надо щеки надувать, если в портмоне только мелочь на съем блядхаты? Как ты понял, апогей сериала «Разведи тюменского лоха» случился вчера в ресторане. Сегодня будет развязка. Потому что совершенно случайно появился мистер СуперДжордж и разрулил ситуацию.

– Кто появился?

– Дон Хорхе Магнифико, он же Джордж Бальтазар Глориас, он же реальный пацан Жора Крутяк, то есть я. В общем, сориентировался на месте, жахнул с Серегой водочки, поплакался на долю иностранного инвестора и что факин бизнес порушился на хрен. Все распродаю, в том числе и трехкомнатную квартиру. Серега развесил ушки и теперь осталось аккуратно остричь его под полубокс, тыщ на сорок-пятьдесят. Конечно, трешка в центре на сотку тянет, но Серега – мужик правильный. Ситуацию сечет, больше не даст. Пришлось изображать лоха, скидывающего хату в полцены.

– Ты собрался эту квартиру продавать?

– Эту жалко. Но если ничего не найдем, продадим ее. Фу, чего-то опять к горлу подступило. Ну и гадостью вчера поили. Накосорезился как свинья. В общем, все делается просто, студент. Через час встречусь с нужным кексом, который за пару килобаксов поможет впарить чужую недвижимость. Сейчас пробивает варианты.

– Какие варианты?

– Хитрые. Очень хитрые варианты. У грамотного риелтора всегда есть пара-тройка квартир под левый показ в обход хозяев. Предъявим Сереге нарядную хатку на Твербуле, оформим договор купли-продажи. На все про все – неделя сроку. Когда настоящие хозяева нарисуются, нас уже не найти. Схема понятная? Так что прямо сейчас едем в НИИфизматнаук и встречаемся там с Серегой. В других местах светиться ни к чему, жопу потом надерут. Там самое оно. И пыль в глаза пустим, и не спалимся. 

Надевши парадно-выходные пиджаки, синий и красный, отправились на проспект Мира. Через полчаса расфранченный и надушенный Жорик бродил пустыми комнатами и замечал: «Обрати внимание, Роман. Хозяева всех контор, которые арендовали площади, собирались устроить свой кабинет тут. А почему? А потому что видишь это дверку? Посмотри-ка! Вот она, кандейка! Можно ставить диванчик и составлять с секретаршей акты сдачи-приемки, понял? Кстати, Ефимыч сюда ползет. Спешит о здоровьичке справиться, старый хрыч».

Раскрылась входная дверь и в помещение, служившее то ли холлом офиса, то ли лобби, бочком вскользнул Ефимыч. Выпалив: «Рад, рад, очень рад приветствовать! Как ваше здоровьичко?», вперил выжидательный взгляд в Жорину переносицу. Я подумал, что его, похоже, интересует нечто другое.

Жорик подтвердил мою думку, бесстрастно отчеканив: «Плата за офис будет внесена на следующей неделе, когда из Женевы прилетит хозяин. Он лично все осмотрит и даст добро. Без его подписи никак! Пустая формальность, ему понравится».

Ефимыч закивал:

– Конечно, конечно. Но зачем столько пропусков? Охрана жалуется: проходной двор. Еще не вселились, а каждые полчаса посетители от вас туда-сюда шастают.

– Так надо. Это наши сотрудники знакомятся с будущим местом работы. Контора у нас огромная, всю толпу одноразово привезти не можем. Привозим по паре пупсов в час. У нас так принято. Не переживайте.

Дмитрий Ефимыч бочком покинул помещение.

«Еще бы он выпендривался, – ухмыльнулся Жорик, после закрытия входной двери. – Штука баксов греет его карман, а остальное увидит не в этой жизни».

Запиликал Жоркин мобильный, в который, подскочив к окну, Жорка проартикулирвал:

– Да! Тургеневская! Отлично, пятьсек буду!

Обернулся ко мне:

– Значит так, сиди у телефона, жди звонка. Тюменский Дон Жуан будет звонить. Сообщи, что мистер Кофин скоро будет. В шестнадцать ноль ноль. А я поеду, гляну квартирку. Нарисовали мармелад на Чистых.

Жорик исчез, а я остался в пыльной комнате, соседней с холлом. Меблировкой были брошенные за ненадобностью разломанный стол и полдесятка колченогих стульев. На подоконнике стоял массивный черный телефон, заставший эпоху железных наркомов, а может, и эпоху комиссаров в пыльных шлемах.