Обсуждение

26 июня 1993г.
суббота
15-20

Сидение на скамейке кончилось Жоркиным взглядом на часы и командой: «Пора!». Мы встали, побрели в Замоскворечье.

Спустились в вестибюль станции метро «Третьяковская», огляделись. 

Оглядывались неловко и всего боясь, ибо мимо прогуливался взад-вперед старшина милиции, обуреваемый претензиями к нашему внешнему виду. Почесывая пузо, служитель закона скользил по Жорику проницательным взглядом, размышляя – сразу приступить к проверке документов у патлатого лимитчика либо погодить. Потом сканировал мою внешность, прикидывая, что можно поиметь с мелкого. Я, как назло, вырядился в пух и прах: бежевые слаксы, шелковая рубашка и мокасины, все новое, блестящее, шуршащее и скрипящее, купленное позавчера. Милиционер анализировал увиденное и, кажется, размышлял, как бы получше подступиться к проверке документов у приезжих буратин, чтобы растрясти на бакшиш. Похоже, принимал нас, расфранченных-расфуфыренных, за иногородних предпринимателей, спускающих в Москве провинциальный капитал.

Я взгрустнул.

Никогда не привлекал внимание милиции и по этому поводу не переживал. А теперь смотрите! Как только приоделся, сразу вызвал интерес правоохранительных органов. Вот они, в лице потного старшины, глаз с меня не сводят! Старшина не выпускал меня и Жорика из поля зрения. Наверное, прикидывал каким хитрым штрафом пробивать нашу платежеспособность.

Я сильно пожалел, что науськанный Жориком, выбросил в мусорку драные джинсики и стираную тыщи раз футболку. Будь я в прежних одеяниях, старшина сообразил бы, что с представителя московского общажного студенчества ничего не спросишь, кроме проездного на метро.

Что делать?

Жорик решил вопрос махом: дернул меня за рукав рубашки, мигнул: выходим наружу!

Через минуту я рассматривал витрины ларьков, окружавших площадь у входа в метро, дивился дороговизне цен для обитателей центральных районов, на Каширке раза в два дешевле сникерсы с пивом, и вдруг… чуть в стороне от ларьков приметил Тимофея с черным полиэтиленовым пакетом в руках. Тот подавал эксцентрические знаки – кивал головой, извивался телом, будто лишенным центра тяжести, и пучил глаза. Я потянул Жорика за рукав: «Смотри. Стоит там».

Жорик глянул в сторону Тимофея, пробубнил под нос: каким ветром надуло, здрасьте-пожалуйста, красавчик... Сунул руки в карманы, и походкой московского озорного гуляки направился в сторону Пятницкой улицы. Я поспешил за ним, отметив боковым зрением, что Тимофей выдвинулся из укрытия и рысью последовал нашим курсом. 

Как только добрались до оживленного перекрестка, Жорик остановился и быстро скомандовал в ухо:

– Так. Идем к покупателям.

Я согласно кивнул и заметил, что Жора командовал куда-то за меня. Я обернулся, не успев испугаться, озаботиться, озадачиться… Нет. За мной стоял Тимофей, догнавший нас и теперь следовавший по пятам. Жорик продолжал транзитом мимо меня:

– Мент на выходе тебя пас?

Тимофей отрицательно качнул головой:

– Вряд ли! Может, лимитчиков выцеплял.

– Значит, к нам приценивался, – заключил Жорик. – Смотри. Сейчас гоним в шалман. Пацаны подскочат за волыной и на месте рассчитаются. Нормальные ребятишки, отвечаю. Но пока товар пусть будет у тебя. Мало ли.

Тимофей с некоторой задержкой кивнул. Жорик махнул гривой и зашагал к Калязинскому переулку. Я поспешил за ним. Тимофей, надо думать, не стал задерживаться. Или стал? Хотелось удостовериться, но оборачиваться ни сил, ни смелости не находил.

Вдруг нас преследует милиция? Лучше глядеть вперед, в широкую Жорину спину, и надеяться на лучшее.

26 июня 1993г.
суббота
14-00

Парабеллум – это пистолет времен Великой Отечественной войны, выкопанный в брянских лесах, перевезенный в Москву, восстановленный до рабочего состояния и теперь хранящийся в неприметном гараже. Так сказал интеллигентного вида – очки, бородка, тонкие нервные пальцы – мужчина в джинсовом костюме, представившийся Тимофеем.

С Тимофеем, или как обращался к нему Жорик – с Тимохой, мы встретились в середине второй линии ГУМа, возле мороженщицы.

– Сколько? – взял быка за рога Жорик.

– Двести.

– Патроны?

– Три.

– Копаные?

– Фуфлом не торгую. С армейских складов.

– Калибр?

– Обижаешь. Пися в писю!

– Договорились. Двадцать патронов.

– Будет.

– Когда встречаемся?

– Через два часа, не раньше.

– Кхм, в полпятого на Третьяковке, желтой ветке, сможешь быть?

– Смогу. А где?

– На выходе из станции. Выход один, не промахнешься. Только не перепутай с Новокузнецкой, которая по зеленой ветке. Мы на желтой будем.

Жорик и Тимоха ударили по рукам. Я ощутил прилив тяжести в низу живота. Стало страшно и неуютно. Только оружия не хватало для полного комплекта безобразий, учиненных Жориком – это раз. Откуда у нас появятся деньги на покупку ствола – это два. Каким образом будет ствол использоваться – это три. Мне подурнело. Я похватал воздух ртом, сглотнул набежавшую слюну, с ноги на ногу переступил.

Жорик мои телодвижения понял по-своему. Смачно цыркнул под ноги, растер харчок каблуком и заключил:

– Фух! Времени вагон. Пойдем, почавкаем. Тут неплохая тошнилка за углом, таксистам нравится, а это знак качества. Заморим червячка.

Из-за скудости средств морили червячка скромно – тарелкой перловой каши и стаканом компота. С чувством неудовлетворенности добрались до Красной площади, обозрели открыточные виды и мимо Покровского собора вышли к мосту. Переместились на следующий берег Москвы-реки и, свернув в переулок, обнаружили скамеечку, на которую присели, вздохнули, призадумались.

Впрочем, призадумывался Жорик.

Мне не терпелось разузнать, как далеко простираются его криминальные намерения, воззрения и целеполагания. Начал терзать Жору вопросами о совместимости его гопнических мировоззрений с моими законопослушными представлениями о сияющем будущем.

Жорик отбрехивался, что мои страхи – ерунда, труха и пыль. Кодекс он чтит не хуже товарища Бендера, посему пистолет покупать не будет, денег нет, но одну ситуацию устаканит. Как и каким образом – непонятно, но лучше бы не мешали кумекать.

Я застыл не то, чтобы обескураженный, но в непонимании, как разруливают ситуацию с помощью пистолета, не вступая в конфликт с Уголовным Кодексом.

Жорик молчал, решая ту же дилемму.

26 июня 1993г.
суббота
12-50

Хороший человек Андрей Гусаров предложил выпить чай, зеленый или черный на выбор, выслушал горячий Жоркин шепот и отрицательно помотал головой: – Не получится.

Жорик обескураженный, но не потерявший надежды на благополучный исход переговоров, тут же испросил два зеленых чая.

Пока Андрей возился со стаканами, Жорик оглядел обстановку. Мы сидели в антикварной лавке на Арбате с обстановкой чуть лучше помоечной.

Оглядевшись, Жорик припомнил вслух, что у егойного покойного дедули в подвальчике валяются без дела полсотни фарфоровых статуеток времен покорения Очакова. Пару минут спустя, отпив полстакана, Жорик чуть тише заметил, что содержимое вышеупомянутого подвальчика по окончании траура по усопшему может перекочевать куда-нибудь в места приличней… Дипломатически прокашлявшись, Жорик глянул на Андрея. Непроницаемое лицо антиквара, нумизмата, оценщика, скупщика и прочее-прочее-прочее оставалось непроницаемым, непробиваемым, неубиваемым:

– Не могу.

Жорик махом допил остатки чая, зыркнул на меня, мол, чего расселся, пошли! ловить нечего, время тратим!!!

Андрей, не обратив внимание на наше шебуршание, повозился с барахлом в угловом шкафчике, подвигал вазу на столе и нечто междометийное пробурчал под нос. Жорик замер. Я тоже затих. Ага! Андрей бурчал, обнадеживая:

– Ну, это. Не знаю. Вот. Тяжело с этим... Может чего получится... У других…

Жорик сверкнул глазами «Ура! Мы ломим…», но виду не подал. Аккуратно поставил стакан на стол и, как бы нехотя, против воли, силою обстоятельств кивнул: банкуй, подождем…

Андрей с электрочайником в руке ушел в подсобку. Я оглядел помещение, в котором за компанию с Жориком куковал за распитием чаёв. Хм. Интересно! Проходная арка в пятиэтажном доме на Арбате волею ушлых антикваров оказалась с одной стороны заделана кирпичной стеной, а с другой – облагорожена натуральными деревянными воротами и вывеской «Арбатская калитка». Вымутили на ровном месте антикварный салон, типа сарайчик с кучей пыльных раритетов, место которым – помойка. Впрочем, осмотревшись и пристально вглядевшись, я обнаружил за витриной десятка два наручных часов – «Картье», «Патек Филипп», «Ролекс»… Самые простенькие назывались «Брейтлинг».

Ух-ты. Подделка?

Жорик перехватил мой мечтательный взгляд и спросил:

– Андрюха! Брейтлинг паленый?

– Родной. Семьсот, – кратко ответили из подсобки.

– Если поможешь, возьмем.

Тишина.

Тишина. Тишина опять. 

Прошло минут десять. Я начал нервничать, может, случилось что. Может, нас здесь забыли. Может, произошло… Дофантазировать не дали.

Андрей вышел из подсобки, подошел к витрине, выудил «Брейтлинг» и протянул мне. Потом положил перед Жорой листок с цифирками, похожими на номер телефона. Жорик поинтересовался:

– На тебя можно сослаться?

Андрей неопределенно пожал плечами, мол, как хочешь, не факт, что поможет. Жорик скомандовал: «Рома, потусуйся здесь. Я щас!» и скрылся в подсобке. Там, похоже, находился телефон, в который Жорик что-то загундел. Не слыхать ни слова. Я вслушиваться не стал, зачарованно крутил в руке хронограф, любовался стрелками, циферблатом, браслетом. Примерял, вглядывался... Красота!!!

Меня шлепнули по плечу.

– Котлы оставь. Андрюх, придержи до завтра. Мы к копателю метнемся. Давай, Рома, шевелись, вертай хронометр, потом налюбуешься, – Жорик сыпал указаниями.

Мы выбрались из антикварной лавки, огляделись. Кругом бродили туристы всех мастей – от системных автостопщиков до куртуазных интуристов, тут же слонялись продавцы матрешек, свистулек и прочих народных промыслов. Жорик поморщил лоб, вспоминая важное. Вспомнил:

– Так, Ромка. Надо бы пообедать. Вот только приличных мест поблизости не припоминаю. Одни тошнотки для приезжих. Знаешь, где почифанить можно?

– Не знаю. А куда идем?

– К ГУМу. Тимоха ждет, но я предупредил, что можем задержаться. На пустой живот бизнес не канает. Где хавать будем?

– Ну, – неуверенно протянул я. – На Герцена есть пельменная... хорошая

– Знаю ее. Ты еще про гадюшник на Ногина вспомни. Эх, плохо без машины. Сейчас бы мотанулись на Палиашвили, метнули б хавчик. Ладно, нечего слюни пузырить. Нет времени. Пойдем, глянем, что такое «Парабеллум» на пустой желудок.

26 июня 1993 года
суббота
12-10

Отсутствием средств Жорж не парился. Выхлебал в два глотка полкружки пива, достал из кармана блокнотик, авторучку, начал вписывать данные. Какие именно – не видно, но озвучено: «так, Верочка пошла, так, Колян с Вероникой тут Настя, потом Ромка, тут пионеры, сюда мента. Хм, неплохо. Восемь. А если сюда Кирилла и на него подвязать…»

Жорик сбился на нечленораздельное бормотание, к столику подошла женщина лет тридцати с хвостиком – упитанная крашеная блондинка в выразительных округлостях и выпуклостях. Жорик проехался взглядом по рельефу снизу вверх и, добравшись до сочных ярко-красных губ, вскочил из-за столика: – Настюша, рад видеть! Присаживайтесь.

Жорик махнул рукой в мою сторону: «партнер по бизнесу Роман», потом в Настину сторону: «Главбух Анастасия Игоревна».

Анастасия Игоревна скривила губки в капризной улыбке и примостилась на стул между нами, готовая вот-вот вскочить и броситься наутек. Жорик на ее напряженный вид внимания не обратил. Махнул пива до дна, потом с шумом-грохотом передвинулся к главбуху, чуть ли не на пухлые колени взгромоздился, и, перейдя на полушепот, поинтересовался:

– А директор у вас кто?

– Яков Семенович, только он не появляется почти, – Анастасия Игоревна повела плечиками, переживая за дела предприятия, брошенного руководством на произвол, а также намекая на непозволительную фривольность кудлатых граждан.

Жорик намек понял. Передвинулся обратно на расстояние, считающееся у бухгалтеров приличным, и, разглядывая пустую кружку, поинтересовался:

– А чем Семеныч по жизни занят? Сурепку корчует на даче?

– Нет. У него еще два ресторана есть, но своих. Вот там он все время и пропадает.

– А этот чей?

– В собственности трудового коллектива. У Якова Семеныча здесь сорок процентов. А свои рестораны он открыл года три назад. Кооперативные сначала были, а после ГКЧП на себя переоформил. Там и зарабатывает.

– Понятно. На втором этаже что?

– Тоже наши помещения. Яков Семенович сдает в аренду, но кому и за сколько – не знаю. Я только с официальными платежами дело имею, там немного. На коммуналку хватает и по мелочи на хознужды.

– Понятно. А как со всякими неофициальными проблемами?

Анастасия Игоревна вопрос не поняла. Удивленно посмотрела на меня, на Жорика, потом собрала бровки домиком и, обращаясь куда-то сторону бара, позвала:

– Миша!

За барной стойкой нарисовалась могучая фигура бармена. Хм. Чрезвычайно могучая фигура, способная справиться с любой ситуацией, деликатно названной «неофициальной». Жорик хрюкнул, завис скрючившись, но справился с внезапным приступом веселья.

– Нет, нет. Совсем не это. Как у вас с бандитами? С крышей как разбираетесь? Времена непростые. Слышал, проблемы возникли.

Бровки Анастасии Игоревны вернулись в исходное положение:

– Не знаю. Яков Семеныч можно ответить. Он не докладывает. Наше дело маленькое. Но, кажется, две недели назад появились мазурики. Каждый вечер приходят, сидят в том в углу. Посидят часа два, поедят по мелочи и уезжают. Ничего не пьют, никакого толка, – Анастасия Игоревна повела пухлыми плечиками. Бюст при сем движении колыхнулся морской волной, а личико приняло оскорбившийся вид. Очевидно, в глазах главбуха трезвость не относилась к истинным мужским добродетелям. Лучше бы господа-бандиты хлестали горькую литрами и кидались деньгами налево и направо, как в кино. Ах, какие видные мужчины изображают криминальных элементов, не то что эти, селяне беспортошные…

Жорик, отследив перемены в выражении лица Анастасии Игоревны – от печального до мечтательного и обратно к недовольному, взъерошил космы на затылке, заговорщицки приблизился к даме:

– Не боись. Настя! Скоро нищебродов не будет, смотри. На днях милиция появится, кабак опечатает. Начнут оперативные мероприятия. Передай трудовому коллективу, что пару-тройку деньков погуляют. Дома посидят, на природу съездят, шашлыки покушают. Будет Яков Семенович интересоваться, скажи, что пришли совсем новые бандиты. Очень злые. Старых постреляли, теперь хотят с ним поздоровкаться. Думаю, Семеныч потеряет интерес к ресторану. За миноритария тут заступиться некому, так понимаю. Поэтому без суеты провернем, как договаривались. И еще. Завтра арендаторам со второго этажа передай по большому секрету, что договор аренды аннулирован и пролонгирован не будет.

– Как это?

– Ну вот так. Форс-мажор, убийство, трупы, милиция, облава. Им надо валить подобру-поздорову, чтобы под замес не попасть. Впрочем, могут сидеть на жопе ровно и дожидаться, когда милиция нагрянет с обысками.

– Какие трупы? Когда нагрянет? Куда?

– Трупы сегодня. Милиция с обысками послезавтра. Понятно что говорить завтра?

– Да.

– И последнее. Во сколько новенькие приходят?

– После пяти.

– Отлично. Будем ждать. И напоследок. Мы пива тяпнем. Впиши на мой счет.

Анастасия Игоревна кивнула, встала, прошла за барную стойку, перекинулась с барменом парой слов и вышла из зала через неприметную дверь. Жорик проследил взглядом за удаляющимся массивом блондинского тела и хлопнул в ладоши:

– Ну, завертелось-закрутилось. Пошли дела. Не забыть бы про запасный выход. Кажется, через него попадают во внутренний двор. Удобно. Хорошо бы окрестности обозреть и на второй этаж сгонять, глянуть богадельню. Допил? Пойдем, прикинем штуцер к носу!

Ресторанный двор оказался автомобильной стоянкой на шесть машиномест, окруженной кирпичными стенами с трех сторон. С четвертой стороны располагалось двухэтажное здание ресторана и металлические ворота. Жорик прошелся от стены до стены, потом от ворот до противоположной стены и в итоге сплюнул под ноги:

– Десять на восемь, не нравится это. Хорошо, что стены глухие, без окон.

Я пригляделся. Действительно. Слева, справа и позади возвышались соседние двухэтажные дома, чьи стены показались высокими кирпичными заборами. По какой причине Жорику не нравились восемьдесят квадратных метров, сообразить не смог. Спрашивать постеснялся. Жорик стоял посреди двора с задумчивым видом, изредка поглядывал на автомобиль «Волга-2410», стоявший в углу, потом переводил взгляд на второй этаж ресторана, потом на меня, стоявшего под навесом. Вдруг Жорик повеселел:

– Эй, студент, окна видишь?

– Какие?

– Над тобой.

– Нет, навес мешает.

Жорик почесал макушку и скомандовал:

– Пошли второй этаж смотреть. Вроде как прояснится.

Второй этаж впечатления не произвел: битый линолеум на полу, серые обои на стенах, вспученный потолок в ржавых разводьях, две тусклые лампы в начале и конце коридора, три мутных окна во двор. Жорик прошелся туда-сюда, пересчитал двери, окна. У каждого окна стоял, выцеливая воображаемую цель во дворе. Кажется, затевал устроить засаду или, наоборот, держать оборону.

– Ерунда это все – засада, оборона, атака. Делов на пять секунд. Обрати внимание, что здесь восемь кабинетов, а на парковке шесть машиномест. Месяца через три-четыре получим брожения в массах. Ну ладно. С массами разберемся, а пока готовимся к встрече. По окнам правило простое: из-под навеса не высовываться. Поехали.

– Куда? – я не поспевал за Жоркиным потоком сознания.

– К хорошему человеку. Добрые люди нашептали, может продать все, что можно. И, за небольшую доплату все, что нельзя. Приблуды для встреч спортивных делегаций, например.

– Каких делегаций? Не понял…

– Потом поймешь. Шевели копытцами...

26 июня 1993 года
суббота
9-00

Жорик треснул меня подушкой и таким образом разбудил. Я отправился в ванную приводить себя в порядок. Жора развалился в кресле, разместил на пузе телефон и принялся названивать Андрюшам, Верочкам и прочим абонентам, имена которых высматривал в новом блокноте.

Умывшись, я побродил по квартире, не представляя, чем заняться, не понимая, зачем Жорику понадобилось устраивать побудку в девять утра субботы. В итоге сообразил завтрак из десятка бутербродов и яичницы-шестиглазуньи, половину которого умял. Другую половину оставил Жорику.

Жора терзал телефонный аппарат, делая страшные глаза, как только я пытался включить телевизор или магнитофон. Требовал тишины. Я опять послонялся по квартире и нашел занятие по душе: включил компьютер, поводил мышкой туда-сюда, покликал в иконки и обнаружил игру «Сапер». 

В двенадцатом часу, когда победная тактика более-менее отложилась в голове, Жорик оторвался от телефона и скомандовал:

– Едем!

Уже на улице, дожевывая на ходу бутерброд, Жорик промычал, что неделя будет напряженная, хватит расслабляться и вообще… Что именно «вообще», я не понял. Жорик промурчал какую-то нечленораздельную муть и, проглотив последний кусок, четко проартикулировал: «Хорошо пошло. Никогда не экономь на колбасе». Икнул и добавил: «А лучшая колбаса – грамотно прожаренный кусок телятины».

Я не возражал. Спешил вместе с ним к ближайшей станции метро. Машины у нас не было. Ясных перспектив, как заработать денег – тоже. Вообще ничего не было, кроме пригоршни долларов в кармане у Жорика. И с теми пришлось расстаться в обменном пункте, чтобы купить жетоны на метро. Что-то знакомое примерещилось возле турникетов, но пропало.

Мы спустились на платформу и поехали к станции «Третьяковская». Там поднялись наверх и недолго, минут пять, шли пешком до узкого пыльного переулка, носившего название Калязинский. Конечной целью путешествия оказался ресторан с лаконичной надписью «Терем» на доске, прибитой над входной дверью. Я подумал, что Жорик шутит.

Отнюдь.

Оглядевшись по сторонам, Жорик уверенно зашел внутрь. Я, невольно подражая ему, тоже обернулся, отметил, что местечко казалось глухим, безлюдным – пыльный пустой переулок с двумя рядами купеческих домиков в два этажа. Ничего более – ни машин, ни пешеходов. Даже засомневался, что нахожусь в одном из исторических центров Москвы. Ни дать ни взять – райцентр Нечерноземья, натуральный Старгород со стороны деревни Чмаровка. Вздохнул и последовал за Жорой в ресторан, не представляя, что там можно делать с нашей позорной мелочью.

Жорик не унывал, выглядел жизнерадостным и самодовольным. Окинул взглядом помещение, дождался, пока я подойду поближе, и сунул под нос свои часы:

– Секи, студент. От дверей до дверей – ровно тридцать минут пути. Удобно.

Я пропустил замечание мимо. Вглядывался в циферблат, пытаясь прочесть марку часов. Эге, «Ориент», те самые, снятые с хозяина «бымера». Красивые, мне б такие. А вот полчаса пути в один конец – это много. Ни к чему ездить на обед туда-сюда, теряя час времени на дорогу. Жорик, похоже, придерживался иного мнения. Оглядывал обстановку, насвистывал ковбойский мотивчик. Хм.

Внутреннее пространство ресторана пребывало в состоянии таком же замшелом, как внешнее. Громадный полутемный зал, столов на двадцать, наверное. Справа у стены, если приглядеться, можно обнаружить подиум. Ага, это – сцена, вот колонки, вот прожектор. Хм... За сценой в сумраке угадывалась барная стойка, чуть подсвеченная световым панно с надписью «Хайнекен».

Никого в зале, лишь две персоны, моя и Жорика.

Жорик вертел головой и чертил взглядом биссектрисы, будто решая геометрическую задачу. Ни дать ни взять, вычерчивал в уме медианы с хордами и умножал периметры на синусы с косинусами. В итоге ткнул пальцем в столик между барной стойкой и сценой:

– Здесь.

Я пожал плечами, походя прихватил с барной стойки меню и присел в указанное место. Подвигал стулом, подстраиваясь под тусклый свет, погрузился в изучение списка предлагаемых блюд.

«Однако! Ну и цены», – заключил я как Киса Воробьянинов, изучавший правый столбец меню ресторана «Прага»,

Жорик крутил головой по сторонам, переводил взгляд на входную дверь, на дверь для персонала за барной стойкой, в дальний угол...

– Здравствуйте! Что будем заказывать? – девичий голос сбоку заставил меня вздрогнуть, а Жорика – отвлечься от геометрических шарад.

– Два Гиннеса, – отчеканил он официантке, подкравшейся со стороны бара. – Если нет Гиннесса, на ваше усмотрение.

Девушка в униформе – белый верх, черный низ – зажгла свечку на столе, отошла, через минуту подошла, принесла две кружки светлого пива, на Гиннес не похожего, ушла к барной стойке, щелчком включила радио... кажется, «М-Радио», прогундевшее «какие у нее были глаза»… там же, за барной стойкой, мелькнула тень бармена… кто-то за спиной прошелся по залу, где-то рядом громко засмеялись…

Определенно, место казалось более оживленным, чем при первоначальном впечатлении. Стало полегче. После трех глотков пива дискомфорт улетучился. Я захмелел и перестал беспокоиться, что судя по обменному курсу 1050 рублей за доллар, у Жорика денег хватало на две кружки импортного пива.

25 июня 1993г.
пятница
17-25

Доехали до развилки, снизив скорость до пешеходной. Не помогло.

Стоявший у белой милицейской «семерки» пузатый гаишник отмахнулся жезлом. Мол, заруливайте, птахи залетные, на разговор с дядей Степой-милиционером. В «семерке» сидел второй блюститель порядка в бронежилете с автоматом на коленях. Очень эффектно сидел. Дверь распахнута настежь, и воинственный вид вызывал уважение к органам правопорядка.

Взмаху милицейской палочки подчинились.

Мент вразвалку подошел к Жоркиному окошку и, небрежно козырнув, пробормотал под нос: «Капитан Бмбмбмумов, а предъявим-ка документики». Жорик выскочил из машины и затараторил:

– Слышь, кэп. Документы с утра с барсеткой сперли. Вот еду заявлять. Отпусти, командир, а?

– С утра сперли, говоришь? Сейчас посмотрим, чего у тебя сперли, – капитан глянул в салон, скользнул взглядом по мне и снова обратился к Жорику: – Хорошая машина, да? Номера-то хоть помнишь? Э-э-э, стоять, не подглядывать.

Жорик, удрученно сопя, принялся изучать свои полусапожки.

– Значит, говоришь, с утра сперли?

– Барсетку с документами, – просипел Жорик.

– И едешь заявлять? – продолжал глумиться капитан, обходя машину по часовой стрелке: – Помочь не надо, уважаемый? Давай сейчас заявим по рации?

– Не надо. Может, договоримся?

– Договориться, значит? А зачем? Хозяин, наверное, мечется, бричку ищет. Может, премию объявил, а? Большая премия, похоже, будет. Хороша ласточка.

– Капитан, давай по-свойски разберемся. Зачем тебе меня сажать?

– Для плана, для галочки. А как ты хочешь договориться?

Жорик показал капитану пачечку рублей. Тот мельком глянул и хлопнул Жорика по плечу, расхохотавшись:

– Ты чего, мальчик? «Запорожец» угнал, что ли? Или денег жалко? Если жалко, то тебя учить надо. На лесоповале. Времени на учебу много будет, года два-три.

– Да не жалко, просто больше нету.

– А куда лезешь без денег? Тебя точно надо сажать, чтоб поумнел.

Жорик сник, скукожился... вспомнив что-то, начал рыться по карманам и карманчикам. Через минуту из подмышек выудил увесистый перстень, усыпанный сверкающими камнями – брызги прозрачных слез на солнце.

– Миллион стоит, – полюбовался игрой самоцветов Жорик и вручил перстень капитану. Тот взял драгоценность в руки, поднес к носу и вгляделся в лучезарную игру камней.

– Фианит? – недоверчиво покосился на Жору.

Тот обиделся:

– Я что, на цыгана похож? Фамильные бриллианты.

– Где спер?

– В совке такого ни у кого нет. В одном испанском музее предок взял на память, давно, еще до революции. На обратной стороне смотри – рыцарский герб выдавлен.

 Капитан повертел перстень в руках и сунул в карман:

– Ладно, валите, чтобы я вас больше не видел. Пешком валите, тачка здесь останется.

Жорик ухмыльнулся, меня попустило. Капитан обратился к напарнику в машине:

– Санек, сообщи дежурному, обнаружена брошенная «Ауди-100». Подозрение, что угнанная. Пусть узнают, поступали заявления об угоне или нет...

– Что теперь? – спросил я Жорика, покинув автомобиль и перейдя на другую сторону улицы к троллейбусной остановке. Как стало понятно, переквалифицировался в пассажира общественного транспорта.

– Не знаю. Эх. Прав был Федор – кататься на паленых тачках без документов хорошо только в краткосрочной перспективе. Сейчас на рогатом поедем, подумаем о долгосрочных.

– А что за перстень ты отдал? Он на самом деле стоит тысячу баксов?

– Больше. Значительно больше. Да ты не парься. Перстенек не простой, а оборотный. Сменит пять-шесть владельцев и назад вернется.

– Чего?

Жорик странно улыбнулся и пояснил:

– Пятый или шестой владелец перстня сам вернет его. Перед смертью. Ну, может, седьмой. Десять было бы лучше. Вот только даже до восьмого добить не получается. Тяжелые времена, ничего не спланируешь толком…

Какой-то бред. Странный он, этот Жорик, и взгляд у него бездонный, пугающий. Стало ясно – этот человек, это существо не шутит. Оно знает все, и место его не здесь, на этой земле, а там, под сверкающим красным небом...

Брр-ррррр!

Я покрылся гусиной кожей, стало холодно и неуютно.

– Не боись! Пока не до тебя, – Жорик легонько щелкнул меня пальцем по носу, выведя из состояния оцепенения. – Черкану кой-чего, пока троллейбус не подъехал.

Жорик вытащил из заднего кармана джинсов блокнотик, замызганный до крайней степени непотребства, без обложки, с лохматыми листиками в пятнах, кляксах и каракулях. Извлеченной из нагрудного кармана авторучкой начал черкать и приговаривать: «Так, Храпченко пошел… Красного переносим на завтра… Вот сюда Игорька и Петровича… Тут опять Петрович, убираем… Танюху вписываем… Так-так-так…»

 Я глянул на противоположную сторону дороги.

Там бродил милиционер-пузан возле «ауди», напарник восседал в «семерке», не сменив воинственной позы. Ничего интересного. Я перевел взгляд на проезжую часть. Ага, троллейбус подъезжает к остановке. Интересно, какой маршрут? Наш?

Жорик перестал множить каракули, глянул на троллейбус и кивнул: «Наш!». Мы загрузились в салон, наполненный на три четверти. Я примерился, как бы получше занять место у заднего окна, меж двух мешочников, но опоздал. Наглец и нахал Жорка согнал с сидений двух тинэйджеров: «А ну, кыш, пионеры. Уступите место инвалиду, не видите, нога деревянная?», после чего позвал меня, объясняя окружающим: «У него тоже деревянная. Опаздываем на слет инвалидов.»

Я чуть не сгорел со стыда, но что это? Легкий укол в затылок подтолкнул меня к Жоре, и я, почесав ногу: «Зудит, не умеют протезы делать», уселся рядом.

– Интересное здание. Кажется, мутил кооперативчик года три назад, – через пару остановок изрек Жорик.

За окном высилось строение, похожее на учреждение науки: пыльное, унылое, но с колоннами и витиеватыми финтифлюшечками по фасаду.

– В твоем списке значится?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Сейчас проверим, – Жорик порылся в карманах, извлек три мятых листочка и подмигнул: – Никогда не выкидывай черновики. Пригодятся.

На полминуты погрузился в изучение моих давешних записей, заключил:

– Если это не НИИФизматнаук и там директор не Вячеслав Александрович, значит, сегодня не наш день. Выходим!

День оказался наш. Директорствовал в запыленном заведении Вячеслав Александрович Копьев, встретиться с которым, как объяснил вахтер преклонных лет, никак не можно по причине позднего времени. Мы вздохнули, а сотрудник охраны поинтересовался: «А вы, собственно, кто такие?»

Жорик, не смутившись пред бдительными очами вахтера, ответствовал:

– Забыл, отец? Я тут до перестройки умственным трудом занимался. Не помнишь? Ну да ладно, к Лексанычу в понедельник заскочим. Заявку на проход как раньше оформлять?

– А то ж. Порядок быть должон, – дед выпятил гордую грудь, как будто поддержание порядка исключительно его прерогатива.

Вернулись домой поздно. После разговора с милицией я чувствовал себя уныло.

– Не переживай. За соучастие впаяли бы трюльник условно, и стал бы авторитетным предпринимателем, – успокоил меня Жорик. – Не бери в голову. Тут поважнее дела начинаются. Кольцо в путь отправилось, через пару-тройку дней вернется. А что это значит?

– Что?

– Начинаем новый блокнотик вести. Понял?

– Не понял.

– Спать иди. Потом поймешь. Эх, молодо-зелено. Ну что вылупился? Давай иди, баюшки-баю, отоспись. Завтра тяжелый день.

Я пожал плечами, сообразил постель и завалился спать. Сквозь сон доносились Жорины восклицания, междометия и другие неидентифицируемые звуки. Похоже, переполнялся эмоциями при переносе записей из старого блокнота в новый.

Меня волновало другое. Я засыпал с надеждой на новый день, который принесет деньги и покой, превратит несчастного Ромку в счастливчика Романа, сыто щурящегося на мельтешение у ног. Может, не зря продал то, что в сущности не нужно. Додумать не успел, уснул…

25 июня 1993г.
пятница
16-40

Компьютер и принтер разместили на столе в моей комнате. Вкупе с телевизором и видеомагнитофоном квартира превращалась в вотчину научно-технического прогресса. Чье угодно воображение могла поразить напичканная аппаратурой обстановка. Эх, пора гостей созывать и пыль в глаза пускать! Я метался из комнаты в комнату и грезил. Жора, пересчитав наличность, вздохнул:

– Денег в обрез. «Аудюху» скинем, полторашку поднимем, а времени техпаспорт мастырить нет. Кругом траблы. Студент, сиди здесь, разбирайся с компом, я скоро буду.

– Жора, я с тобой.

– Как хочешь, но дело стремное. Могут табло начистить, если поймают.

– Не поймают, – улыбнулся я.

Находясь рядом с Жориком, испытывал эйфорию, сходную с той, которую переживает пятилетний карапуз, забравшийся в Первомай на шею папеньки. Жаль, что отменили демонстрации трудящихся.

Мы вышли во дворик, уселись в немецкий седан и покатили переулками до Петровки, далее мимо Лубянки в область. Из Жорика потоком лилось громадье планов:

– ... конечно, купим до кучи цветной струйник, сканер, ламинатор, все дела, наймем дизайнера грамотного, хотя... Хотя в дуб он не вперся, сами управимся. Когда наладим технику, верь, студент, такие бумажки начнем стряпать, ни одна экспертиза не учует подвоха. Я на этом деле руку набил. Слышал слово "вексель"? Вещь! Затрат – мизер, а поиметь можно столько… столько… ты даже не представляешь сколько. Главное – поделиться долей малой с кем надо и вовремя соскочить...

– Вот же ж суки, – ни с того, ни с сего выругался Жорик. – Так и знал! Сейчас заправят по самые патисоны.

– Что такое?

– Менты у развилки.

– Какой развилки?

– А вон, через сто метров. И развернуться нельзя. Ну ладно, авось обойдется.

Не обошлось.

25 июня 1993г.
пятница 13-20

Переступив порог квартиры, уточнил:

– Отдыхаем?

– Отнюдь! Надо купить компьютер с принтером, потом тачку скинем. Я с утра порылся в журнальчике и отметил несколько контор, где торгуют железки по сходной цене, – Жорик кинул на стол толстенный фолиант.

Ага, журнал «Мобиле».

– Секи, студент. Твоя задача проста как табурет. Надо обзвонить конторы и выяснить, где есть в наличии натуральный пентиум с монитором пятнадцать дюймов и принтер «Лазер Джет Хьюлетт-Паккард». Запомнил? Действуй!

Жора зевнул и отправился в свою комнату. Я присел к аппарату и, косясь на подчеркнутые Жорой телефонные номера, принялся терзать скрипучий диск.

На сорок каком-то звонке – наконец-то, семь потов сошло, то занято, то не подходят к трубке, а то радостно сообщают, что товар закончился – мне сообщили, что и то, и другое, и третье на складе наличествует! Стоит все вместе четыре тыщи двести наличной зеленью и, если не хотим опоздать, нужно выезжать сегодня, желательно сейчас. Дивайсы разлетаются как пирожки.

Подивившись кулинарному сравнению, я записал как доехать до конторы, потом разбудил сомлевшего Коффина – уснул паразит! – и мы двинулись на сверкающей «аудюхе» в сторону Савеловского вокзала, туда, где продавалась искомая оргтехника.

Поколесив по непонятно как заверченной развилке перед вокзалом, всякий раз выезжая не туда, куда нужно, нам удалось по итогу вырулить на привокзальную площадь. Там внимательно изучили надиктованное и в самом деле обнаружили «сразу за вокзалом с левой стороны четырехэтажное кирпичное здание, у которого со стороны путей железная дверь, а рядом деревянная». Точно. Все так, как продиктовали, без обмана. За обещанной по телефону деревянной дверью была лестница, по которой протопав ножками до четвертого этажа, добрались до конторы, встретившей безрадостно и даже угрюмо.

Никто не спешил радоваться приходу солидных клиентов, принесших зеленую наличность. Наоборот, сновавшие туда-сюда мужики с лицами, усталыми до отрешенности, только скользнули по нам взглядами и продолжили перетаскивание коробок из комнаты в комнату.

Кто здесь продавец? Кто из этих дядек прожженный каналья-приказчик, или, как теперь говорят, «менеджер по продажам»?

– К кому по поводу компьютера, господа? Кто главный по вычислительной технике? – громогласно задал вопрос не растерявшийся Жорик.

К нам подошел растрепанный парень с не выспавшимися красными глазами, одетый как грузчик, здоровый как грузчик, с лицом как у грузчика, и недовольно спросил:

– А вам че надо? Я главный.

– ...э-э. Мы звонили полчаса назад насчет компьютера и принтера.

– Ну?

– Можно купить?

– А, кажется, все продали.

– Как?!

– Ща посмотрим, – парень скрылся в какой-то комнате, потом прокричал оттуда: – Мужики, вам повезло. По одной штуке осталось.

– Уф. Сколько денег?

– А как мы договаривались?

– ...? Кажется, четыре двести наличными.

– Ну, давайте сюда.

Коффин покачал головой от безалаберной торговли и достал из кармана пачку долларов. Потом отсчитал сорок две бумажки и передал главпродавцу. Тот быстро – ш-ш-шшах! лишь мельканье пальцев и купюр!!! – пересчитал их. Одну банкноту потер ногтем, потом сунул пачку в задний карман штанов и махнул рукой:

– Забирайте.

– А гарантия, а документы, – промямлил я.

– Гарантия месяц. Сломается – приносите сюда, заменим на новый. Если нужны документы, подождите минут десять. Вон в той комнате оформят.

Мы заглянули в указанную комнату: взмокший дядька со списком в руках объяснял девочке за монитором:

– По договору от двадцать пятого мая мы взяли сто винчестеров вместо ста пятидесяти. Недостающие вы обещали добить флопами. Потом еще было два договора...

– Плевал я на их документы, – заключил Жора, – Здесь бодяга на полчаса растянется. Поехали.

По дороге дивились, как неформально работают продавцы компьютерной техники. Жора крутил головой:

– Да-а, веселые ребята. Налогов не платят ни копья, а барыжат на миллионы. Учись, студент, плакаться в налоговой о тяжелой предпринимательской доле, а потом покупать квартирку в центре и шестисотый «Мерин».

– Они, что, совсем не платят налогов?

– А с чего им платить? Они тебе какой-нибудь документ дали, что слупили с гражданина Пескова четыре штуки баксов, а? У них оборот черным неучтенным налом, а по бумагам они за год пару битых дискет продадут и останутся в убытках. Верь мне, Рома. В этой стране никто, находясь в ясном уме и полном здравии, честно налоги платить не будет.

– Хорошо им, – вздохнул я, завидуя распрекрасной доле коммерсантов, тратящих прибыль на исполнение прихотей – яхту туда, виллу сюда.

– Ну, не совсем так. Свято место пусто не бывает. На любую хитрую деталь найдется приспособление с винтом. Есть на свете Робин Гуды, восстанавливающие справедливость. Бандиты называются. Вот на каком автомобиле мы катаемся? На угнанном у коммерсанта и нам скинутом. Круговорот прибылей в природе. В веселое время живем, такого больше не будет. Лови момент.

– Хм. А мы чем будем заниматься? Давай тоже компьютеры продавать!

– Не получится, опоздали. Этим сейчас каждый второй страдает. Надо новое направление выкруживать. Эх, Ромка, подзадержался ты на пару-тройку лет. Раньше такие дела лепили! В девяностом пацаны по лимону в день на Атари делали. Да, были возможности, был романтизм! Сейчас сложнее и прозаичней. Бюджет не выпилишь, к кормушке не прилипнешь. Надо рисковать. Темы остались, но непонятно, какая выстрелит так, чтобы хоп! и в дамки! Банчок бы замутить, но где взять деньги под открытие – не представляю. Начнем со сбора ваучеров, на ближайший год золотая жила там. Народу ваучеры достались на халяву. Что за бумажка – никто не понимает, даже рыжий. За пару-тройку месяцев лавэ намутим, а потом определимся с направлением. Но есть маленькое «но». Чтобы затеять чековый фонд, тоже нужен стартовый капитал. Где ж его добыть, хотя бы полтишок? Как сказал Томас Фуллер: «Деньги появляются только из денег». А если нет денег – остается только труд с окладом по тарифной сетке. Совсем не то, что нужно для счастья. Заколдованный круг, который надо разорвать. Ладно, прорвемся. Ты как, свободен?

– Свободен как птица.

– Летим! 

25 июня 1993г.
пятница
10-00

Такого быть не могло!

Невероятно, немыслимо, не представимо, но экзамен прошел, как привиделось.

Я со спокойным сердцем вытянул билет, нахально уселся перед преподавателем за первую парту и, не ерзая, не суетясь, с олимпийским спокойствием перекатал на бумагу все, что хранилось в памяти после ночного бдения в туалете. Вопросы экзаменационного билета вызубрил от сих до сих. Как только прекратил терзать листок терминами и схемами, экзаменатор подошел к столу, глянул на каракули и спросил:

– Какой первый вопрос?

– Организация ПДП и памяти в МП системах. Принцип прямого доступа к памяти.

– Рассказывайте.

Я начал воспроизводить мудреные термины и выражения, теснившиеся в голове. Экзаменатор кивал головой, поглядывая в листки, и через минуту прервал:

– Достаточно. Второй вопрос.

– Структура и функционирование типовой МПС на базе К1821 ВМ85. МП К1821 ВМ85 является улучшенным вариантом 580ИК80, то есть в одном кристалле объединены... – начал тарабанить я.

– Хорошо, – он подвинул мне чистый лист бумаги и попросил нарисовать временные диаграммы рабочего цикла МП К1821 ВМ85. Я уверенной рукой вывел линии и квадратики, вызубренные накануне.

– Пять баллов. Вашу зачетку.

Я, не радуясь полученной отметке, покинул аудиторию. Постоял в коридоре, вздохнул, спустился вниз и вышел на улицу. Там сел на скамейку под елями у главного корпуса.

Погода стояла прекрасная. Мягкий день расцветал во всей красе – зелено, свежо, легко. Ветерок шевелил еловые лапы над головой. В зачетке сияла запись «Отлично». Факты студенческого счастья наличествовали, но не радовали.

«Что это было? Как?!!» – пытался я сообразить, но тщетно. Вчерашние радость и возбуждение сошли на нет, оставив трезвый взгляд: «Однозначно, это связано с Жориком, со шрамом на животе, с листком бумаги, на котором когда-то, в каком-то бреду отпечаталась моя ладонь. Кончится эта чертовщина хорошо? Может, будет скверно и ужасно?»

Я ничего не мог понять. Единственное решение, к которому пришел: если еще раз случится видение, поступлю наперекор и посмотрю, что получится.

Точно. Наперекор!

Я встал и вышел за институтскую проходную.

Ха! Кто бы сомневался!

Меня встретил развеселый Жорик, крутившийся возле черной «Ауди-100». Наверное, опять угнал. Я похвастался «пятаком». Он похвастался тачилой – купил только что, не угнал, зуб даю! купил за полтораху зелени, дешево, потому что без документов, потом скинем за трешку минимум, уже договорился, бабосов срубим в легкую… – и повез меня в замоскворецкие нежилые дебри, туда, где я ранее не бывал.

Поколесив в промзоне вдоль Москвы-реки напротив ЗиЛа и пару раз заблудившись, мы выехали к длинному четырехэтажному строению без вывесок и опознавательных знаков. Только адресный указатель «Научный проезд, дом 6» висел на выщербленной стене.

– Бывший секретный институт НИИвычмех. Полгода назад вольную получили, могут площади в аренду сдавать – пояснил Жора. – В общем, я – гражданин США Джордж Джей Коффин, вице-президент компании «Сайентифик Симметри», хочу сотрудничать с русскими учеными. Ты – мой ассистент, вот визитки.

Он протянул картонки песочного цвета с текстом: «Сайентифик Симметри. Пало-Альто. Центр физико-химических исследований микробиологических структур. Роман Викторович Песков, кандидат технических наук, помощник руководителя проекта».

– Это что?

– Бери-бери. Твое дело поддакивать и сердито хмурить брови. Остальное за мной.

Пару минут потоптались в стеклянном вестибюле, ожидая под пристальным оком вахтера встречающее лицо. Потом вслед за дамой пенсионного возраста поднялись на второй этаж и оказались у двери с табличкой «Директор НИИ Вычислительной механики Гаврилин Юрий Анатольевич, доктор технических наук».

Провожатая открыла дверь и кивком пригласила внутрь. Мы вошли и столкнулись с очаровательной улыбкой, неожиданной для упадочного царства наук: «Здравствуйте, мистер Коффин».

Улыбка исходила от яркой блондинки, видимо, секретарши директора. Жора с неизвестно откуда взявшимся заокеанским акцентом ответил: «Уау, Любочька, рад уидедь уас», послал ответную голливудскую улыбку и продолжил: «Предсдавляйю свой компаньон, мистер Р-рроман Бескоу».

Я щелкнул каблуками, а Жорик вопросительно глянул на обитую дермантином дверь, ведшую непосредственно к директору.

– Да, да, Юрий Анатольевич ждет вас, проходите, – колыхнулась всем телом Любочка.

Кофин и я вошли в огромный кабинет. Навстречу из-за покрытого кипой бумаг стола вышел высокий пожилой мужчина, сухопарый, сверкающий очками научный червь.

– Здравствуйте! Заинтригован! Чем обязан? – спросил он, протянув не сгибающуюся в локтевом суставе руку, которую мы по очереди осторожно пожали.

– Имеем интерес к вашему заслуженному учреждению, – неотразимо улыбаясь, отрапортовал Жорик. Акцент исчез.

– Любопытно, – директор палкообразной рукой махнул в сторону двух кресел: «Присаживайтесь» и вернулся на место. По селектору заказал Любови Александровне три чашечки кофе.

Жора покрутил головой, оглядывая кабинет. Выдержал паузу, солидную весомую. Начал травить байки за американскую науку, представителем которой является, за нехватку идей на родине и переизбыток оных в Маза-Раше. Потом исполнил арию заморского гостя про совместный бизнес и план приобрести здесь один маленький, но очень-очень профит (как это по-русски, а, да, прибыльный) заводик, производящий нечто, не имеющее аналогов на Западе, нет, конечно, кое-что похожее есть, но вы, русские, сделали такое...

Директор кивнул. Глаза приняли лучезарный и скромный – не преувеличивайте! – оттенок, как будто это сам д.т.н. Гаврилин придумал нечто, отсутствующее на Западе и валяющееся в Маза Раше под ногами.

Далее Жора обсудил с Юрием Анатольевичем проблемы современной русской науки и минут через десять плавно прикатил к предложению, что «Сайентифик Симметри» хочет открыть в Москве представительство, директором которого будет «молодой, талантливый ученый, поработавший два года в Стэнфорде и имеющий колоссальный научный опыт». При этих словах я выудил из кармана визитку и передал Юрию Анатольевичу.

Дифирамбы в мой адрес закончились предложением создать представительство под сенью учреждения, возглавляемого Юрием Анатольевичем. Тот задумался, пожевал губами, отхлебнул кофею и предложил вызвать зама по АХЧ Ивана Тимофеевича. Жорка по-простецки улыбнулся и сообщил, что с господином Рудаковым вопрос обсуждался ранее и никаких проблем возникнуть не должно. С субординацией у нас протестантский порядок! Помолчал и добавил: «Мы планируем нанять небольшой, человек восемь, штат сотрудников и платить им в валюте столько, сколько «Сайентифик Симметри» платит своим работникам в Пало-Альто. После вычетов налогов получается тридцать-сорок тысяч долларов нетто в год. Против совместителей мы ничего не имеем, лишь бы они работали». 

Юрий Анатольевич вторично пожевал губами, заметил, что надо подумать. Жора сверкнул жемчужной улыбкой: «Ради бога, мы не спешим. А чтоб было над чем думать, нам нужен офис на первом этаже вашего здания с окнами на Научный проезд. Метров триста общей площади. Всего хорошего, до завтра».

Оставили директора наедине с мыслями о путях научных и хозяйственных и отправились домой.

24 июня 1993г.
четверг

Конечно, я не выспался. Жорик растолкал в несусветную рань, в половину девятого утра:

– Вставай, студент. Харэ дрыхнуть. Консультация через час. Зажуй булку с колбасой и дуй в институт. Без тебя управлюсь. Тихо плещется вода, голубая лента...

Насвистывая олдскульный мотивчик Жорик исчез. Я, злой от недосыпа и недоумевающий: «Как он пронюхал о консультации?», поехал в институт, хотя с таким же успехом мог этого не делать. Незнакомый преподаватель сыпал мудреными терминами, терзал мелом доску, а я ни грана не понимал. Тосковал, сопел и хмурился. Из-за многоэтажных формул и забористых схем, громоздящихся на доске, вставал завтрашний проклятьем заклейменный «неуд».

Чтоб не терзаться переживаниями, перевел взгляд на окно, за окно, на свежее трепетанье листвы институтских дерев, подумал: «Так как же, как сдавать этот чертов экзамен?»

Ответа не было.

Ничего по этому предмету я не знал. Никаких знаний, которые можно оценить на жалкий трояк с минусом, не накопил. За весь семестр два раза получилось попасть на лекции. Уж больно неудобно они начинались – в субботу в восемь сорок пять утра. Только круглый идиот или безнадежный ботаник могли на четвертом курсе просыпаться в семь утра субботы и тащиться в институт. Дискотека в «Орионе» громыхала до пяти утра.

С семинарами другая боль – заканчивались в 18-45. Моя сторожевая деятельность начиналась в 18-00. Поэтому каждый четвертый семинар я пропускал, чтобы не опоздать на работу. Нехорошо!

Я перевел взгляд с листвы на доску, проследил за быстрыми движениями мелка в преподавательской руке и почувствовал тупую боль в затылке.

Ах, черт!

Я выгнул шею. По телу промчалось пламя, обжегшее нервные окончания и парализовавшее конечности. 

«Опять» – выдохнул я.

Мучительно мерзкая всеобъемлющая боль навалилась, скрутила тело и выжала, как тряпку. Я осторожно, выверяя каждый миллиметр движений, положил голову на парту, закрыл глаза. Вспышка света вырвала тело из круга боли, покрутила в лишенном цвета и запаха пространстве и вернула в аудиторию, но не в которой пребывал, а в другую – большую, гулкую, прохладную, усадила за парту. Сбоку возник преподаватель, только что зудевший у доски, спросил:

– Какой первый вопрос?

– Организация ПДП и памяти в МП системах. Принцип прямого доступа к памяти.

– Рассказывайте.

Я начал воспроизводить туманные термины и выражения. Преподаватель кивал головой, через минуту прервал ответ:

– Отлично. Второй вопрос.

– Структура и функционирование типовой МПС на базе К1821 ВМ85. МП К1821 ВМ85 является улучшенным вариантом 580ИК80, то есть в одном кристалле объединены... – начал тарабанить я.

– Хорошо. – Преподаватель подвинул чистый лист бумаги и попросил нарисовать временные диаграммы рабочего цикла МП К1821 ВМ85. Я уверенной рукой вывел линеечки и квадратики.

– Пять баллов. Вашу зачетку.

Я очнулся. Боли не было. Меня тряс за плечо Дима, забубенный любитель пьянок, халявы и преферанса:

– По пиву?

– Нет, Димас, – отказался я. – Дела есть.

Меня осенила догадка. Я направился в библиотеку, обложился справочниками по микропроцессорам и, десяток раз пошерстив взад-вперед фолианты, нашел ответы на оба вопроса, только что привидевшихся. Возбужденный, подталкиваемый изнутри толчками: «не зря, не зря, все не зря», я перекатал мудреные слова в тетрадь и напоследок, готовый сорваться в радостный пляс, изучил временные диаграммы. Внутри клокотала уверенность, что все привиделось неспроста, что кто-то заботился обо мне завтрашнем: на экзамене случится, как привиделось.

Воодушевленный, ликующий, поехал на квартиру. Жора с радостной вестью «Посуду купил! Можно жить!» встретил у дверей. Я же кисло поморщился, вспомнив о завтрашнем экзамене. Возбуждение сошло, осталась мысль: «А если попадется другой билет, что тогда?»

– Во сколько экзамен? – поинтересовался Жорик.

– Завтра в десять.

– Последний?

– Да.

– Это хорошо, очень-очень хорошо. Поехали обедать.

После обеда мы заехали на улицу Александра Невского и – такого чуда представить не мог! – в магазине, расположенном на первом этаже номенклатурного кирпичного дома, походя купили телевизор, видак и холодильник.

Вот это да!

Я не стал ломать голову над вопросом «откуда у Жоры деньги и за что такая благодать?». Не стал размышлять, прикидывать, соображать и прочее. Я обалдел, тихо млел и растекался счастием. Мечтал приобрести видеомагнитофон «Электроника ВМ-12», а вместо этого получил четырехголовую видачину и «Сони Тринитрон» с диагональю двадцать девять дюймов.

Так и было!

Точно в сказке, мы небрежно зашли в торговый зал, скользнули взглядами по прилавкам, и Жора, ткнув пальцем в сторону самого большого телевизора, скомандовал: «Заверните агрегат. Ага! И видак к нему, чтоб двойка была». Шустрые продавцы так и сделали, а мы – солидные покупатели! – побродили по торговому залу, Жорик приценился к паре безделушек, а потом оплатил до кучи самый большой холодильник. У меня в груди екнуло. Что будет следующим? Увы, на этом шоппинг закончился. Жорик пересчитал имевшуюся наличность и пообещал: «Остальная техника позже». Я пожал плечами.

Мы кое-как разместили свежекупленную видеоаппаратуру в «жигуленке», расставшись при этом с коробкой из-под телевизора, не влезавшей в салон. Пообещали заехать за холодильником через полчаса на грузовике и поехали домой.

Выгрузив покупки, Жорик скомандовал: «Подключай и проверяй. Я за холодильником!» и хлопнул дверью.

Я мгновенно распаковал видак, установил на тумбу, подсоединил к телевизору и воткнул видеокассету с музыкалкой, купленную по дороге.

Ах! Не могло такого быть, но случилось. Я скакал ретивым козленком и не верил в счастье. Не могло такого случиться со мной, не могло, но случилось! Ах!

Сколько раз, отдавши рубль владельцу общажного видеосалона, я смотрел на моргавший экран «Горизонта» и грезил о дне, когда приведу домой понравившуюся девчонку, небрежно задвину кассету с «Эммануэлью» в видак и, развалившись на диване, подмигну: «А ну, киса, давай позырим, че там кажут».

Эта мечта, одна из самых сладких, носилась в голове сотни раз и теперь на грани воплощения. Телевизор, видак и широкий диван – куплены, установлены на место и ждут начала эксплуатации. Дело за доступными девчонками!

Я подпрыгнул до потолка, а потом, хохоча, рухнул в кресло. Взял в руки пульт и начал гонять взад-вперед кассету с видеоклипами зарубежных музыкальных коллективов. «Иниксэс», «Элис ин Чейнс», «Хаус оф Пэйн», «Сью энд зе Баншиз» и «Томпсон Твинз» мелькали один за другим.

Надо же!

Час назад имел смутное представление, кто это такие, а теперь, нате! завидуйте! кривляются в моем телевизоре! Хорошо!

Вскоре подъехал Жора с трехкамерным холодильником «Стинолом», и силами двух грузчиков установил его на кухне. Грузчики удалились с бутылкой водки. Жорка застыл на кухне, обнаружив печальный факт: «Во, дурак! Про кухонный стол совсем забыл».

Я махнул рукой: «Ерунда, пойдем видак смотреть!»

Жорик согласился: «Ерунда» и вынул из шкапчика бутылку шампанского «Барбера Асти».

Потом сходил в свою комнату и вернулся с двумя хрустальными фужерами и коробкой конфет. Мы встали у окна. Я распечатал коробку и выковырял пару конфеток. Жора, пукнув пробкой, откупорил бутылку и разлил пузырящийся напиток по фужерам.

– Один мой знакомый, между прочим, владелец банка, заметил: «Не бухай на пустой желудок и на пустой бумажник.» Поэтому, предлагаю выпить за то, чтоб с нами не случались впредь ни та, ни другая позорные оказии! – выдал глубокоумный тост Жорка.

Я в знак полного согласия чокнулся с ним и сделал глоток.

Мы перебрались в комнату с телевизором и под просмотр достижений западного шоу-бизнеса, закусывая шампанское конфетками, усугубили бутылку, потом вторую. Минут через двадцать как-то незаметно окосев – с чего? с газировки? – приняли совместное решение, что утро вечера мудренее.

Жорик выдал комплект постельного белья, подушку с одеялом – все новенькое, с бирками – и был таков, скрылся в своей комнатушке, откуда через минуту донесся храп.

Я тоже не мешкал. В момент разобрался с постельными принадлежностями, нырнул под одеяло и в один сек уснул.

Впрочем, спал неровно и недолго. Меня кололо в мозжечок неясное предчувствие беды. Когда я, в сотый раз перевернутый им, разлепил глаза и глянул на часы – «половина первого, какая беда?…» – непонятная злая сила сдавила виски и окончательно разбудила.

Я, вспотевший как мышь, потряс головой, сгоняя остатки похмелья. Что? Что такое? Я увидел поток света, посылаемый уличным фонарем в окно… поток отражаемый с потолка на пол, на котором лежал... на котором валялся конспект, написанный сегодня в библиотеке. Я поднял тетрадку, добрался до туалета, расположился на унитазе и приступил к изучению...