Обсуждение

С подачи Светланы Владимировны на должности директора Департамента внешних связей разместилась ее подружка Лиза. Внешние связи заключались в обмене эсэмэсками с Гжегожем и парой спекулянтов из стран бывшего соцлагеря. Посильное занятие для девушки закончившей с красным дипломом: «Внешние экономические отношения» новомодную академию, ранее финансово-экономический техникум.

Елизавета оказалась девушкой приятной во всех отношениях.

Жора мечом вырубал и каленым железом выжигал межофисные связи и внутриконторские интрижки. Я категорически согласен: дурно влияют на работу.

Мне можно. Случился обмен жидкостями с Лизой на столе в переговорной комнате. Наутро Лиза сделала вид, будто ничего не произошло.

Потом еще раз и еще, уже на диване в моем кабинете. Секс был беспричинным, монотонным и непонятным – зачем? почему?

Через неделю мы с Лизой, каждый сам по себе, переосмыслили случившееся и совместно убили нарождавшуюся привычку: «давай трахнемся, потому что больше не с кем».

Я начал посещать с Лизой и ее подружками модные клубы Москвы, все как один – злой сельский дискач в сравнении с «Ипподромом». Хохотали, танцевали, теряли разум, строили планы на ночь. Подружки мечтали быть снятыми богатыми мальчиками для последующего охмуряжа. Я вздыхал, что получаю веселье надуманное, пластмассовое. Раньше было лучше. Лучшее я не ценил.

Дом Культуры в Новогиреево в девяносто третьем источал в сто тысяч раз больше драйва, чем все клубы Москвы четыре года спустя. Чтобы зарядиться энергией, появлявшейся ранее из ниоткуда, в крайнем случае – из Жоркиной фляжки, я пил, курил, глотал и нюхал гадость, не переводившуюся у Вадика-Пиночета, а потом, зарядившись пластмассовым позитивом, возвращался домой, зацепив бесхозную Лизину подружку, которая оставалась на «чуть-чуть пожить». «Чуть-чуть пожить» оказывалось разным, от пары дней до пары недели. Порой в доме жили три девчонки одновременно, отвергавшие групповой секс итакое чувство личной неприязни испытывавшие меж собой, что даже кушать нее могли. Сексуальная жизнь превратилась в рутину по графику, чуть душевней, чем с блядями, видевшими циферблат на любой поверхности, но не то, не так и не с той.

Я вглядывался в синие, карие, зеленые, серые, умные, глупые, маленькие, огромные, с поволокой и без, жадные, бесстрастные, ожидающие и отсутствующие глаза, надеясь увидеть отблеск неземного света, в лучах которого провел шестьдесят волшебных секунд. Я срывал с девчонок одежды, пальцы скользили по телам, пытаясь ощутить магический жар, клокочущий под кожей. Мои губы терзали щеки, шеи, груди девчонок, оказавшихся в моей кровати. Я телом слышал пульсации сердец и изнемогал от желания распахнуть грудные клетки, заглянуть внутрь и посмотреть: бьется ли там в кровавом месиве душа, способная вместить меня и мой мир.

А они, красивые и страшненькие, симпатичные и не совсем, умные и глупые, высокие и миниатюрные, худенькие и полненькие, молодые и постарше, послушно вытягивались в струнку и, прикрыв глаза, ждали, когда распалившийся Ромка сделает это.

Я делал это.

Я проникал в их плоть с яростной надеждой, что вот! сейчас! мой мозг взорвется, тело распадется на молекулы, и душа легким паром взмоет к небу в алмазах, чтобы воспарить там в легкости и благости над миром! 

И всякий раз, когда я с еще одной превращался в единое целое, поймав общий ритм, сливался в совместной надежде на любовь, в затылок стучало: «Обман, обман, обман», высоко в небе соболезновало: «Shine on you, crazy diamond».

Не прекращая имитировать страсть, не мешая телу делать то, что надо делать, я отключался от мыслей и долбил, долбил, долбил в ожидании, когда кончится завод.

«Work, and work, and work... Energizer!!!»

Я был розовым кроликом из рекламы вечных батареек.

Кончив, обессиленный и выхолощенный, лежал, смотрел в потолок и думал: «Зачем?»

Давным-давно, в разгар отношений с Марианной, между делом заметил в разговоре с Жориком, что хочу любить, а не жучить телку согласно тарифа. Жорик взоржал:

– Вот ты лопух!. Если мужик ебёт и корчит – это норма. А если влюблен – аномалия. Объясняю. Мужик должен быть охотником, тут понятно и просто. Вышел в джунгли, прилег в засаду, выследил телку, подманил, трахнул и оппачки! Еще один скальп в коллекции. Любовь – это другое. Это слабость, вздор! Любовь не усиливает мужчину, она уничтожает. Если встретишь свою единственную – переходи на другую сторону улицы и удирай. Девчонка, в которую ты влюбился – твоя погибель. В засаде не ты, а она. Мой совет – не встречайся с ней до срока.

Я не понял.

Я боролся с паранойей как мог: раз в месяц-два напивался и отзванивал Веронике с предложением побухать-попихаться. Ей было под полтинник, сексом занималась как последний раз в жизни. Я хотел как в первый раз. В чем-то мы были похожи. Такого секса, лихорадочного и уничтожающего сознание, ни с кем не имел.

Владимир Александрович, начальник охраны, сел на разъездную «девятку»‎ и отправился за проститутками в две ходки. При езде на иномарке, а тем более на импортном микроавтобусе ценник взлетал на порядок.

Проституток пользовали в качестве обслуги. По заведенному Жориком порядку продажных девиц поручали мажордому Сергею Александровичу. Тот строил беспринципных девок шеренгой и ставил задачу: две самые толстые идут на кухню помогать повару, остальные разносят напитки по первому этажу, на этажи не поднимаются! удовлетворяют орально и вагинально потребности фланирующих граждан. За прочие перверсии имеют право на дополнительную плату. Форма одежды – ноль пять, то есть голые в белом фартучке. Кому предложение не нравится, могут трудоустроиться по профилю, вагинально и анально: в комнате охраны томятся бугаи, ждущих поздравления с Новым годом.

Проституток раздевали догола, чтоб чего не украли, выдавали фартучки без карманов срам прикрыть и отправляли на отработку. Иногда случалось, что самая дерзкая отказывалась исполнять Серегины задачи. Отважные дуры редко, но попадались. Сегодня попалась.

Идиллический зимний пейзаж нарушал брех собак за домиком охраны, где посторонний... то есть дерзкая и отважная пыхтела, удовлетворяя охранника. Смирные рассредоточились в холле, предлагая алкоголь с подносиков.

Через час прибыл Юрик с парой топ-менеджеров «Промы». Примчался Артем с дружками. Подкатили ребята из Минфина со своими же минфиновскими девчонками. Ух, про них совсем забыл, не раз и не два удивлялся, утверждая платежи во всякие шалманчики с пометкой «РКЦ Тушино»‎... Последним приехал «Додж» со студентками.

Лиза обещала притарабанить подружек, охочих до богатых мужичков. Не подкачала – из минибаса выпрыгнула дюжина гибких длинноногих девиц, устремилась с мороза в дом... испытала шок, завидев полуголую обслугу с подносами и веселых дядек. Стыдливо зацепили кто роксы с «Кампари» чистоганом, кто коллинзы с «Кампари-тоником», махнули и, наконец! мило застеснялись. Цыплячьим выводком вспорхнули на второй этаж, прижались к стенкам, не веря, что их, приличных и правильных, топ-менеджер Елизавета, эталонно приличная и правильная, позвала в натуральный вертеп.

После пары-тройки роксов-коллинзов студентки осмелели, взбодрились, растворились в компаниях по интересам – кто в гостиной, кто в библиотеке, кто в столовой. Через час дегустировали предложенные Юриком «качели»‎ – дорожки кокаина и героина через раз, запивали шампанским, закусывали тарталетками.

Я стоял в стороне, цедил «Скримин Игл» и не спешил нырять в пучину прогрессивного веселья... вдруг одна из студенток перебрала с порошками и алкоголем, рухнула мимо кресла на меня, икнула и медленно повалилась на пол. Надо помочь!

Схватил девчонку и столкнулся лоб в лоб с Вероникой. Она оценила ситуацию правильно, подхватила девчонку с другой стороны. Понесли туловище на третий этаж, там выгрузили на кровать в гостевой комнате, то ли третьей, то ли четвертой по правую сторону. Вероника сумела познакомиться. Девчонка представилась Лилей.

Мы сдвинули Лилю в сторону, обменялись с Вероникой взглядами и, не раздеваясь, я лишь ширинку расстегнул и Рикины стринги в сторону сдвинул, приступили к соитию, к совокуплению, к сексу, к жесткой ебле...

Лиля очухалась... проникла холодной ладошкой в мои штаны и начала гладить яйца. Я чуть не кончил от неожиданности, перевел взгляд с пыхтевшей подо мной Вероники на Лилю и сбился с ритма. Лиля казалась абсолютно трезвой. Она облизывала губы, одной рукой мяла мою мошонку, другой массировала свою грудь. Я чуть переменил позицию и, не прекращая фрикции, протянул ладонь в ее трусы к влажному лону и… испытал чувство электрического разряда!

В провинциальных саунах я практиковал секс втроем-вчетвером-впятером и оставался обескураженным. Какой занимательной смотрелась групповуха на видео, такой же утомительной она оказывалась в реальной жизни. Я чувствовал себя токарем, обрабатывавшим сначала одну болванку, потом вторую, потом болванки мешали друг другу... потом токарь шел пить пиво.

Сейчас накрыло магическое ощущение. Я нырнул в океан на глубину тридцать метров и теперь выплывал наружу, к сине-золотой поверхности в бликующих лучах солнца. Чувство было прекрасным, похожим на то, которое искал. Длилось наваждение чуть больше секунды. Я вернулся в реальный мир ЖМЖ не сознавая, где я, кто я, что делаю и зачем. Бокал вина, бокал шампанского, шот виски, пара дорожек и два влагалища с двумя глотками мешали осознанию. Так же мешались штаны, болтавшиеся на щиколотках, и рубашка.

Трахал Веронику с Лилей долго, нудно, до дрожи в коленках, до пота в глазах, до чешущейся от пота жопы... Пять потов сошло с меня. Скользкий мокрый устал... упал... уснул...

Совсем буднично не стало Чичи. На совещании по итогам года Яша доложил:

– Имею мнение, что Чича ласты склеил. Два месяца ни слуху ни духу.

Сообщение о Чичиной кончине не новость. Давно ходили слухи, что пропал под Бугульмой по местной схеме – биттек малай, алга! По слухам, Чича замутил нефтеперерабатывающий бизнес с набережночелнинскими корешами, но дал маху. Надо было с нижнекамскими мутить, а еще лучше к альметьевским прибиваться. Эту абракадабру тюркских звуков я не понял и финальный аккорд воспринял как песню из фильма про двух товарищей: «вот пуля пролетела и алга, вот пуля пролетела и товарищ мой упал».

Чича товарищем не был. «Прома холдинг» скинул балласт.

Через полчаса отзвонила Вероника и дрожащим голосом потребовала немедленной встречи. Я отправил за ней машину и поехал домой.

В дороге пересчитывал Жоркиных подопечных.

Пиночет сторчался, но живой. «Ватробанком» заправляет Алина. Кажется, замуж вышла. Надо бы навестить, припомнить сто долларов на сапоги.

Кирилл молодчик, регулярно приезжает из Голливуда на Среднерусскую возвышенность для съемок боевитых комедий с сиськами и вышедшими в утиль звездами советского кино. Мечтой Кирилла было получить на главную роль Щербакова, Панкратова-Черного или Кокшенова на худой конец. Не складывалось, ибо забыл упомянуть нужные фамилии в договоре. Зато я и Юрик таскались за компанию с Кириллом на все тусовки Москвы вплоть до прошлого лета. Нигде не было отказа!

Геннадия Иваныча инсульт прихватил, лежит овощем.

Пэтэушники разбились.

Анатолия Степановича перепутали с кабанчиком на охоте, подстрелили с пьяных глаз свои же менты, теперь инвалид на коляске, претензий не имеет.

Анастасию Игоревну муж приревновал, зарезал насмерть, кажется...

Верочка в автокатастрофе разбилась, как положено. Непонятно, жива ли? Надо бы узнать, проведать.

Антона Плотникова снайпер подстрелил. Этого точно насмерть, разрывным в голову. Стоп. Антон не из нашей компании...

Меня пронзило током!

Я видел Жорика последний раз год назад. Так! Что получается? Дана команда помирать? Нас бросили, мы пошли вразнос?

Мечты исполнились с запасом, но счастья не принесли. Я по-прежнему собирался быть счастливым в будущем, в то время как бывал счастливым только в прошлом. Свалившееся счастье не ценил, принимал за должное. И следующие года ситуацию не изменят. Я бываю счастлив только в прошлой жизни. Будущего нет.

По приезду домой полистал ежедневник. Что сегодня? Тридцатое декабря, предновогодняя вечеринка на дому перед загулом на эксклюзивных площадках для элитариев.

Юра приедет. С ним Артем, сын нефтесибирского губернатора, вопросы порешаем. Впрочем, вопросы с Артемом порешает Юра без меня. У них новогодняя неделя расписана плотно – пять клубов, шесть вечеринок, семь мероприятий... устал утверждать платежи за пригласительные билеты и корпоративные ложи. Сбился со счета, куда Юрик таскает красноземского принца. Для обоих оказаться в центре гламурной жизни страны было за счастье. Для меня – бремя.

В какой бы тусовке ни оказывался, с кем бы ни обменивался приветствиями, сообщениями, взглядами, наутро от новоявленного знакомца получал телефонный звонок с предложением вложиться в прибыльное дело, стать спонсором, помочь больному ребенку и тупо дать в долг.

Любое великосветское мероприятие превращалось в атаку гиен, которых следовало спонсировать. Мой прежний мир ломался и превращался в пыль. Кремлевский Дворец Съездов, зал Россия и прочие цитадели великой советской культуры оказались подобием кафе «ШерАми»‎: со всех сторон обступали заслуженные деятели далекой советской культуры, славословили в мой адрес, терлись щечками и заглядывали в глаза.

Единственным светлым пятном оказался Лев Георгиевич, с которым познакомился на банкете в ЦДХ. Любимый мамин актер, потому что жизненно сыграл Бонивура и не шмоточник, никогда не кичился импортом, даже исполняя хулигана и блатаря. Это со слов мамы.

В моей жизни Лев Георгиевич оказался канадским художником, приехавшим на выставку в ЦДХ и сейчас сидящим за этим столом непонятно почему непонятно с кем. Мы чокнулись.

Наутро я завязал с посещением любых мест, где требовалось светить лицом, то есть перестал таскаться по любым мероприятиям, не связанным с зарабатыванием денег. Если требовалось присутствие «Промы» с намеком на спонсорство‎, отправлял Юрика, любителя пафосных вечеринок и умельца отказывать так, что сердца просящих млели от восторга.

...уф, устал листать ежедневник и много думать. Ну его! Надо отдохнуть! Освобожу голову от мыслей, тупо нажрусь и трахну Веронику как последнюю сучку!

Больше не о чем мечтать и думать...

Осенью Жорик озадачил:

– Кончай сиськи мять. Давай глянем, что там с персоналом. Есть уроды, как Кислов?

Я вспомнил менеджера, которому в марте доверили фуру с пылесосами после Чичиного гоп-стопа. Кислов продал добычу за неделю и получил должность "Начальник отдела вакуумной техники". К началу лета, разобравшись с рынком, мерзавец свалил из «Промы» на вольные хлеба и на пару с бывшим ватрушкинским бухгалтером зарегистрировал контору. Торговали пылесосами не за триста долларов зарплаты, а за пять тысяч долларов ежемесячной прибыли. При этом, подонки эдакие, не постеснялись взять кредит у Вадима по старой памяти. На кредите погорели.

Мы провели совещание в узком кругу: Жорик, я и посланец от Чичи, сухой мужчина, спокойный и внимательный. Постановили: чичины атлеты немедленно выезжают на склад к Кислову и выносят подчистую. Беспредел избегают, в случае появления местной крыши или ментов вызывают адвокатов, которых Сева уже поставил на низкий старт.

Атлеты наказ выполнили на отлично: никого не убили, содержимое склада переместили в Хрякино.

Что удумал Жорик? Зачем ему такие, как Кислов? Да и сколько их? Текучка на менеджерском уровне «Промы» была сумасшедшая. Больше года мало кто отрабатывал.

Мы засели в Жоркином кабинете со списком уволившихся, перезвонили аксакалам «Промы», поинтересовались покупателями, исчезнувшими вслед за менеджерами. Нашли пять железных кандидатов на внесение в черный список для Чичи. Пройдя в «Проме» курсы молодого менеджера, ребята освоились с продажами и свалили на вольные хлеба вместе с клиентами.

Жорик встрепенулся:

– Понятно, откуда конкуренты лезут. Выращиваем сами. Можно сказать пестуем-лелеем, подкармливаем-раскармливаем, а они, свинята эдакие, норовят в наше корыто насрать. Ничего! Чича научит их гигиене бизнеса. Остальные тоже зарекутся натягивать работодателя почем зря. Возмездие будет суровым и болезненным. Но это не главное. Главное, что оно будет неотвратимым.

– А как-нибудь по-другому можно решить вопрос? – засомневался я в правильности Жориного решения.

– Нет! – отрезал Жора.

Заметив, как я поморщился, пояснил:

– Смотри. Ты вложился в товар, дал рекламу, привлек покупателей, перепоручил их менеджерам. Это были твои расходы. Свинята, не вложив ни копейки, получили канал сбыта и теперь у них одна забота – разжиться таким же товаром и перепродать. Никаких расходов! А ты четыре раза теряешь деньги!

– Откуда четыре?

– Считай. Первый раз, когда вкладывался в товар и рисковал. Второй – когда твой клиент ушел. Упущенная выгода – это прямые убытки. Третий: свинята где-то берут товар. Надо полагать, у твоих поставщиков. Поставщики, наблюдая ажиотаж, поднимают цены – это тоже твои убытки. Четвертое – у тебя какие расходы на «Прому»?

– Полтинник.

– А у них никаких расходов кроме аренды склада, потому что сидят дома на телефончике. Значит, ты опять в минусе. Как бороться с четырехкратной несправедливостью?

– Не знаю.

– Я знаю. С помощью другой несправедливости. Ясно? Клин клином вышибают. Если они такие умные и хотят конкурировать с тобой по-честному, пусть тянут такие же расходы. Дают рекламу, ищут клиентов, завозят, растамаживают, нанимают охрану и сажают на шею чичину команду. Кстати, можем поделиться атлетами за мзду. Кхм, хорошая идея, надо обдумать...

Рациональное зерно в Жориных суждениях наличествовало. Мы накатили по коньяку, вызвали Карабаса и отправили в «Терем», чтоб передал свинячий список Чиче с указанием выносить склады подчистую. В случае возникновения проблем предъявлять ментам документы. Завтра с утра Костя с Севой нарисуют официальные бумажки по итогам ревизии, в которых бывшие сотрудники натурально проворовались, похитили наш товар и теперь им торгуют. Можно смело возбуждать уголовку! Сева всегда был рад коррумпировать братьев-ментов, чтобы те завели дело и тут же закрыли, как раскрытое.

Карабас уехал. Жорик плеснул в фужер добавки, но не допил. Вскочил с воплем «Эврика! Новая веха!», умчался прочь.

Наутро Жора приказал Маше разместить везде, где можно, рекламный модуль с текстом: «Кредиты для ТОО на развитие. Быстро! Недорого! Конфиденциально!»

Летом продажи алкоголя встали колом, появилось свободное время. Первым делом обзавелся для важности мобильным телефоном, вторым – назначил Карабасу рабочее время до восьми вечера. В десять минут девятого, уже без Карабаса, прыгал за руль «мерина» и катался бульварами в надежде, что встречу единственную неповторимую, вставшую на обочину и поднявшую руку.

Голосовали либо уставшие тетки, спешившие домой, либо жеманные девицы, норовившие разместиться на заднем диване. Пару раз подвозил нормальных девчонок, но разговор не клеился. Девчонки пугались антуража и хранили молчание, как на допросе в гестапо.

Я не знал, что сказать, кроме: «Мне «шестисотые» вообще не нравятся. Вот «Торус» это вещь! Но самая классная тачка для России – это «Москвич!».

Пассажирки принимали меня за наемного водителя, пыжившегося сойти за вольного стрелка. А так хотелось невзначай познакомиться с милой девушкой, свидание назначить, цветы подарить, в кино пригласить… что там еще делают влюбленные?

Да!

Ну конечно же влюбиться, потерять голову, сочинять стишки, ждать звонка, звонить и перезванивать, нервничать и страдать, томиться в ожидании встречи. Ах, как хорошо было бы, если бы я знал, где можно познакомиться с девушкой, ради которой забуду все на свете!

Через месяц я сменил тактику и начал шастать по клубам и ресторанам. Неудача опять! Для походов по заведениям требовался компаньон, ибо порядочные девчонки тусовались стайками. На меня обращали внимание только проститутки. Наутро одна призналась: сразу видно, наш заяц – обувь дорогая, пришел один, трезвый.

Что делать? Притащиться веселой шумной компанией я не мог. Жорик меня забросил, друзья-приятели после работы разбегались по съемным квартирам. В довершение бед я потерпел окончательное фиаско. По старой памяти заглянул в кафе «Шер Ами» и разочаровался.

Заведение, годом ранее принимавшееся за шикарный ресторан, предстало тревожным шалманом. Бухавшие там граждане оказались потасканными жизнью прохиндеями, алчными гиенами, бросавшимися на любого человека, способного их угостить. Подобострастно тискали спонсора, терлись щечками и как один фальшивили, изображая добросердечие.

По-прежнему в моей жизни все не так.

Разочаровавшись в личном, я переключил внимание на «Прому». Алкогольное направление сократил с шести менеджеров до трех. Кого бы еще сократить? Контора разбухла, менеджеры не помещались в кабинетах, зимой казавшихся просторными. Импортировали все подряд – памперсы, аккумуляторы, краски, канцелярию, кондитерию, бижутерию и прочее, прочее, прочее. Число сотрудников выросло в четыре раза, оборот – в два раза, расходы – в семь. Прибыль съежилась до нуля.

Благодаря Чичиной деятельности в конце каждого месяца в сейфе оставалась неучтенная десяточка на форсмажорные расходы и немного на карман, чтобы не рассматривать ценники в магазинах. Впрочем, тратить было некогда, рабочее время занимало 12 часов в день, 6 дней в неделю. По воскресеньям тупо отсыпался.

Дома спалось лучше, чем в больнице, но раны с порезами чесались и зудили то одновременно, то по очереди с задержкой в пару минут. Левое предплечье, левое плечо и левая ключица оказывались пронзенными этими, как его... Забыл... Голова гудела от бесконечных уколов в ягодицы... уф...

В квартире поселилась медсестра, ухаживавшая за мной. Лица не запомнил, в памяти отпечатались мягкие ладошки на заднице перед уколом, не более. Что творилось после укола – без понятия. О неделе проведенной дома в компании медсестры, потом рассказывал Жорик, показывая на себе: сиськи во! жопа во! мордаха – вылитая Голди Хоун, а ты, лошарик такой, лежишь овощем и жопень под щипочки подставляешь. Ой-вэй, такая телка!

Закончив с пантомимой Жорик сообщил, что Чичину бригаду свел с Путчистом, раздававшим кредиты налево и направо. Лучше Чичи во всей Москве нет коллектора. Чичины атлеты способны выбить и выжать долг из любого должника. Путчиста, кстати, уже в Пиночета переименовали.

– А нам какая польза? – не понял я Жоркиной радости. Надеялся, что Жора натравит Чичу на моих врагов, враги исчезнут и жизнь станет безалаберной как прежде.

– Рома, ты есть валенок официальный! Могу аттестат выписать! Не чуешь, что рынок забит алкашкой? Отбивать три конца, как раньше, не получается. Халява кончилась. Отстреливать конкурентов замудохаешься. Вруби Студжиз и зарядись энергией для позитива. Серч энд дестрой! Теперь только так. Негодяев, тебя заказавших, по-любасу найдем и уничтожим, не сцы. Юрок составил список на трех листах, разбираемся, кто там самый виноватый. Месть – это хорошо и почетно, но надо думать, чем заниматься дальше. У нас поллимона натуральных денег вбухано в алкашку, а это неправильно. Бабосы надо распылять над плантацией, а не зарывать под одним деревом, как Буратино!

Жорик метнулся к холодильнику, потом к шкафчику с алкоголем, наполнил стакан, выпил, крякнул, продолжил:

– Наблюдай за ходом мысли. Чича отжимает у пиночетовских должников товары, купленные на его кредит. Что с отжатым делаем? Правильно! Складируем в Хрякино и продаем через твоих пупсов. Пусть выясняют, сколько стоит отжатое в среднем по рынку и скидывают чуть дешевле, без демпинга. Треть полученных бабосов возвращаем Чиче с Вадиком, треть выделяем на поощрение пупсу и треть остается нам. Смекаешь?

– Не.

– Ты точно валенок! Что айболиты сказали? Когда трудиться?

– Через недельку понемножку.

– Отлично. Приступаешь завтра! За тобой Карабас на «мерине» заедет. «Мерин» теперь твой, я себе зачетный «бымер» выкружил. Теперь смотри, как торговлю чичиным хабаром мутить. Если продается хорошо, начинай тему. Где добывать – париться не надо. Пиночет скинет документы, заполненные при выдаче кредита. Контакты поставщиков, закупочные цены и прочее. Таможим через Антона. Пупса-продажника делаешь начальником нового отдела и ставишь задачу – через месяц нести прибыль в кассу. Полученную премию может потратить на развертывание отдела – оргтехнику, рекламу, разное.

Жорик расписал схему и умчался прочь. Отлежавшись день, я приступил к отладке схемы.

Прибыл в офис как киношный комиссар, весь в бинтах. Ребята, завидев меня, дико ржали: «Береги руку, Сеня!». На ржачь внимание не обращал, сидел в кабинете, рассматривал отчеты и поражался Чичиному энтузиазму. Каждый день в Хрякине разгружались две-три фуры ширпотреба, которые «Прома» оплачивала согласно таксе, самой собой установившейся – пять тысяч долларов за ходку. В Чичиной бригаде крутились уже не десяток резких пацанчиков, как раньше, а раза в три побольше числом, и раза в полтора поширше телосложением. У входа в «Терем» парковались наглухо тонированные «Чероки», «Тахо», «Эксплореры», «Паджеро», «Ландкрузеры» и вазовские «восьмерки» без счета.

Результаты Чичиной деятельности озадачивали. Где-то в дальней части мозжечка шевелилось недовольство, что Чича грабил честных коммерсантов, а я на этом наживался. С другой стороны такими стали правила игры.

М-да. Цепочка, ведшая товар на хрякинский склад, при здравом рассуждении казалась правильной. Я сдавал промовский доход, то есть собственное кровно заработанное, в «Ватрушку». Чтоб деньги не лежали мертвым грузом, Вадим-Пиночет кредитовал ими сторонних лиц. Если кредит не возвращался, принимались меры по возврату денежных знаков, моих личных. Чича возвращал мои деньги казуистическим способом, но какой есть.

День выписки превратился в калейдоскоп.

Первый узор: в палату вломился Карабас с задачей доставить меня домой. Вослед влетел Жорик:

– Э-эээ, воу-воу, Кара!!! Кантуй с почтением! Рома нам пригодится! Где здесь грузовой лифт?

Второй узор: приспособили меня к заднему сидению «мерина», Жорик уселся впереди, поделился размышлением, что, тащемта, хотели бы вальнуть Пескова, палили бы в голову, а не в головку блока цилиндров. Значит, пугали. Знаки подавали. Понять бы какие...

Херассе!

Я подал несогласный писк, но мои вибрации Жорик не оценил. Потирая руки, планировал будущее:

– Так-так-так. Секи, студент! Ельцин дал команду борзых не щемить. Наша задача – попасть в борзые, дербанить совок под ноль и не попасть под раздачу. Еще не Чикаго тридцатых, но уже конкурентная борьба! Ах, как же я люблю движуху с расстрелами непричастных! Надо к прапору сгонять, вооружиться. Стреляли в тебя не просто так. Предупреждали! Разобраться бы по какому поводу и вставить гадам фитиль в жопу, чтобы поджечь! Прогибаться нельзя, сожрут!

– Может «Прома» мешает кому-то? – набравшись сил, промычал я.

– Исключено. В этом случае тебя вальнули бы, как Панин с Бутом валят на коллоквиуме юных мифистов. Чичины атлеты, например, нарисовали бы за пятихатку зелени, шарахнув по «Торусу» из гранатомета. Дешево, сердито, с гарантией! Когда убивают – убивают за дело. А когда ранят номинала с намеком, что следующим будет адресат – это предупреждение. Так что надо разбираться: кого предупреждали? Зачем? Надо Чичу подключить, он на сходках с разборками собаку съел.

Мысль, поразившая меня, была простой: откуда Жорик знает Валериана Валериановича и Сергея Гавриловича, самых строгих моих мифистских преподавателей? Вторая мысль оказалась сложней: я номинал? А кто адресат?

Жорик тут же пояснил:

– В посторонних глазах ты бобик на зарплате в килобакс, номинал!. Был бы натуральным главбоссом, давно бы засветился: лимузин, хата и дом в Малаховке или на Рублевке, как положено. С адресатом не просто. Возможно, моя тема. У меня официальных доходов баксов двести, но езжу на шестисотом, пять квартир в Москве и курятник в Подмосковье. Надо думать...

Эвона как!

Узоры калейдоскопа третьи, четвертые и пятые замельтешили сразу, как проснулся.

Поначалу везде и всюду суетилась Верочка. Я имел представление, что нас объединял технологический секс ценой в полтинник, но не предполагал, что в критическом случае она будет суетиться, поправлять постельные принадлежности, пилюльками пичкать, нравоучения нудеть, покорно уступать место Алине.

Эта откуда взялась и зачем примчалась? Тут ей точно на сапоги не обломится...

Додумать не дала Марина. В раз навела порядок, передвинув всех присутствовавших из спальни в холл. Ах, да, в поле зрения мелькнули Юрик, Паша, Вова, Костик, прочие...

Чувствовал себя последним императором, в голове шарахалось: «Бросить всё и вернуться в сторожа! Там хорошо!»

К полуночи народ с пожеланиями спокойной ночи удалился. Я перевел дух парой-тройкой полудрем и с рассветом задумался.

Надо бросить все! Стать прежним Ромкой-сторожем, мечтающем о светлом дне: Роман Песков заканчивает лучший на земле Московский инженерно-физический институт и превращается в ценного специалиста по автоматике и электронике! Потом, согласно мечтаниям, в течение пяти лет приобретает цветной телевизор «Рубин», видеоплеер «Shivaki» и автомобиль «Москвич» зеленого цвета. Получает ордер на заселение в малосемейку на окраине Серпухова, желательно, чтобы соседи непьющие. Потом исполняется волшебство, о котором мечтал всю жизнь. Ба-бамс! Инженера Пескова за рвение и благоразумие замечают большие начальники и переводят в доверенные лица. Качество жизни взмывает ввысь: телевизор «Sanyo», музыкальный центр «AKAI», новая «девятка» цвета «сухой асфальт» и однушка в Бирюлево-Восточном. Но и это еще не все! Через пять лет суеты наступает счастье!

Пара-па-памс!!!

Роман Викторович, умудренный руководитель отдела, становится соучредителем фирмы, импортирующей товары народного потребления. Само собой – огромный телевизор «Sony» с видаком, иномарка больше «Волги» и трехкомнатная квартира в десяти минутах езды от Садовой. Ох и ах!

Давешние мечты о Нобелевской премии и белых «Мерседесах» – пусты и лживы. В реальной жизни я был заточен под унылую жизнь мелким бобиком, алкающим достойного вознаграждения за унылый труд мелкого бобика.

Получалось, что свернув с пути, навязанного Жориком, через десятки лет упорного труда и пары-тройки счастливых случаев получу то, что имею сейчас – квартиру, «Торус», директорское кресло. Причем, через десятилетия меня, как преуспевающего соучредителя, точно так же, как накануне, могут подстрелить. Риск конкурентных разборок входит в стоимость билета.

Прошло пять лет. «Прома холдинг» занял лидирующие позиции… взгромоздился... вонзился... Нет, не так! Вмял вялого, попыхтел и отмучился!

Где же Светка! Где пропадает мелкая блядь в леопардовых лосинах с замашками светской львицы? У папика на Рубле, у пацана в Малаховке, Мосрентген ставит на уши? Когда появится, разбираться не буду, накажу. Хотя, как ее наказывать? Дочь Василича! Таких не наказывают, за таких делают работу, целуют в попку и поддакивают: «Да-да, конечно, Светочка! Всего добилась сама. Ай, Светлана Владимировна! Чистейшего селфмейдства чистейший образец!»

Со Светой понятно. У кого папа служит Родине в чине генерал-полковника ФСБ, тот – настоящий счастливчик и баловень судьбы! А разнесчастная Светка всего добилась сама. Папаша – отставной генерал-майор СВР, служака из Бачурино. Все наследство – трешка в Ясенево и семейное богатство в виде четверки «Жигулей» в семерочном салоне.

Пока Света зажигает огни над Подмосковьем, надо делать ее работу: утверждать пресс-релиз к юбилею Промы и отправлять в печать. Как же надоело! Зачем я это делаю? Зачем я живу?

Пять лет назад было проще пареной репы. Выписался из больнички и влез в ярмо, из которого до сих пор не вылез...

В августе девяносто седьмого структуру холдинга переформатировали. Президентом назначили Юру и свалили на него общение с туземцами. Ида с Яшей получили звания старших вице-президентов без перемены участи. Для меня замутили должность Председателя Наблюдательного Совета. Чтобы легче председательствовалось, Яша предложил трудоустроить Советником Председателя полезную девочку Светлану. С тараканами в голове, но с боевым папашей-генералом, очень эффективным в решении проблем и более того, по слухам, пару вопросиков порешавшим в нашу пользу через очень серьезных людей. Надо бы зачислить в штат генеральскую кровиночку...

С могущественным папашей я встретился через полчаса на стоянке. Отозвал Василича в сторону и в лоб спросил, чего там Яша мутит. Василич пожал плечами, подтвердил, что Яша ни разу в жизни его при должности не видал, но если есть вакансия, то почему бы не трудоустроить Свету на испытательный срок. Под папиным присмотром не забалует, нормально отработает. Потрепал меня по плечу: «Херовый у тебя безопасник, не может в персонале разобраться».

Так-то Яша по другим делам специализировался, но да. Кто такой Казбек Волков – не разобрался, не подозревал, что боевой генерал Василич числится у нас простым водителем за двадцать килобаксов ежемесячной зарплаты, праздник души и именины сердца, как для Василича, так и для нас.

С тех пор как Жорик отчалил в Лондон, числился Василич вольным стрелком при «бымере 750L» с дипломатическими номерами. Туда прокатится по срочному Жоркиному делу из пейджера, сюда отъедет, исчезнет на пару недель. Зачем ему должность?

Большого полета человек!

В прошлом году Василич свел с боевыми друзьями, такими же пенсионерами при незаметных должностях. Раз в месяц я встречался с неприметными гражданами то на охоте, то на рыбалке, лишь бы на пару тысяч километров от Москвы и без намеков на электронные устройства поблизости. Граждане с генеральскими корочками в карманах блюли конфиденциальность параноидально. Бродили с незаряженными ружьями по лесу, обсуждали мелочные вопросы, осуждали прогнозы погоды, делились наводками на прикормленные места, между делом выслушивали мой вопрос из серии: «В Нефтесибирске губер палки в колеса ставит, хотя всегда был нашим парнем».

Через месяц на рыбалке уже другой генерал после долгого обсуждения спиннингов мог тихо сказать: «Вашим нефтесибирским заводом холдинг Рассвет интересуется», и тут же вернуться к обсуждению мормышек. Еще через месяц где-то на номерах я задавал вопрос, тщательно подготовленный Яшей и Идой, вынюхавшими все, что можно и нельзя.

Как действовать? Хотим вот так!

Третий генерал либо пространно отвечал: «Ну, не знаю», либо категорически запрещал: «А вот это делать нельзя!»

На человеческий язык «Ну, не знаю» переводилось как: «Ваш способ решения – бестолковый. Думайте еще».

Запрет звучал как призыв: «Так и надо поступать, но если что покатится не туда – вас предупреждали!»

Я запоминал ответы, транслировал Яше, Иде и Юрику.

В развитии холдинга появилась осмысленность. Не вступая в затяжные бои на региональном уровне, избавились от заводов, заинтересовавших лиц в федеральных кабинетах, пока что как объект интереса, не более. Пользуясь генеральской информацией, находили компании, желающие поиметь заводик в собственность, устраивали через Иду негласный аукцион и сбывали предприятия. Как правило, офшорной компании, хозяин которой сидел высоко. Ида закатывала глаза и смотрела в потолок... Что за потолком творилось, Ида не представляла. Говорила, что можно шашлыки жарить на правильной даче и через это присваивать собственность в сто крат дороже всех активов Промы.

Мы в верхние сферы не лезли, ненужное отдавали дороже себестоимости, за нужное стояли на смерть.

Вложив все имевшиеся средства плюс злой возврат дебиторки плюс кредиты «Ватрушки»... уфф!.... мы потратили все, что смогли, но переформатировали холдинг в единый производственный цикл. «Прома» вырулила на рынок хозтоваров: клепали пластиковый ширпотреб, оборачивали в яркую упаковку и продавали ларечникам. В сетевые магазины хода не было. Там царил импорт, с которым конкурировать при цене 6 тысяч рублей за доллар невозможно.

Жизнь устаканилась. Ненадолго.

Навалилась новая беда.

Пиночетовский банк погряз в рознице и оказался не способен день в день оплатить жалкие сто миллионов рублей по счету выставленному Нефтесибирским «Оргсинтезом»‎, основным поставщиком Промы. По наводке генералов наладил общение с парой пузатых банков, потом еще с полдюжиной... Пришлось метаться с одной официальной встречи на другую неофициальную, скидывать цифры Юрику и после десятков совещаний принимать решение по кредиту... Через месяц переигрывать... Через два месяца опять метаться...

Один пункт распорядка не изменился. В воскресенье я отсыпался до обеда в хрякинской усадьбе, пил вино, неплохое кстати, и думал о доме, купленном по Жоркиной указке в Майами: Европа загнивает, все понты в Штатах! Надо брать!

Адрес дома прост: Голливуд, округ Броуард, Флорида. Домик на океанском берегу, двухэтажный с пальмами, бассейном, пирсом и яхтой, как мечталось всю предварительную жизнь. Надо бы съездить, посмотреть на осуществленную мечту. Этот Голливуд теперь казался более правильным.

По возвращении в Москву ждал прежний график: с понедельника до четверга мотался по ресторанам внутри Садового кольца, встречался с серыми человечками в тусклых костюмах: дешевых, недорогих, дорогих, подобных моим из «Селфриджа» и от кутюр.

«Прома холдинг» обзавелся незаконно, но как получилось пятьюдесятью семью предприятиями, которым следовало придать структуру. Ощепки советской промышленности достались по принципу «возьми, боже, что нам не гоже» и не могли генерировать прибыль самостоятельно. Требовались постоянные поставщики с вменяемыми ценами и постоянные покупатели с натуральными деньгами. Поставщики с покупателями через одного были кидалами, денег не было, вменяемых цен не было, ничего не было, кроме бартера, фокусов с векселями и Жоркиного нахрапа.

Владлен Георгиевич устал терпеть ералаш и ушел в госструктуру на копеечный оклад с объяснением, что всегда был «государевым человеком». Финансовый департамент превратился в проблемное место «Промы». Стройность в финансовых расчетах исчезла. Кто кому сколько и за что должен – непонятно. Я до полуночи корпел над отчетами, колошматил по кнопкам калькулятора, ничего не понимал. Судя по отчетам заводы один за другим возвращались в прежнее состояние: в убыточные советские предприятия, производящие не нужный хлам. На одном из совещаний Юрик подтвердил, что 90 процентов продукции, производимой холдингом, можно купить за рубежом в 2 раза дешевле. Потребуется оплатить доставку и растаможку, но там копейки.

– Уверен?

– Абсолютно. Тему поковыряли, с половиной поставщиков расстались. Покупаем комплектующие в Польше, Венгрии и Китае. Качество то же, цена ниже. Другое дело, что с нами тоже расстаются.

С четверга по воскресенье я летал по регионам. Удачно получилось, что заодно с химзаводом в Тульской области отжали местный авиаотряд с ЯК-42, ангаром и взлетной полосой, сто километров от Москвы. Як перепрофилировали в бизнес-джет, что умножило мою мобильность. В четверг бухал с одним губернатором, в пятницу с другим, в субботу поправлял здоровье с третьим.

Менеджеры, прошедшие промовские университеты ППВ (Продажи Паленой Водки), точно знали, что нужно народу. Гжегож с компанией шныряли по Европе, скупали у немцев, французов и прочих шведов оборудование, обреченное на утилизацию, но получившее шанс на вторую жизнь в России. Самым ценным оборудованием оказалось упаковочное: наряжали промовские поделия в красивую обертку и отправляли на рынки, натуральные рынки, где тетки у входа семечки стаканами торговали.

Отдел продаж ожил. Стряслась проблема в регионах. Тамошние главбухи сообразили, как снимать деньги со счетов и инвестировать в ГКО. Государство сулило прибыль в десятки раз больше, чем с рахитичной производственной деятельности.

Тема возникла не вчера, самого подмывало вложиться в Государственные Казначейские Обязательства, но продажники настаивали на производстве свистулек-перделок и прочих народных промыслов дешевле импорта. Так надежней. Надо верить в себя и свои силы, а не доверять благосостояние государству, которое кинет в любой момент!

На пике сомнений я поехал в «Сирену» тереть тему с важняком, на которого генералы дали наводку... и столкнулся с Владленом Георгиевичем, сменившим должность в министерстве на место в аппарате Президента. Владлен оценил вероятность геморроя с ГКО в ближайшие полгода в пять процентов, через год процентов двадцать, летом девяносто восьмого выше 50 процентов, а там как с минфином договорятся.

В финале разговора показал и спрятал в карман салфетку с аккуратно нарисованной цифрой $10.000, таксой за консультацию. Перед там, как окончательно расстаться, уже встав из-за стола и направляясь к выходу, Владлен бросил: «По старой памяти советую – не влезай!»

Вечером, улетая в Красноземск, я прикинул, что Владлен за полчаса заработал больше, чем за месяц работы в «Проме». А может и не больше. Половину суммы наверняка заносит боссу. Или не заносит? В любом случае хорошо устроился. А я?

Как дурак мотался по московским ресторанам и кафе на посиделки с людьми, мне не нужными, я им не нужный, но обстоятельства складывались так, что необходимо мое присутствие, нужны разговоры вокруг и около, результатом которых оказывалась крупинка информации, интересная Проме. Без этих встреч, я и холдинг выпадали из сферы внимания незаметных человечков, начинавших разговор с одного и того же: «Есть тема»...

Человечков было не много – триста, четыреста. Каждый владел информацией, каждый хотел ее продать. Я не попал в первые ряды бизнесменов, решавших вопросы на уровне Президента. Не попал и во вторые, где вопросы решали на уровне правительства. Третий сорт еще не брак, но и на губернском уровне я был никто. Я болтался на уровне предпринимателей средней руки, уважаемых на муниципальном уровне. Для решения проблем с районной налоговой или с бандосами, крышующими ларек при заводе, таскался лично.

Законов в стране не было. Вопросы решались по понятиям при личной встрече, вопросы самые разнообразные – от количества автобусов на заводском маршруте до горячей воды для заводского детского садика. Маршруты, вода и прочие признаки цивилизации принадлежали местным тохтамышам, ждавшим от меня ясак. Ясак платился по Жориной схеме: «всегда давай в голову»!

Хм... пока до этой головы доберешься!

Эх! Разделить бы меня на двух предпринимателей средней руки: один скромный в Москве вопросы решает, другой напыщенный – на местах благоволит...

Додумать не дали. Приземлились. Везут в пансионат.