Обсуждение

Посещение легендарного парка не было пределом прежних мечтаний, но стояло где-то рядом. Я прогулялся вдоль прудов с лебедями и мимо памятника Питеру Пену вышел на улочку, по которой сновали даблдеккеры. Напротив возвышался двухэтажный паб «Зе Сван».

Оказией воспользовался в момент! Поднялся на второй этаж, вышел на террасу, заказал айриш стаут, погрузился в думки. Погрузился не с первого раза, отвлек Боб звонком на мобильный, выданный вчера. Уточнял где я нахожусь, телефон в номере не отвечает.

Я ответил названием паба и, как только принесли «Мерфис», думы разлились рекой, широкой, полноводной, шоколадной.

Четыре года назад я мечтал оказаться частью успешной толпы, шествовавшей мимо МакДака на Тверской. Мечта исполнилась с двумя поправками. Первая: громадная, к соблазну жадная толпа шествовала натурально в городе Лондон! Вторая: в моем кармане лежала пачка розовых банкнот, на которую можно купить квартиру в Москве. Боб накануне выдал с извинениями, что карта Барклайз-Банка будет готова через пару недель, когда закончим волокиту. Вот мелочишка на карманные расходы. А дальше? Что еще изменилось за четыре года?

Ничего не изменилось!

Мимо текли люди по своим делам. Три года назад, когда в моем кармане не было ни копейки, каждого из них считал небожителем.

Сейчас, если смотреть с террасы паба, внизу двигали ножками туристы, клерки, студенты, иммигранты, праздношатающиеся неопределенные сущности, ничего общего с успехом не имевшие. Успешными в радиусе ста метров считались я и водители «Поршей»‎, проносившиеся мимо десятками и сотнями. «Порши»‎ на Бейсвотер роуд не переводились. Их было как восьмерок в Москве. Много в Лондоне успешных людей! А вот и Боб. Заказал шерри, достал пачку бумаг из портфеля, глянул на меня.

Да ну в жопу! Бумаги подпишу без всяких взглядов! С утра не было возможности обсудить насущный вопрос.

Ты можешь объяснить, что случилось? Вчера я был королем вселенной, а наутро проснулся бухгалтером, выдающим дензнаки присягнувшим моему величеству на одну ночь. Что это было?

Мысль, обозначенная выше, пролетела в голове пулей и через минуту трансформировалась в путаный спич.

Боб, определенно умевший читать мысли, до конца не дослушал, перебил вопросом:

– А в Москве одноразовые девчонки наутро ни на что не намекают и ничего не просят?

Спросил на чистом английском, абсолютно понятном. По большому счету Боб оказался прав. Я хлебнул пиво. Боб резюмировал:

– People are all the same. No one wants to work. Everyone wants to have fun.

Я согласился. Пипл ар олл зе сейм в Москве и Лондоне. Никто не хочет работать, все хотят веселиться!

Получив от меня пару сотен автографов, Боб удалился. Я остался размышлять над фактом, что сейчас не просто отдыхаю, но дую стаут в центре Лондона напротив Гайд-парка. Пару лет назад об этом даже мечтать не мог, а сейчас никакого душевного подъема не испытываю.

Почему?

Если бы в прежней жизни светила поездка в Лондон, я бы заранее составил список музеев, обязательных к посещению и перечень видов, обязательных к осмотру. Впихнул бы в отведенное время как можно больше. Я бы за полгода до поездки одновременно млел и тужился, планируя как получить максимум впечатлений.

Сейчас желания куда-то тащиться, на что-то глазеть не было. Гляну при случае в следующий раз. Этих разов будет много, не зря сегодня вступал в права владения местной конторой с офисом в Сити...

После третьего «Мерфиса» я отправился в отель.

Тур по конторам, банкам, офисам и присутственным местам продолжился наутро. Легендарные туманы и прочая хрень над Темзой оказались враками. Солнце в Лондоне светило три дня без остановки. При этом Лондон оказался не сумрачным Таллинном с узкими улочками, как в кино про Шерлока Холмса, но вполне широким бойким Киевом. Школьником возили в столицу Украины, трёхдневная поездка вместила пять музеев, семь универмагов, Андреевский спуск, Крещатик и что там еще... забыл...

Следующий после Лондона Париж остался в памяти пьяным мороком: зачем столько пить шампанского и почему нельзя блевать в Сену? В Ницце тратил время трезвым: на подписи бумаг у нотариуса, адвоката, в банке и муниципалитете. Вечерами отправлялся на Променад дез Англе и умеренно употреблял Кир Рояль.

Финальные посиделки с Бобом закончились недоразумением: меня не пустили в клуб, в котором Боб забронировал ложу. Не велика печаль! Мы посидели в баре, потом в кафе, потом в бистро, потом еще где-то... по итогу мое тело доставили на яхту со стоеросовыми тетками из журналов для взрослых.

Яхту не запомнил. Едва ступив на палубу, погрузился в дрейф сознания из депрессивного алкоголического в позитивное эйфорическое. Порошки линиями знали дело! Меня распирало и взрывало. Раз в два-три часа я приходил в сознание, наблюдал антураж из девиц и прежде, чем рухнуть в очередной омут промискуитетного счастья, скрежещал мозгами: «Три года пахал ради этого? Мое счастье – валяться убитым в мозг на палубе шаланды, пялиться на глупые звезды на глупом небосклоне, эрегировать на очередной минет, позволять насаживаться очередному телу на половой отросток, стоячий после порошка, как дед мороз под елкой? О, хорошие сиськи, массивные...»

Захлебывался бессознательным на следующие два-три часа...

В Малаге полегчало. На меня в один день оформили компанию с недвижимой собственностью на первой линии.

Я был трезв и вменяем. Счастливым не был.

День исполнения желаний грозил закончиться разочарованием, но меня снарядили бутылкой «Jameson 15 Year Old Pure Pot». Нектар!

Я обсвинячился, потерял контроль над телом, временем и пространством. Мир оказался седьмым элементом эйфории. Разум вылетел за границы бытия и там, зарядившись алкоголием, усевшись на облаке и свесив ножки, наблюдал, как тело Ромы Пескова перемещают в аэропорт, проводят в вип-зал, сажают в бизнес-класс, ненавязчиво обслуживают, аккуратно выгружают, транспортируют в роскошный отель «Инн оф зе Парк Лондон», заселяют в номер, где жалкий пьяный Рома Песков обозревал с балкона окрестности... Недолго обозревал. Оттащил Боб, местный адвокат, отвечавший за мое пребывание в Лондоне. Как потом выяснилось, Боб – не совсем юрист, но вполне Жоркин консильери в Лондоне.

Фух!

С утра Боб прокатил меня маршрутом «Харродс» – «Селфридж» – «Инн оф зе Парк». Поездка навеяла воспоминания двухлетней давности, когда катался с Жориком по барахолкам в Луже и на ЦСКА. Боб ровно так же заставил старые одежды выбрасывать в помойные баки.

Что?!

Я приехал в Лондон разодетый, как успешный русский коммерсант! Одежда дорогая-богатая без изъяна от Верочки и ее проверенных подружек с рынков! Фуфел не пройдет!

Увы.

Меня переодели в убогий костюмчик. Десяток других, совсем убогих с несчетными рубашками, платками, носками, туфлями – отправили посыльным в номер. Там же в номере я примерил обновки напротив зеркала.

Эге!

Увидел не щуплого коммерса из Москвы, а натурального Ричарда Гира из «Красотки», успешного бизнесмена! Развить мысль не получилось. В номер ворвался Боб и потащил в лондонскую ночь!

Ночь была полна огня. Мы посидели в кафе возле отеля, потом в пабе за отелем, сделали пару шагов и оказались на ипподроме. Вернее, на дискотеке под названием "Ипподром".

Вау!

Какие там двигались мальчики. Какие там зажигали девочки! Боб усадил меня за вип-столик, а это значило, что блистающий мир наконец оказался моим!

Боб, окруженный девчонками, подливал и разливал. Я, окруженный девчонками, провозглашал "Чирс!" Перемещались на танцпол, исполняли, двигались, возвращались. Музыка грохотала. Алкоголь извергался. Я натурально повелевал миром, сотканным из эйфории и грез: «Эта женщина моя сегодня на ночь», «Этот мир мой навсегда»...

Вернулся в отель с Сарой и ее подружкой Дженнифер. По приезду, Дженни упала на диванчик в гостиной, мы с Сарой переместились в спальную. Секс оказался исполнением инструкций: "Так мне неудобно", "Так я не могу", "Так мне не нравится".

Инструкции отдавались на английском языке, но в непонятном произношении. Я переспрашивал, как удобней принять мой член, перестраивался, подстраивался, утомился, уснул.

В шесть утра Сара с Дженни разбудили просьбой о помощи – обеим возвращаться в дальние бундоки, не могу ли оплатить такси, недорого, по двести фунтов за маршрут. Бундоки в разных концах Лондона.

Наличные девчонкам выдал. Уснул.

Спал недолго до приезда Боба в восемь утра. Он собрал в кучу мое тело с документами и отвез к нотариусу. Там я пять часов потратил на подпись бумажек, предварительно зачитываемых на непонятном английском языке.

Уф! Так-то английский язык я понимал, но не лондонский юридический воляпюк.

На выходе из конторы Боб предложил культурную программу: галерея Тейт, музей Дизайна и еще что-то, не расслышал. Все очаги культуры с его слов находились в пределах ходьбы, буквально за углом.

Я отказался. Боб пожал плечами, усадил меня в таксомотор и отправил в отель.

Поездка заняла три минуты. Выгрузившись, я потопал не в отель, а в парк напротив наискосок, в Гайд-Парк.

Инструктаж, долгий нудный непонятный, тянулся до Хрякина, до леса на окраине городка. После пяти минут езды среди густых дерев попали на территорию усадьбы. Выгрузились перед особняком в три этажа.

У парадной лестницы переминались мужики в линию. Жорик представил первого:

– Начальник службы эксплуатации Сергей Александрович. Командует всем, что дышит на участке.

Вторым стоял начальник охраны, надзиратель над тем, чтоб на участке дышали только те, кому позволено...

Пятым, последним в линии был Ахмед, на все руки мастер. В прошлой жизни – доцент кафедры русского языка далекого национального ВУЗа.

После знакомства с гражданами, обеспечивавшими жизнедеятельность усадьбы, Ахмед повел экскурсией по этажам. Чистым русским языком, похожим на питерский безударный, рассказал, как пользоваться домашним кинотеатром, как заказывать завтрак и как готовиться к посещению бани... Я начал смутно подозревать, что Жорик передает в мое распоряжение свой «курятник», дом, в котором жил ранее... Интересно. И охрану передал. Грозился в Лондон улететь насовсем, все пикарески теперь там. Жуть как интересно...

После экскурсии по закоулкам, Жорик отправил Ахмеда с глаз долой, увлек меня в погреб с десятками стеллажей, выцепил пару бутылок. Пять минут и оп! Мы поднялись на мансарду, вышли на балкончик. Красота!

Лес, окружавший лужайку размером с футбольное поле, выглядел сплошным, но в нужном месте расступался, редел, показывал яр реки, серебрящуюся излучину и синее-пресинее небо. Жорик погрузился в кресло. За его спиной возник... имени не запомнил, в общем дядька, стоявший предпоследним в линии, открыл обе бутылки вина и разлил содержимое по четырем бокалам. Два бокала оказались на столике перед Жориком, два на соседнем столике. Ага. Там и кресло-качалка пустует. Я отвлекся от обозрения карамельных видов, переместился в кресло, взял в руки бокал.

– Что за шмурдяк? – со стартовых алковремен ветераны «Промы» любое вино называли шмурдяком. Употребляли благородные напитки – виски, коньяк, кальвадос, граппу, ром или текилу.

– Как был валенок, так и остался... – вздохнул Жора, сканируя ту же даль, которой я любовался только что. – Бордо. Сент-Эмильон. Восемьдесят девятый против восемьдесят второго. Пробуй. Оценивай.

Предложенная кислятина не понравилась как есть. Жорик перекатывал винище по бокалу, засовывал нос вовнутрь, дышал, делал маленький глоток, смаковал, запивал столовой водой, брал другой бокал, смотрел на свет, опять перекатывал вино по стенкам, нюхал, смаковал. Я грустил. Махнуть бы соточку «Балантайна» или «Джемисона», вмиг бы местная природа заиграла красками. От безысходности глотнул вина, и чуть не подавился. Кислый сухарь как есть! Фу!

Жорик проник в кабинет и расположился в кресле напротив. Хм. Обычно уподоблялся урагану, но сейчас индифферентно рассматривал свой маникюр, артикулируя в никуда. Ага, меня инструктировал:

– Завтра рейс в Лондон. Летишь на оформление документов. Три дня. Потом Париж деньком. Непонятно как совместить трансфер, осмотр Версаля с Тюильри и Gare de Lyon. Справишься. Ночным поездом в Ниццу, там тоже три дня на документы. Из Ниццы яхтой в Малагу с заходом на Пальму де Майорку. В Малаге пара дней на волокиту. Оттуда в Мадрид, взглядом стукнешь по Прадо, Тиссену и королеве Софии. Один день на все про все. В Барселону не успеешь, со временем затык. Нужен здесь через две недели.

Я ничего не понял, на всякий случай мотнул головой. Жорику безразлично, понял или нет. Указывал то, что считал нужным, и разговор заканчивал. Так и сейчас. Приказал через пять минут выходить.

Вышли во двор, погрузились в «бымер» на задний диван. Поехали.

Поехали в сторону Хрякино под вой недавно купленных официальных мигалок. Мой «Мерин» следовал позади, в конвое с «Лендкрузером» и микроавтобусом «Додж». Объединенная охрана, моя и Жорика, первый раз крейсировала сообща.

В дороге Жорик продолжал монотонную артикуляцию:

– Курировать тебя не получится, справляйся сам. Был бы ты военным, пришпандорил бы на твой китель галуны с аксельбантами, чтоб генерала за версту видели и честь отдавали. Но ты по гражданке катаешься, поэтому так: будут звать на пьянки-гулянки, охоту-рыбалку и прочие губернские активности в виде сабантуев и дней мелиораторов, отвечай, что занят в край, прикупил домик в Танбридж-Велс, Англия, озабочен ремонтом. Еще вилла на Кап-Ферра требует обустройства. Каждый выходной на счету. Тут же зови в гости на после ремонта, но куда – не говори. Понял?

– Не понял!

– Ты по-прежнему выглядишь как пионер. Тебе понты нужны, чтоб было чем колотить перед туземцами. Нужны дома в Лондоне и Ницце для форсу и приглашения в гостечки знакомцев федерального уровня. Им эти гости на хер не нужны, у самих домик на соседней улочке, но понт будет засчитан. Мимоходящих на губернском уровне тоже проси захаживать, мол, старуха мама будет рада, но адрес не давай. Давай только тем, кто губернские вопросы решает.

– Как узнаю, кто решает?

– Элементарно. Придет беда, разберешься, кто при делах, а кто щеки надувает. В каждой губернии есть человечек, к которому тянутся ниточки и это не губернатор. Наша задача не в том, чтоб бабки распылять над регионом для решения вопросов, а в том, чтобы дать финальную взятку конкретному туземцу, решающему все туземные вопросы. Понял?

– Нет!

– Потом поймешь. Запомни принцип, главный для безопасного бизнеса и безопасной ебли: «Всегда давай в голову». Запомнил? Теперь по личной теме. Мой кортеж теперь твой. Первым пускай «крузак», потом «мерина» с «бэхой». Додж пускай последним. Две поездки подряд одной машиной не пользуйся. Чередуй «бэху» с «мерином». Можешь присесть в «крузер» или «додж». Яша растолкует, как правильно кататься. Его советы по безопасности выполняй от и до. Теперь по офису. Запоминай. Официально Ида переходит в твое подчинение, но на самом деле занимает мой кабинет и ты ей не указ. Придумай должность незаметную. Консультант, например, или советник. Все, что в портфеле лежит, – Жорик кивнул на красный портфель, разделявший нас на заднем диване: – у Иды в голове. Она подскажет, что делать. Работай так: после переговоров или думок по бизнесу не принимай решение с кондачка. Тормози. Оставайся один, чтобы никого рядом не было. Думай, бухай, наутро с похмела еще раз крепко думай, потом совещайся с кем сочтешь нужным... и думай без бухла. Все, что надумаешь на третий день, диктуй Иде. Если ей продиктовал, значит вопрос попал под контроль и она добьется, чтобы решился. В крайнем случае, мозг тебе проест, чтобы ты решил. Если херню надиктуешь – заставит передиктовывать...

Машин на стоянке почти не осталось. Жоркин «БМВ», пара тонированных «восьмерок», «Ауди» и кабриолет кремового цвета. Я замедлил шаг, пытаясь вспомнить марку кабриолета, видал подобный в журнале полгода назад. Вероника тем временем подошла к синей «восьмерке», дождалась моего внимания, черкнула на бумажном клочке семь цифирок и сунула в мой нагрудный карман: «Звони».

Я чмокнул подставленную щечку. Вероника села в машину, завела двигатель и с буксами умчалась прочь.

Через открытое окно недалекой «Бэхи» завопил Жорик:

– Студент! Здорово! Как ночь?!

Я подошел к бэхе, занял пассажирское место.

– Чего хмурый, перетрахался? – поинтересовался Жорик, как только я пристегнулся.

– Не выспался.

– Не мудрено. Вдумчивый секс конгруэнтен недосыпу: чем более вдумчив, тем сильнее хочется спать потом. Одна ночь африканской страсти равна неделе недосыпа!

Дальше мы молчали.

Молча ехали. Молча смотрели по сторонам. Минут через десять нас обогнал кремовый кабриолет. Мчал лихо, пассажирки на задних сидениях визжали безостановочно.

«Вот лихачи, – подумал я. – Зачем лететь? Куда спешить?»

Воскресный день входил в зенит, была жара, жара плыла. Я начал прикидывать, чем займусь вечером… бэху швырнуло в сторону, визг тормозов порвал барабанные перепонки!

Слепой поворот оканчивался скоплением машин. Мы чудом избежали столкновения с "Жигулем-копейкой", стоявшим в длинной, полсотни метров, пробке. Вывернули на обочину, чуть не свалившись в кювет!

Впереди кипела суета. Мы вышли из машины посмотреть, что стряслось.

Стряслось неизбежное. Кабриолет вошел в поворот неуправляемым заносом и вылетел на встречную полосу под самосвал «Камаз». В конечной точке тормозного пути, нарисованного черным по серому асфальту, лежали четыре трупа. У трупов суетились граждане. Кабриолет, обратившийся в груду металла, сверкал поодаль. Капот отсутствовал. Салон превратился в месиво. Только кремового цвета багажник и два могучих колеса оставались как новые. Я подошел поближе и прочитал: «Корвет».

Красивая машина. Рядом встал Жорик и прокомментировал: «Не вовремя зажмурились».

Потом раскрыл зеленую тетрадку и поставил крестики пониже четырех колонок цифр. Я кивнул в сторону трупов:

– Все оттуда?

– Нет, только два охламона. Девчонки поехали с ребятами за красивой жизнью, а ее не бывает. Бывает только красивая смерть. Жизнь как книга: пока не дочитаешь до последней точки, не поймешь, о чем она. Причем каждый читает свою книгу: кто-то серьезную литературу, кто-то дешевый романчик, а кто-то заметку в газете.

– Ребята что читали?

– Журнал «Мурзилка» в лучшем случае и то не факт. Им рано погибать. Перстень при мне. Сами убрались, и девок погубили ни за что.

– Значит, контракт нарушен?

– Отнюдь. Мечта, чтоб были лавешки и телки без счета, исполнена. Лаве выше крыши. Куда тратить, понятия не имели. С девчонками та же история. Я ни при чем.

Трупы перенесли, ставший металлоломом Корвет оттащили, проезд открыли.

Мы вернулись к «Бымеру» и в веренице автомобилей потащились в Москву. Проезжая место аварии, я рассматривал пятна крови на асфальте, яркие, как небо, под которым когда-то бродил... и пэтэушники бродили, и еще десяток пассажиров злосчастного вагона. Какой будет их судьба? С Верочкой последний раз виделся два года назад. Веронику, Чичу, Вадима с Кириллом видел только что. А остальные?

– Жора, а чего с остальными? Живы?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – ушел Жорик от ответа.

– Сколько нас осталось?

– Одиннадцать. Да ладно, не парься. Только эти два обормота убрались. Хотя могли бы жить и жить. Запишем в несчастный случай, брак на производстве. Лоханулся я. Не надо отпускать в таком состоянии.

Уф, полегчало. Прошло три года. Убрались два. Жорик и стоявший за ним кровожадности не проявляли. За ближнее будущее можно не волноваться. А дальнее оставалось в непроглядном тумане, как у всех граждан страны. Что можно загадать в сентябре девяносто шестого года? Только одного, чтоб коммунисты не пришли к власти. В минувшем июне вроде как пронесло.

– Расслабься. Даже если придут, не заметишь. Ничего не изменится.

– Откуда знаешь?

– Приехали. Выходи.

Жорик опять ушел от ответа.

Утром лежали в развороченной кровати, смотрели на освещенные солнцем верхушки елей за распахнутым окном. Я минералкой восстанавливал силы после марафона. Рика курила сигарету и щурилась то ли от табачного дыма, то ли от размышлений.

– О чем думаешь? – спросил я.

– Вспоминаю, кого ты продюсируешь. Что-то я тебя не помню.

– Пока никого. Только собираюсь.

– А сколько у тебя денег?

Я на секунду замялся, вспомнив Регину и ресторан «Арбат». Денег хватит на многое, но тратиться на Веронику не планировал.

– Есть чуток, – вздохнул я.

– Сколько? Тысяч сто хотя бы будет?

– Нет, – честно соврал я. – Не будет.

– Понятно.

Рика затушила сигарету в пепельнице, встала с кровати и превратилась в Веронику Сергеевну. В вертикальном положении тело напомнило о возрасте: подвисшая грудь, заплывшая талия, сморщенная кожа в местах, где планировалось похудеть, передумалось и снова запланировалось похудеть.

Я культурно свернул взгляд в сторону, встал с кровати. Быстро оделся и с Вероникой под руку спустился вниз, перекатывая в голове желание еще раз получить яростный секс в обмен на ничего. Секс, не завязанный на деньги, на профессиональные обязанности, должностные инструкции и прочий меркантильный интерес... Секс, потому что тупо хочется ебаться.

– Мы с тобой ебались? – прокричала в ухо дама преклонных лет в строгом вечернем платье.

Я вздрогнул от неожиданности и поперхнулся от вопроса в лоб:

– Нет, – проорал я в ответ, перекрывая рев музыки.

Дама рывком вытянула меня в тихий холл, прислонила к стенке, отошла на пару шагов, оглядела снизу вверх...

– Странно. Лицо вроде знакомо, – заключила дама. – Как зовут?

– Роман.

– Хм-м. И имя знакомое. Чем занимаешься?

Я пришел в замешательство. Дама спрашивала, будто стреляла из снайперской винтовки. Бесстрастно и точно в цель. Впрочем, я потихоньку собрался с мыслями и на вопрос о роде занятий ответил не привычной отмазкой для посторонних: «Так, мелкий опт», а Жориной подсказкой:

– Продюсирую.

Дама на пару-тройку секунд задумалась, кажется, перезаряжаясь.

Я пришел в себя, рассмотрел лицо в ярком макияже, копну рыжих волос, ладное тело с выпуклостями и округлостями, которые сразу вспомнил, но на всякий случай уточнил:

– А вас как зовут?

– Вероника. Можно, просто Рика. Не Ника, и не Вика, а именно Рика. Запомнил?

Ну конечно. Я ее узнал, пусть не сразу. Передо мной стояла Вероника Сергеевна, имевшая виды на мои джинсы в песках, потом солировавшая в «Тереме». Сомнений нет, какое событие она праздновала здесь. То же самое, что и я, и пэтэушники. Мне показалось, что за ее спиной маячат Анатолич с Вадимом.

Точно!

Оба сидели на диване, потребляли алкоголь чайного цвета из тумблеров. Я махнул им рукой. В ответ сделали вид, что не заметили. Похоже, натурально не замечали меня. Я проследил за их взглядами и увидел Чичу, валявшегося на диване у противоположной стенки. Его тело тискала полуголая девица, вызывавшая тонны интереса. Кажется, каждый присутствующий парень хотел оказаться на месте Чичи, но не решался.

Вероника взяла меня под локоть и завладела моим вниманием:

– Ну, что? Поебемся?

Я неопределенно мотнул головой по диагонали сверху вниз. Вероника увлекла меня к лестнице.

Мы поднялись на третий этаж, вошли в небольшую темную комнату. С горячим шепотом «Я много умею» Вероника захлопнула дверь и набросилась на меня. Кажется, я принял участие в тесте на выносливость и в конкурсе на изобретательность. Показалось, что попал в джунгли, где жар тела и лихорадка разума выжигают прочий мир. Запредельные ощущения испытал во время секса, длившегося то ли пять минут, то ли пять часов. Ничего не соображая, теряя связь с реальностью, я нырнул в омут, о котором мечтал одинокими вечерами.

Не тот омут.

Это был жесткий технологический секс, ни в одно мгновение не сравнимый с чувством, испытанным однажды. За фразой «я много умею» прятался колоссальный опыт доставления и получения физиологических удовольствий. Каждое движение, каждая конфигурация тел выталкивали на новую ступень наслаждения, но в голове свербило: «и это не сравнится с тем, что ты хочешь».

Мутная калька случившейся однажды любви. Я был контужен видением, предоставленным однажды в минутное владение.

С другой стороны, секс с Вероникой оказался шагом вперед по сравнению с профессионалками, отрабатывавшими таксу. Рика ебала себя мною для собственных удовольствий. Я для нее был инструментом, как любой другой мужик. Оп! А где Чича? Она же с ним жила? А если он узнает? Что будет?!

Я забеспокоился.

Секс прекрасен, но не настолько, чтобы рисковать жизнью. Чича может сотворить любое физическое недоразумение со мной. Со слов Жоры, Чича ставил на носовой полости эксперименты со всеми известными и неизвестными науке порошками и, похоже, поехал крышей.

Житие в самолетах и вмятие вялого в пансионатах обрыдли до чертиков. Я взбрыкнул, выцепил Жорика, вернувшегося, как и я, из очередного турне. Тот повторял мой маршрут с задержкой в неделю-две, чтобы руководители на местах после встречи со мной внятно формулировали пожелания представителю холдинга, глубоко погруженному в тему.

– Я так не могу!

– Чего не можешь? – Жорик изобразил непонимание.

– Ездить столько.

– А я думал, тебе нравится селянок жучить, – пожал он плечами. – Ты ж мечтал об этом? Лощеный катаешься в «Мерседесе» туда-сюда и тыщи доступных баб!

Кхм, заветные мечтания оказались смешны и несуразны, признаю! Жорик задумчиво почесал макушку:

– Всего три года прошло.

– Чего?

– Юбилей! Три года! Поехали отмечать. С опозданием, но хоть так, вас тяжело собрать. Едем!

– Куда?

– Утомил вопросами, на Чичину хату! Ты бывал там разик, когда Роберту деньги отвозили.

Вспомнил!

В дороге крутил головой и отмечал изменения с прошлой поездки. Вдоль узкого шоссе высились строения из красного кирпича о четырех-пяти этажах с глухими заборами в три метра. Без следов деревенской идиллии, как три года назад.

По приезду на место озадачил кирпичный забор высотой в стандартные, как я понял для этих мест, три метра вдоль участка, необъятного, как песня о Родине. «Почти гектар» – бросил Жорик. Перехватив мой удивленный взгляд, пояснил, что Чича с Карабасом в позапрошлом году зашли в местный колхоз, пошушукались, кого надо подогрели, остальных припугнули и на основе возникшей симпатии получили в аренду на девяносто девять лет полсотни крестьянских наделов.

– Возле МКАД такой фокус не канает, а тут легко. В общем так, Ромыч. Тусовка своеобразная, щепотка наших, немного злых бандосов и без счета поблядюшек из гуманитарных вузов. Легенда простая: ты начинающий кинопродюсер. Хотя там уже есть один прямиком из Лос-Анджелеса. Выступай с ним на пару. Хе-хех. Гарантирую: от телок отбоя не будет. Но прежде чем хватать кого за жопу, осмотрись. Вдруг её персональный бабуин рядом трется.

– Какой режиссер? Какой бабуин?

– Эм-м. М-да. Слишком много вопросов задаешь, на киношника не тянешь. Цеди с прононсом, что музыкальный продюсер, ищешь певицу с данными.

– Чего?

– Не сцы! Смотри надменно и помалкивай. Телки остальное сами допридумают.

Оставив машину сбоку наискось, на единственном свободном пятачке, отправились к дому мимо «джипов», «мерседесов» и «бмв».

Фойе, меблированное парой диванов и десятком кресел, встретило пустотой. Музыка грохотала за стенкой. У входа стояли две хостесс с подносами: на выбор бокалы с шампанским и шотики с водкой. На диванах и креслах ворковали парочки. Бесхозные парни и девушки пытались затеять разговор, шарахаясь броуновскими молекулами по холлу.

Жорик взял меня под локоть и скомандовал: «Значит так. Как бухнешь, дуй в холл, на танцпол. Потанцуй, расслабься. Девчонки сами набросятся. Их тут десятки. Пиночет дело знает! Молодчик! Увидимся завтра.»

Он подтолкнул меня к девчонке с подносом, а сам отправился куда-то вбок, в подсобку, держа наперевес пухлую зеленую тетрадку.

Я махнул водки, закусил предложенным огурчиком, повторил, проникся, воодушевился, прошел в темный зал сразу за фойе и застыл, ошарашенный грохотом.

Музон грохотал, народ роился. Половина роившихся танцевала, другая – сидела, лежала, валялась, обнималась, целовалась на всех подходящих и не подходящих плоскостях, даже на полу. На двух девушек приходился один парень.

«Оптимистичный расклад» – воодушевился я, переместился на два шага в сторону и осмотрел присутствующих.

Одеты стильно. Ведут себя странно. Музыка, нанизанная на пулеметный электрический ритм, способствовала потере рассудка. Краткие, в пять-десять секунд, музыкальные темы повторялись сотни раз и размягчали сознание. Утаскивали разум в далекий бред.

Я скользнул взглядом по отрешенным лицам и убедился, что присутствующие отправились на поиски кайфа. Исключение составляли два паренька в кожаных джинсах напротив. К ним время от времени подходили, совали долларовые купюры, взамен получали микроскопические свертки. Я всмотрелся в лица пареньков... эге, это же пэтэушники, которых видел два раза в жизни – в вагоне и клубе. Рассмотрев ребят внимательно, поразился.

По части внешнего вида они давали мне сто очков вперед. Как и пару лет назад, каждый был Ален Делон. Туфли сверкали лаком. Одежда струилась шелком. На поясных ремнях болтались мобильные телефоны. В довершение на обоих навешано по килограмму золота. Толстые цепи на худых шеях, браслеты на запястьях, перстни на пальцах. Для полноты счастья не хватало фиксы в челюстях. Во, дела! В клубе, кажется, на них столько золота не было.

Хм. Я тоже одет неплохо, но без шика. И «Сименс» смотрелся бледно на фоне пэтэушных «Моторолл». В довершение прочих несправедливостей вокруг ребят увивались две роскошные девицы. Лет на пять-десять старше, но с великолепными фигурами, в обтягивающих шортиках и маечках. Сисяндры выпирали арбузами и, казалось, вот-вот переломят осиные талии.

Меня пробила волна душной зависти к пэтэушникам, имевшим таких подруг. Я чуть передвинулся в сторону, чтобы рассмотреть девиц получше. Полюбоваться не удалось. Меня тронули за плечо.

Меня отправили в гастроль по регионам. Деятельность заводов, переставших доить государственный бюджет и налившихся благосостоянием, возбудила интерес чиновников, налоговиков, милиционеров, бандитов и прочих местечковых элитариев.

Везде одно и то же – большие и малые бантустаны управлялись богдыханами в окружении свиты от прокурора до мелкого гопника. Свита переплеталась родственными связями, посторонних в круг не пускала, до общения с наемными менеджерами не снисходила. Обсуждать темы желала с хозяином предприятия, то есть со мной.

Вожди бантустанов встречали меня как богатого чудака из Москвы, грубо льстили и топорно заискивали, пытаясь понять, что я несу. На словах я нес благополучие и стабильность. В подтверждение добрых намерений упоминал уральское происхождение, изображал простого парнишечку из-под Челябы, волею судеб оказавшимся магнатом из Москвы.

Культурная программа не отличалась многообразием – переговоры, ужин с алкоголем в ресторане на первом этаже гостиницы «Центральной», аккурат напротив бывшего обкома‎, потом сауна с молодайками в пансионате.

Деловая часть была проста как табурет: и государевым слугам, и народным избранникам, и честным ментам, и правильным ворам нужны были мои деньги в обмен на их хорошее настроение, которое стоило по-разному: от миллиона рублей до многих тысяч в СКВ.

Казалось, за пределами Московского региона царила передача «В гостях у сказки»: вот приедет барин и раздаст счастье. Каждый встречный желал вымутить кусочек благополучия. Я благосклонно кивал: «Вас услышал, принял к сведению» и ступал мимо.

За пять лет после ГКЧП бантустанские вожди раздербанили, просрали, уничтожили свалившуюся на голову советскую собственность и оказались на пепелище. Вожди ничем не рисковали: вздыхали перед электоратом и кивали на вверх: "Это Ельцин с либерасней виноват! Развалили страну!", после чего приценивались к коммерсантам, пришедшим на пепелище: а с этих сколько можно поиметь?

Вожди канючили средства на социальные, коммунальные, культурные и спортивные статьи региональных бюджетов, вплоть до покупки африканских футболистов в местный клуб второй лиги. Туземная элита жаждала присосаться к финансовым потокам, обрушившимся на предприятие их вотчины.

Тщетно.

Присасываться я никому не давал. Ни под какие проекты.

После первого покушения мои мозги перезагрузились. Я начал с подозрением относиться к окружавшим, абсолютно ко всем. После аферы, провернутой Геннадием, общение с друзьями сократил до минимума. Крыса, действовавшая в паре с Генкой, осталась не пойманной. Впрочем, интерес к ее поимке у меня был нулевым, не хотелось разбираться, кто из друзей оказался не друг.

Я погрузился в управление бизнесом, раскиданным по стране. На месте не сидел, передвигался маршрутами, отличавшимися названиями аэропортов, в остальном неизменными: ресторан, пансионат, администрация, ресторан.

Много времени проводил с обслуживающим персоналом, исполнявшим проститутские обязанности. Покорные девчонки в саунах и номерах оказались единственными людьми региональной вселенной, которые ничего не клянчили.

Я пил пиво, интересовался их задрипанной жизнью, выслушивал общую на всех историю про больного брата или сестру, которым нужны деньги на лечение. Отвечал на их вопросы о Москве, каждый из которых ставил в тупик. Что сейчас в Москве в моде? Не знаю. В какие клубы ходишь? Никуда не хожу. Что слушают в Москве? Без понятия.

– Скучно живешь, – заметила как-то любопытная шлюшка из Волгокамска. – Разве это жизнь?

– Ты много знаешь о жизни, – возмутился я и подумал, что девица, не видевшая в свое жизни ничего, кроме тысяч волкокамских хуев во всем многообразии, в общем-то права.

Мечты об огромном количестве денег, которые подарят свободу и обилие материальных ценностей, завели не туда. Свобода не появилась. Материальными ценностями не пользовался. Изо дня в день повторялось одно и то же. Менялись только города и лица. И сиськи.

Наутро Яша с Жориком, бодрые, благоухающие прибыли в мой кабинет. Яков, минуя вводные, доложил, что обойдется без кроманьонцев.

– Без кого? – переспросил я.

– Без приматов в адидасе. К ним не буду обращаться.

– К атлетам чичиным?

– Да-да, котлеты мне не нужны.

– Атлеты, – поправил Жора.

– Какая разница? – поморщился Яша. – Атлеты, котлеты, троглодиты. Буду действовать самостоятельно.

– Действуй. Главное, чтоб результат был.

– Вопрос решаемый.

Военная выправка бросалась в глаза. В «Проме» совещания длились часами. Сейчас за десять минут расписали Яшин бюджет, а также обязанности и права, связанные с официальной частью работы. Неофициальной части не касались. Я по причине нежелания. Жорик по причине того, что хотел покрутить тему наедине с Яшей. Выделили бюджет в двадцать тысяч долларов ежемесячно с двумя пометками для Марины. Первая пометка, официальная: Фонд помощи ветеранам. Вторая, неофициальная: в конверте наличными.

Далее разобрались с моей охраной. Яша предложил не жадничать и вместо обезьяны из Чичиного зверинца нанять профессионала. Есть агентство на примете, отставные сослуживцы там подвизаются.

Жорик заметил, что мысль дельная, но противоречит босяцким принципам Промы: «Не верь, не бойся, не проси». Ни к кому обращаться не будем, финт ушами сделаем – создадим собственное охранное предприятие. Охрана нужна постоянно и Роме, и Пиночету. Бездельничать не будут.

Через пару недель меня сопровождал Володя, неприметный сотрудник ЧОП «Прома секюрити», похожий то ли на архивариуса, то ли на письмоводителя, но если присмотреться – жилистого и резкого мастера спорта по боевому самбо, каковым Володя являлся. Мои передвижения перестали привлекать внимание окружающих в отличие от времен, когда двухметровый гориллообразный Карабас следовал за мной по пятам.

Так же к лучшему изменились дела в холдинге. Если возникали обстоятельства в виде посторонней силы, мешавшей развиваться, Жора вздыхал: «Тут никто не поможет, разве что Клинт Иствуд».

На следующий день мою охрану удваивали и через два-три месяца проблема рассасывалась. Каким образом – я не интересовался.