Другой термин, придуманный Жориком

Другой термин, придуманный Жориком, «Клинт Иствуд», значил: «Кто первый нажмет на курок – тот прокурор». Услышав имя голубоглазого ковбоя, я отправлялся к Яше, ставленнику Василича, то есть Владимира Васильевича, с указанием на источник проблемы, цивилизованно не решаемой.

Летом Сева, отвечавший за нашу безопасность, доложил, что здоровье не то, печень не луженая. Не может бухать как прежде с лампасами*, деньжат накопил, уезжает в Чехию на ПМЖ. Кандидата на замену не нашел, но рекомендует обратиться к Владимиру Васильевичу.

Жоркин водитель оказался не майором, как послышалось мне при трудоустройстве, а генерал-майором, выведенным из штата СВР и отправленным на вольные хлеба четыре года назад после сокращения генералитета*, как и десяток его коллег-служак. Ушлый Жорка о героическом прошлом Василича знал, но оба-два, как бывалые разведчики-нелегалы, генеральские погоны Василича не засвечивали, пользовались схемой из детективов, где трабл-солвер под видом персонального водителя таскается с патроном и вникает в происходящее на месте событий.

Переходить на официальную должность начальника службы безопасности Василич отказался: «Мне это не надо».

Общий секрет Василича с Жоркой я узнал случайно, когда заметил аномалию в зарплатной ведомости: каждую неделю три тысячи долларов некоему Казбеку Волкову. Казбека никто не видел, деньги за него получал Жорик. Я подумал, на карман притыривает, позубоскалил: тут вся контора в твоей собственности, к чему мелочиться? Жорик вздохнул и раскрыл тайну Василича, закончив убедительным приказом: «Никому ни слова!»

Хорошее дело!

Я регулярно советовался с Василичем по экспортным манипуляциям и хитростям. Старик знал европейские рынки на ять! Выдал пару мутных схем и сдал контакт в МИДе, способный предоставить четкие схемы на возмездной основе.

Дуэт Василича с Олеговичем в свое время принес холдингу многие миллионы. Тут и сто тыщ зарплаты не жалко!

Что ж.

Я отправился на стоянку, где в комнате охраны тусовался Василич. Отозвал его, обрисовал задачу – надо Севу заменить. После некоторого размышления Василич надиктовал номер телефона, по которому дозвонюсь до человека, достойного возглавить нашу службу безопасности. Ветеран частей спецназначения, получивший контузию при новогоднем штурме Грозного*, сейчас в отпуске по ранению, имеет смысл перехватить. Грамотный парнишка!

На следующий день в Жоркином кабинете собеседовался высокий, плечистый, поджарый брюнет с черными глазами, тонкими линиями лица и не хищной, но хищнической улыбкой, как у барса, обожравшегося мяса и теперь наблюдающего за снующими мимо козлятами.

Как только я вошел, Жорик пояснил:

– У Карабаса крыша поехала после взрыва. Он на родину вернулся в Рыбинск. На богомаза учится, если не врут. В общем, Карабасу аллес капут.

Я с удивлением принял новость. Карабас отлеживался в палате по соседству со мной. Он пострадал стократ больше и очень повезло, что взрыв случился напротив больницы. Вернули к жизни. Что потом – я не в курсе, убыл на лечение в ЛА. Оказывается, Карабас вон чего отчебучил. Впрочем, за год, пока он тенью следовал за мной от порога квартиры и обратно до порога, я убедился, что незаурядного таланта человек, но талант закопан глубоко.

Воспоминания прервал громкий хохот. Жорик с Яшей, сидевшие на диване и распивавшие коньяк из трех фужеров, ржали как жеребцы... Ах, да. Третий налит для меня. Я зацепил фужер, глотнул, сосредоточился. Яша улыбался, вспоминая:

– …ну да, я в душе сионист, но не жидовская же морда. Поржали с комбатом, а на следующий день штурм. Моих ребят к его батальону приписали для выполнения задачки. Ребята потом прикалывались: пока настоящие евреи с чехами Москву пилили, я как русский Ваня на бэтре Грозный штурмовал.

– Чего пилили? – переспросил нетрезвый Жорик.

Я перевел взгляд на пустую бутылку. По двести грамм накатили, не его доза. Яков сидел напротив с чистым взором:

– Ребята сказали, что штурм был показухой для отвода глаз. Еврейская мафия чего-то с чеченской в Москве не поделила и занесла денег, чтоб устроили фестиваль песни и пляски с фейерверками, а нам поставили задачу какие-то документы добыть и уничтожить.

– Понятно, – согласился Жорик. – Мы тоже дела решаем, деньги носим, фестивали с фейерверками устраиваем. Но теперь ты будешь не на бэтре. Мы не Родина-мать. Своих не бросаем.

– Хотелось бы верить, – улыбнулся Яков. – Только зачем я вам?

– Ну, это… – Жорик вдохнул побольше воздуха, взял в руки бутылку, удивился пустоте, сходил к шкапчику, вернулся. Налив себе и Яше до краев, продолжил:

– Есть две задачи. Первая почти невыполнимая, но я в тебя верю. Так вот. Первая задача – чтобы с головы Романа Викторовича волос не упал. Вторая попроще. Если кто-то что-то за периметром Промы не понимает, надо объяснить, чтоб понимал и не путался под ногами. Ясно излагаю?

Взгляд Жоры стал трезвым, магнетическим, засасывающим в пучину страха. Яша, глядя Жорику глаза в глаза, выдержал положенное время и с легкой ухмылкой заявил:

– Так точно, но я не по этой части.

Жорик, играя желваками в паузах, чуть слышно ответил:

– И не надо, чтоб ты был по этой части... Надо, чтобы все остальные знали – путаться под нашими ногами не следует... Каким образом ты это знание распространишь, безразлично... Бюджет получишь отдельный... Какой скажешь, такой нарисуем, никаких отчетов... Уточнение: если где спалишься – про нас ни слова. Адвокаты отмажут, но при условии: никто не должен знать, что куролесил в наших интересах. Официально будешь числиться мэнээсом в институте напротив.

– Зачем мэнээс?

– Схема рабочая. За год оформим на тебя кандидатскую диссертацию. После защиты кати сизым голубем в Европу, либо в госструктуру устраивайся, либо у нас получай повышение довольствия, не обидим. Ну так как?

– Надо подумать.

– Думай. Недолго. Время поджимает. За час надумаешь?

В отличие от прошлых лет я при жестком разговоре чувствовал себя умиротворенно. Растущий бизнес требовал жестких решений. Я наконец дочитал книжку «Атлант расправил плечи» и понял ее смысл: если кто-то что-то не понимает, надо объяснить, чтоб понимал и не путался под ногами.